О.Тииф

ИЗ ВОСПОМИНАНИЙ И ЗАМЕТОК

О 1939-1969

Публикация Э.В.

Провозглашенная 24 февраля 1918 и завоевавшая в Освободительной войне (1918-1920) свою независимость Эстонская Республика была обречена на гибель договором о ненападении между Германией и СССР (23 августа 1939). В секретном приложении к этому договору («пакт Молотова-Риббентропа») две державы разделили между собой Восточную Европу, причем нейтральные прибалтийские страны попали в зону влияния СССР. Сразу же после четвертого раздела Польши советское правительство обратилось к правительству Эстонии с ультимативными требованиями о заключении военного союза (Эстония, таким образом, должна была отказаться от нейтралитета), о предоставлении баз для ВМФ и ВВС СССР и о вводе в Эстонию советских войск общей численностью 25 тыс. чел. (мирный состав Эстонской армии насчитывал 17 тыс.). Эстония оказалась вынужденной принять эти требования.

Договор о взаимопомощи был подписан 28 сентября 1939; в нем было подчеркнуто, что принципы Тартуского мирного договора (1920) и пакта о ненападении между Эстонией и СССР (1932) сохраняют свою силу и что Советский Союз никоим образом не будет пытаться изменить государственный и экономический строй Эстонии. Обещаний этих хватило на девять месяцев. Июнь 1940 года, когда Гитлер разделался с Францией, Сталин счел подходящим для следующего шага. 15 июня был предъявлен ультиматум Литве, 16-го — Латвии и Эстонии; 16-го и 17-го огромные контингенты советских войск вторглись без объявления войны на территорию прибалтийских стран. За этим последовал ряд политических актов, завершившихся в начале августа принятием трех республик в состав СССР.

В Эстонии в ходе этой «революции» (здесь ею руководил А. Жданов) не сумели соблюсти даже видимость законности: были нарушены и Конституция Эстонской Республики, и все основные законы о переходе власти, о выборах, о полномочиях Государственного собрания и пр. Последовавший за этой прелюдией год познакомил эстонцев и с другими «прелестями» сталинского строя, вплоть до массовой депортации в ночь с 13 на 14 июня 1941, когда было схвачено около 10 тысяч человек (мужчины — в лагеря, женщины и дети — в ссылку).

В этих обстоятельствах не удивительно, что после 22 июня многие в Эстонии ждали прихода немцев как освободителей. Надеялись, что Германия восстановит суверенитет прибалтийских стран в качестве своих союзников. Война в Эстонии началась еще до прихода немецких войск. Множество городов (в том числе большая часть Тарту), поселков и сел были освобождены от советских оккупантов так называемыми лесными братьями — стихийно возникшими уже в июне партизанскими соединениями ^¹. Большинство солдат и офицеров Эстонского территориального корпуса Красной армии (22-й территориальный стрелковый корпус, бывшая Эстонская армия), выведенного с началом войны из пределов Эстонии, перешли на Псковщине на стороку немцев (июль 1941) и были готовы сразу же продолжать войну против СССР ^².

Но надежды скоро рухнули. Гитлеровская Германия и не думала о приобретении равноправных союзников: ей нужны были «древние германские земли», и лучше — совсем без аборигенов. Эстония была включена в состав немецкой колонии Остланд (декабрь 1941), ей было дано пронемецкое марионеточное правительство Хяльмара Мяэ («Эстонское самоуправление»), о восстановлении законной власти не могло быть и речи.

Уже в августе 1940 ряд эстонских дипломатов на Западе (в том числе последний посланник в Москве Аугуст Рей, которому удалось бежать в суматохе июня в Швецию) организовали Зарубежный центр для сохранения государственности Эстонии. В Стокгольме они были связаны с представителями антигитлеровской коалиции западных стран, а через Финляндию — со своими единомышленниками на родине. Так как немецкий колониальный режим проявлял себя все жестче и откровеннее, сперва среди интеллигенции, а вскоре и среди всего народа стала утверждаться идея «третьего пути»: надежды возлагались на США и Великобританию, которые, по словам Атлантической хартии (11 августа 1941), были озабочены восстановлением независимости всех государств, потерявших ее в

ходе Второй мировой войны. Возрастало пассивное сопротивление, игнорировались призывы немецких властей вступать добровольно в части СС, а когда в 1943 началась сначала скрытая мобилизация в немецкую армию ^¹, — началось массовое бегство патриотически настроенной молодежи в Финляндию, чтобы воевать против одного врага, не нося мундира другого врага.

В Эстонии находился чудом уцелевший от депортации и ареста представитель высшей конституционной власти — премьер-министр последнего законного правительства проф. Юри Улуотс. Он обладал правами и главы правительства, и главы государства по следующим причинам:

1. В спешке июньского переворота 1940 забыли принять отставку его кабинета. И так как «правительство» Йоханнеса Вареса было сформировано в советском посольстве на улице Пикк, в обход всех предусмотренных законом формальностей, оно не могло считаться законным правительством республики, все права которого так и остались за кабинетом Улуотса.

2. По статье 46 эстонской Конституции, премьер-министр являлся исполняющим обязанности Президента Республики во всех случаях, когда сам президент оказывался не способным на это, — и премьер должен был исполнять эту роль до избрания нового Президента. А Президент Константин Пяте был насильственно увезен со своей семьей и прислугой в Советский Союз уже 30 июля 1940, и то, что он остался жив, стало известно только после смерти Сталина.

Естественно, что к проф. Улуотсу были обращены взоры как эстонских патриотов, так и немецких властей. Когда в конце 1941 генерал-комиссар Карл Зигмунд Литцманн предложил ему возглавить марионеточное «Ландесрегирунг», Улуотс ответил: «Только правительство суверенной Эстонии!» Вторично и по тем же мотивам он отказался от этого поста в 1943 году. Вокруг него стали собираться политические деятели всех бывших партий, патриотически настроенные офицеры, ученые, просто активисты. В результате тайных неофициальных встреч и совещаний весной 1944 сформировался подпольный Национальный комитет, соединивший все политические силы Эстонии, кроме коммунистов и нацистов, и имевший связь с Национальным центром в Швеции. Ясно, что такая организация была бельмом на глазу, как у немецких оккупационных властей, так и у советских агентов. Есть подозрения, что именно последними был спровоцирован крупный провал в апреле 1944, результатом которого был арест до 400 членов организации и отправка в концлагеря многих из них.

Между тем, в начале 1944 года советские войска вновь подошли к границам Эстонии. Началась первая битва под Нарвой (февраль-март), куда немецкое командование срочно перебросило из Белоруссии Эстонский СС-легион, а также другие добровольческие эстонские части. Была

объявлена всеобщая мобилизация, которую теперь, когда враг. стоял за воротами Нарвы, поддержали и народ, и политики «третьего пути», охваченные отчаянной надеждой, что если нам, эстонцам, удастся удержаться, то Запад не забудет нас, будет или помогать, или запретит Советам перейти границу. Несчастные, они ведь не знали, о чем договорился Сталин с Черчиллем и Рузвельтом в Тегеране ¹.

Усилиями всего народа первая битва под Нарвой была выиграна, линия фронта стабилизировалась. Была получена передышка до лета, когда, после капитуляции Финляндии, освободившиеся на севере советские армии приняли участие в новом вторжении в Эстонию и в направлении Нарвы, и с юго-востока. Нарвская линия обороны была прорвана, но защитники удержрлись немного западнее, на линии возвышенности Синимя-эд. Там могли бы выстоять и дольше, если бы не был прорван фронт с юга, и Северная Эстония не попала бы из-за этого в опасность окружения. В этот критический момент немецкое командование, до этого многократно обещавшее защитить «бастион Эстонию», 17 сентября внезапно приняло решение об отступлении из Эстонии.

Ю. Улуотс и другие члены Национального комитета решили воспользоваться моментом, и 18 сентября в Таллине было сформировано последнее законное правительство Эстонии во главе с премьер-министром в обязанностях президента Юри Улуотсом и заместителем премьера и министром внутренних дел Отто Тиифом (O.Tief), который незадолго до того, в августе, был избран председателем Национального комитета. После этого Улуотс эвакуировался в Швецию, чтобы как обладатель высшей конституционной власти быть вне опасности, практическая же работа была возложена на О.Тиифа.

Правительство Тиифа сделало все, что было в его силах. Были изданы несколько номеров «Государственного вестника» с декларацией правительства, списком его состава и назначениями высших чиновников, а также командующего армией. Но армии не было. Большая часть, воевавших на немецкой стороне эстонцев, а также вернувшиеся в августе из Финляндии бойцы 200-го Эстонского пехотного полка ^² отступали вместе

с немцами. Немногочисленные добровольцы, готовые продолжать борьбу за Эстонию, были рассеяны по стране, не имели четких инструкций и единого руководства. Только в Таллине им удалось воспрепятствовать разрушениям, которые готовились немцами, и поднять на башне Пикк Херманн эстонский сине-черно-белый флаг вместо немецкого красного со свастикой. Имели место также несколько вооруженных стычек с отступающими немцами. Но тем уже поспевала замена: специальная танковая колонна с вернейшими большевиками из Эстонского стрелкового корпуса и оперуполномоченными НКВД мчалась через отступающий немецкий тыл, по дорогам, переполненным устремившимися на запад беженцами, в направлении Таллина. Известно, что политической (и, возможно, главной) целью этой операции было не дать развернуть более широкую деятельность правительству Тиифа. 21 сентября эстонский флаг на башне Пикк Херманн был снова заменен красным полотнищем, только теперь — с серпом и молотом. Началась вторая советская оккупация.

Ниже следуют ранее не публиковавшиеся воспоминания главы правительства 1944 года Отто Тиифа, который был вскоре арестован, осужден военной коллегией Верховного суда СССР, отсидел свой 10-летний срок и сумел при этом сохранить ясный и плодотворный дух и в лагере, и в так называемой «вольной» жизни до глубокой старости.

Предварим публикацию некоторыми сведениями о жизни Тиифа. Он родился 14 августа 1889 на хуторе Сильдема Раплаской волости Харьюмааского уезда в крестьянской семье. Окончил сельскую школу в Алу (1901), Таллинскую городскую школу (1905), Псковскую школу землемеров (1908) и Псковскую гимназию (1910, экстерном). Работал землемером в Пскове и Петрограде (1908-16), учился на юридическом факультете Петроградского университета (1910-16), в 1916 окончил временную военно-инженерную школу. Прапорщик в 10-м понтонном батальоне на Рижском фронте (1917-18). В 1917, в период существования Временного правительства, — член Эстонского комитета XII армии и Верховного комитета эстонских воинов, под руководством которого формировались первые эстонские национальные части. В Освободительной войне служил в добровольческом батальоне, выросшем затем в полк Калэвластэ Ма-лэва («Дружина Калэвцев»), где был командиром роты, батальона и заместителем командира полка. Произведен в чин капитана, награжден орденом Крест Свободы 11/3 ^¹. После войны окончил юридический факультет Тартуского университета (1921), принадлежал академически к студенческой корпорации «Роталия». Работал судебным следователем и помощником прокурора в Тарту (1921-23), советником кодификационного отдела Министерства юстиции в Таллине (1923-26). В мае 1926 был избран депутатом в III созыв Государственного собрания от партии сельских поселенцев (крестьяне, получившие землю по земельной реформе 1919). С ав-

густа 1926 до марта 1927 — министр труда и социального обеспечения во втором кабинете Яана Теэманта, с марта до декабря 1927 — министр юстиции в третьем кабинете Я. Теэманта. В 1927 женился на Эмилии Кунтлер; его дети — сын Яан и дочери Лилиан, Астрид-Анк и Тийу. Начиная с 1928, О.Тииф работал присяжным поверенным и юрисконсультом Земельного банка в Таллине. В 1932-38 — депутат V созыва Государственного собрания от Объединенной аграрной партии. Обстоятельства жизни его во время первой советской оккупации нам неизвестны. Во время немецкой оккупации — юрисконсульт Земельного банка. С марта 1944 — член, а с августа — председатель Национального комитета.

О. Тииф умер 5 марта 1976 в Тарту, похоронен в Таллине на кладбище Пярнамяэ.

АВТОБИОГРАФИЧЕСКИЕ ОТРЫВКИ

И за рубежом, и в Советском Союзе общеизвестен факт образования во время немецкой оккупации подпольного Национального Комитета Эстонии. Общеизвестна и его деятельность, увенчавшаяся созданием Правительства Эстонской Республики и публикацией правительственных актов в «Государственном вестнике». Об этих событиях, с частичным использованием материалов следствия, было сообщено и в советской печати («Eesti Kommunist», №1 за 1966, с.29-35).

В статье под заглавием «Последняя ставка предателей», напечатанной в «Коммунисте Эстонии», ход событий описан с точки зрения компартии. Констатировано, что эстонские националисты стремились восстановить независимость Эстонии, вначале при содействии немецких властей, а когда это не удалось, — то при поддержке стран Запада, основываясь на той статье Атлантической хартии, где утверждалось, что после победы в войне бывшие самостоятельные государства будут восстановлены. В статье сказано, что в 1944 году на авансцену выдвинулась группа буржуазных националистов, которые с самого начала войны ориентировались на империалистические страны Запада, враждовавшие с фашистской Германией:

«Речь идет о группе Эрнста Купля, в прошлом личного секретаря одного из главарей эстонской буржуазии Яана Тыниссона». «23 марта 1944 года на квартире Купля состоялось совещание его единомышленников, на котором было решено создать центр под громким названием "Национальный комитет Эстонской республики"». «Как и клика Улуотса», группа Купля «лелеяла мечту

о восстановлении эстонского буржуазного государства, но свои надежды связывала не с Гитлером, а с Англией и США».

К августу 1944 «клика Улуотса убедилась в полной бесперспективности ставки на Гитлера. Все группы буржуазных националистов, кроме банды Мяэ, полностью сросшейся с оккупантами, сошлись на том, что надо держать курс на "помощь Англии и США"». Тогда же, «в августе 1944 г., "заграничный центр" потребовал создания в Эстонии взамен "национального комитета" нелегального правительства Эстонской республики. Это была последняя ставка предателей». «Возглавить его (это правительство) должен был Улуотс. Он был последним премьер-министром буржуазной Эстонии и по конституции считался заместителем президента, в отсутствие президента он имел право создавать новый кабинет».

«18 сентября 1944 года, — показал позже председатель "национального комитета" "заместитель премьер-министра" Тииф, — ко мне явился Улуотс и, передавая мне текст декларации, сказал: "Настало время. Немцы в Эстонии отступают. Соберите членов правительства и приступайте к действию". 19 сентября я собрал членов правительства и прочел им текст декларации. /.../В декларации объявлялось, что законное правительство Эстонии приступило к исполнению своих обязанностей, в связи с чем подпольный национальный комитет прекращает свою деятельность. /.../»

«"Правительство" поручило одному из своих членов размножить декларацию /.../. Были напечатаны "указы" Улуотса о назначении "министров"».

Из этого переложения событий «Коммунистом Эстонии» видно, что люди, заклейменные как изменники, не изменяли Эстонской Республике, а стремились продолжать деятельность ее правительства. Удача их была недолгой из-за советского вмешательства.

Улуотс в то время подчеркнул в нескольких выступлениях, что Эстонии на протяжении своей истории приходилось искать поддержку как у немцев, так и у русских, но — всегда временно, всегда с тайной надеждой создать когда-нибудь самостоятельную государственность Эстонии, идея которой никогда не погасла у народа Калевов.

Так что эстонцы сражались в армиях обеих воюющих сторон, надо особо отметить, что новое правительство Эстонской Республики не присоединилось ни к одной из сторон и считало правильным не оказывать вооруженного сопротивления вторгав-

шимся советским войскам, мешая в то же время немцам в их попытках нанести Эстонии материальный ущерб.

Советская оккупация прервала связь с той частью правительства республики, которая, во главе с премьер-министром в обязанностях президента Юри Улуотсом, действовала за рубежом. Поэтому на последнем нашем заседании (возле прибрежной деревни Пуйзе) было решено ждать дальнейших распоряжений президента и прекратить пока деятельность на той территории, которая попадает под советскую власть. Лодка, служившая нам для связи, должна была эвакуировать нас в Швецию, но за несколько дней так и не появилась. Перед приближением советских войск люди, собравшиеся на побережье Пуйзе, разошлись, а я перешел по морскому мелководью на какой-то остров, название которого забыл. Там узнал, что на следующем острове находятся люди из ЭТК, они имеют с собою лодочный мотор и надеются привести в порядок какую-либо лодку; говорили, что с ними и мой приятель адвокат Маанди. Но из-за ветра, непрерывно дувшего с моря, вода поднялась слишком высоко. Идти дальше вброд было невозможно, а средств для переправы не было. Поэтому через несколько дней мы решили вернуться в Пуйзе.

Там выяснилось, что побережье уже оккупировано советскими войсками. Мои чемоданы, остававшиеся в Пуйзе, были советскими военнослужащими унесены. Когда я шел через деревню, сзади раздалось несколько выстрелов в моем направлении. Я остановился, и ко мне подошел какой-то офицер, который отнял у меня карманные часы, сказав, что они ему нужны. Я предложил и цепочку, но ее он не взял.

В Пуйзе я застал Рейго. Мы пошли вместе с ним пешком в Хаапсалу, а оттуда на военном поезде, куда пускали и штатских, добрались до станции Рийзипере. От Рийзипере я отправился домой на хутор Яаника, а Рейго поехал дальше в Таллин.

Через пару дней на хутор приехали на машине двое офицеров из военторга Эстонского корпуса и предложили передать хутор во владение военторга, во избежание возможных ограблений. Я поставил подпись под соответствующей бумагой, с которой офицеры и уехали. Мы с хуторянами продолжали полевые работы, в основном уборку картофеля.

10 октября погода была теплая и солнечная. Я работал на картофельном поле, когда пришла временная хозяйка хутора, моя невестка Лийза Тииф (жена моя еще в июле тайком уехала с детьми на моторной лодке в Швецию). Лийза сказала, что ко мне явились гости. Не выяснив, кто они такие, я велел Лийзе покормить их. Явившись вслед за нею, застал там нескольких

военных, русских. Один из них назвался капитаном Захаровым и сообщил, что меня вызывают в исполком Эстонии. Помнится, приглашающим он назвал Каротамма, председателя исполкома. Он также требовал выдачи оружия и золота, которых я не имел. Заглянув в буфет и платяной шкаф, он приказал упаковать мой мундир Эстонской армии и велел взять с собой продукты в чемодане и надеть зимнюю одежду, заметив, что может похолодать. Хозяйка предложила поесть, и, кажется, мы позавтракали. Затем мне было велено сесть в машину, куда сели и Захаров с другим военным, на буксир взяли с соседнего хутора легковую машину Арнольда Ахмана, которого не было дома, — и поездка началась.

В Таллине, на углу улиц Лай и Пагари, около бывшего дома Лендера, где находился тогда и находится также сейчас, 25 лет спустя, штаб комитета безопасности, или чекистов (как они сами себя называют), нас надолго остановили для каких-то формальностей. На это время наш натянутый буксирный трос преградил движение в направлении Министерства земледелия и церкви Олевисте. Кто-то потребовал, чтобы дорогу освободили для машины наркома сельского хозяйства; кажется, назвали и фамилию Абельса. Захаров реагировал на это лишь пренебрежительным замечанием: «То-оже народный комиссар!», растягивая слово тоже. Наконец меня увели в какой-то длинный коридор и посадили на мой же чемодан. Там находились и многие другие задержанные. Мне пришлось дня два ждать допроса, при этом я не был лишен возможности двигаться по коридору, и на меня не обращали никакого внимания. Двери, конечно, охранялись. Первый допрос был поверхностный — для регистрации задержанного; Последовал основательный обыск, и меня отвели в камеру, находившуюся в подвале того же дома. Никакого сформулированного обвинения мне не предъявили.

В подвале, соединенном с системой центрального отопления и не имевшем окон, стояла адская жара; задержанные ходили в нательных рубашках, кое-кто даже без них. Из-за жары и сырости очень быстро появились вши, против которых одна надзирательница-санитарка принесла нам какой-то порошок, но пользы от него было мало. Спали мы на дощатых нарах, они были не горизонтальные, а покатые, что делало сон на них сущей пыткой, которую, не испытав этого, трудно представить. Спали до пяти или шести часов утра; точного времени мы, конечно, не знали. После подъема на нарах разрешалось только сидеть.

Допрашивали главным образом ночью, жара и бессонница обессиливали. В камере говорили об избиениях и ударах на допросах. Лично меня физическим насилием не заставляли давать показания, ведь мое дело было ясное: образование Правительства республики происходило открыто, о нем было объявлено в «Государственном вестнике». Поэтому у меня ночных путешествий к следователям было мало, и следователи не запомнились.

Однажды вывели меня днем, побрили, умыли и повели в кабинет главного чекиста. Его фамилия была, если я правильно помню, Вомм. Он держался дружелюбно, предложил сесть, угостил папиросой и спросил, не имею ли я претензий к следователям, зная, видимо, об их трюках. Я не очень роптал на следователей, но имел кое-что сказать об условиях, в которых находятся задержанные. Главный чекист оправдывал существующие мучительские порядки (наверняка преднамеренные) случайными причинами, особенно быстротой хода событий: нет ни помещений, ни распорядителей в достаточном количестве. Он обещал перевести меня в лучшее помещение.

Скоро меня перевели в обычную тюрьму, так называемую Батарею, и поместили в недавно построенную ее часть. Там были камеры для немногих заключенных, железные койки, которые днем вкладывались внутрь стен, уборная в каждой камере. Моя камера была рассчитана на четверых, но нас впихнули туда не меньше пятнадцати. Поэтому спать мы были вынуждены, как кильки в банке. Но там было все же лучше, чем в подвале чека. Стены между камерами — довольно тонкие, скоро мы установили прямую связь, можно было беседовать. В соседней камере отыскались знакомые, среди них зам. директора Общей помощи эстонского народа Тэодор Мянник. Допросами нас почти не тревожили. Однажды следователь вызвал меня и предложил отправить письмо моим близким, чтобы они передали ему для меня чемодан с продовольствием, верхней одеждой и бельем, которые мне в скором будущем якобы понадобятся. Я написал сестрам своей жены, и они доставили большой чемодан с продуктами и другими вещами по указанному им адресу, но я всего этого не получил, так как меня увезли из Таллина. Произошло это приблизительно в дни Рождества. Тех, кто, по мнению следственных властей, был связан с Национальным комитетом и Правительством республики, неожиданно поместили в одну камеру. Туда привезли также Алму Остра-Ойнас, которая, по-моему, к нашему делу не имела прямого отношения. Хотели, наверно, из наших разговоров при встрече добыть кое-какие сведения. Позже выяснилось, что в действительности дело Алмы Остра-Ойнас было отделено от общего

дела остальных, так же как и дело Эрнста Кулля, с которым во время формирования правительства мы не имели связи.

Нас отвели всех вместе на вокзал Таллин-Бальти, но в вагоне разъединили, разместив по разным купе. Направления поездки не сообщили. Продуктов дали — по нескольку банок мясных консервов. Я надел все свои вещи на себя, залез под одеяло и грел себя своим дыханием.

Путешествие длилось несколько дней. На мой взгляд, мы должны были за это время доехать до Урала. Наконец нас высадили, посадили в «черный ворон» (машина для перевозки заключенных) и повезли в какую-то тюрьму; там снова разъединили. Меня поместили в одиночку. На следующий день тюремщик передал меня офицеру, который взял меня под руку и повел через длинные коридоры и лестницы в какой-то кабинет, сам сел за письменный стол, меня посадил на стул около двери и первым делом спросил: «Знаешь ли ты, где находишься?» Конечно, я не знал. Тогда следователь сказал, что нахожусь я в Москве, в следственной тюрьме на Лубянке. Оказалось, что Совнарком СССР отобрал наше дело у Таллина и передал его Москве, что противоречило принципу locus regit actum ^¹.

Одиночка Лубянки была просторная и светлая, мне она даже «понравилась», но скоро меня перевели в общую камеру, где находились ниспровергатели советского строя. Они рассказали, что в Москве во время немецкого наступления в 1941 году было якобы образовано подпольное правительство, обнаруженное и ликвидированное Сталиным. Помню одного сокамерника, некоего Недовича. Он назвал себя профессором и писателем. У него нашли антисоветские стихотворения, где он развивал мысль, что на фронте кровь, а в тылу грязь. Несколько раз меня переводили из одной общей камеры в другую, и везде порядок был лучше, чем в Таллине. Еду приносили на подносах надзиратели в халатах, но порции были так малы, что в животе всегда пустовало. Когда следствие ранним летом было окончено, меня перевели для ожидания суда в Бутырку — огромную тюрьму, где содержались несколько десятков тысяч заключенных.

Допросы в Москве происходили примерно по такому же методу, как в Таллине. Нажимали на те же вопросы: кто был в организации? где находятся тайные склады оружия? какая была связь с разведкой западных стран? Я мало, чем мог удовлетворить любопытство следователей, так как Правительство республики вышло перед приходом Советов из подполья и действовало открыто.

Протоколы допросов были оформлены так, что, подписывая их, мы должны были бы поступать против своих убеждений и своей совести. Физическим насилием меня не принуждали, а применяли моральное давление, утомляя еженощными допросами без еды, без папирос, когда следователь сам и ел, и курил, соблазняя подписать протокол. Когда это ему не удалось, отвели меня к одному высшему начальнику, у которого я попросил бумаги, чтобы написать протокол собственноручно. Я обещал подписать также протокол следователя, если приобщат к делу написанный мною документ. На этом мы договорились, и я поставил свою подпись под протоколом ознакомления с делом, хотя из многотомного дела мне не дали прочитать ничего. Я боялся, что написанные мною тексты будут из дела изъяты, но Эрвин Мартинсон из эстонского радио сказал, что они сохранились в деле, когда он его читал много лет спустя. Так как мне было предъявлено обвинение в попытке отделения Эстонии от Советского Союза, что, естественно, и было задачей нашей организации, в согласии с Атлантической хартией, то я не интересовался деталями дела настолько, чтобы видеть смысл в сопротивлении требованию подписать протоколы, составленные следователем. Тем более что суд состоялся бы и независимо от моих подписей. Перед судом разрешили прочесть только свои (уже ранее прочитанные) показания.

В начале июля 1945 года, кажется, 2-го числа, нас собрали вместе в «черном вороне» и, строго запретив разговаривать или выглядывать, повезли под охраной вооруженных солдат в суд. Это был Верховный суд СССР в составе его Военной коллегии. Помещение, куда нас ввели, напоминало зал какого-нибудь клуба или народного дома. Это был простой маленький зал с рядами простых стульев. Ряды, предназначенные для публики, были пусты, заседание было герметически закрытое. Ни обвинителя, ни защитника. За простым столом суда сидели несколько хмурых военных, а в центре — моложавый круглолицый и полнотелый блондин в генеральской форме, с ласковой улыбкой на лице. Это был «кровавый Ульрих», знаменитый прокурор истребительных процессов Сталина, за свои заслуги ставший председателем военной коллегии Верховного суда. При всей серьезности обстановки мне вспомнился анекдот об эстонском старике, который угодил в «розговый суд» карательных отрядов (в 1905 году. — Прим. переводчика) и слышал, как один (добрый) судья говорил доброжелательно и даже по-дружески: «Дай карассенко, дай карассенко», (т.е. хорошенько. — Прим. переводчика) — и как другой (злой) судья орал: «Даавольно!»

Нас поместили на скамье подсудимых, кажется, в следующем порядке: Тииф, Майде, Сузи, Пяртельпоэг, Сумберг, Пикков, Каарлимяэ. Других арестованных по нашему общему делу судили местные трибуналы или тройки (ОСО — особое совещание). Несколько членов правительства во главе с Улуотсом, Реем и Клеэсментом не были заочно преданы суду из-за того предписания советского судоустройства, которое требует личного присутствия подсудимого при разборе дела в суде.

Судебная процедура была укорочена. Из-за отсутствия истца (в лице прокурора) после прочтения обвинительного заключения дали слово подсудимым, в том порядке, как они сидели. Я вместе с другими подчеркивал, что захваченные государства подлежали восстановлению, согласно Атлантической хартии, и поэтому находившийся в Эстонии и.о. президента мог и должен был назначить правительство, ибо немецкая оккупация прекратилась с уходом немецких войск. Деятельность правительства Эстонии не была направлена против СССР и его союзников. Оно старалось помешать тем разрушениям, которые производили немцы, тем пожарам, которые они вызывали, и это правительству отчасти удалось. Ни правительство, ни народ не хотели принимать участие в войне, но воюющими сторонами были проведены насильственные мобилизации, а также вербовка немногочисленных добровольцев. Участие людей в боях нельзя ставить в вину правительству, которое пыталось только устроить государство. На эти утверждения Ульрих благодушно заметил: «Вот вам и пригодилась юриспруденция».

Выслушав показания подсудимых, судьи ушли на совещание. Приговор был объявлен, кажется, на следующий день — устно, копию приговора не выдавали. Мы были осуждены не за попытку отделиться от советского государства, в чем нас обвиняли, а за измену родине. Приговор был окончательный, обжалованию не подлежал. Все были наказаны лишением свободы, кроме Майде, который был приговорен к расстрелу. Кажется, все получили и дополнительное наказание — лишение гражданских прав на 5 лет после отбытия срока заключения. Сроки лишения свободы были таковы: Тииф — 10 лет, Сузи и Пяртельпоэг — 8 лет, Сумберг, Пикков и Каарлимяэ — 5 лет. Слышал, будто Майде высшую меру заменили 10-летним заключением, но точных сведений не имею.

Нас поместили в просторную бывшую церковь тюрьмы вместе с другими несколькими сотнями заключенных для этапирования в какой-нибудь лагерь. По сведениям заключенных, этапы были двоякие — ближние и дальние. Дальний этап состоял из це-

лого поезда, заключенных везли в вагонах для скота, примерно по 30-50 человек в вагоне. В середине вагона была маленькая жестяная печка-теплушка (теплушкой обычно называли сам вагон с такой печкой. — Прим. переводчика.), где-то в углу — дыра (уборная), для спанья — нары. В поезде имелась кухня, заключенным давали жидкий, но теплый суп. В вагоне было самоуправление до конца этапа, обычно завершавшегося через несколько месяцев на Дальнем Востоке, где находились тысячи лагерей для постройки городов, вроде Комсомольска-на-Амуре, и для других целей. Для ближнего этапа заключенных помещали в так называемые вагоны Столыпина, который их якобы первым применял. Это были переделанные для перевозки заключенных вагоны третьего класса, решетками разделенные на купе. Заключенных пихали туда, как рыб в бочку, кормили консервами, главным образом соленой рыбой, в уборную водили всех вместе два раза в сутки, не спрашивая о надобности. Эти вагоны прицеплялись к поездам по мере возможности. Поэтому ближний этап двигался медленнее, чем дальний, пребывание в нем было сущим адом сравнительно с жизнью в скотских вагонах.

Почти все заключенные жаждали попасть в дальний этап, куда их отбирали в пересылочной тюрьме Красной Пресни. Меня тоже перевели туда, но я был выбракован по старости. На Дальний Восток требовались физически трудоспособные молодые люди.

Так, более пожилые из нас — я, Сузи, Пикков и Пяртельпоэг — попали в ближний этап, отправленный примерно в августе месяце в Куйбышев. Там мы стояли некоторое время в пересылке, но поскольку на нас, видимо, не было спроса, отправили нас дальше, в Новосибирск, где подобный нам товар мог сгодиться. Нас отвели в Кривощековские лагеря, где около разных заводов располагалось несколько лагпунктов, отделенных от заводов высоким забором из колючей проволоки; на углах стояли высокие сторожевые вышки, по-русски кукушки. Сразу по прибытии в лагпункт нас заставили чистить запретную зону — пространство между двумя заборами, которое требовалось очистить от травы и пробороновать граблями так, чтобы там не осталось ни единого следа. На вечерней поверке я, Пикков и Пяртельпоэг из-за нашего истощенного вида были определены на врачебный осмотр. Медицинская комиссия под председательством одной молодой женщины ощупала наши ягодицы и все наши отеки — и отправила нас в лагерную больницу. Это случилось примерно в конце октября.

Я весь распух, от стоп до макушки. Особенно ноги; они были как у слона. Поставили диагноз: алиментарная дистрофия (или

просто голод) и отеки из-за «диеты» — соленой рыбы (по лагерному опыту, главной причиной отеков является соль). Мнением санитарного персонала было, что меня ненадолго хватит. Больничная пища была худая, хотя намного лучше, чем общий паек. Месяцами длился понос, желудок не принимал ничего. Но мне удалось связаться с домашними, я начал получать продуктовые посылки, и со временем живот стал переваривать пищу. Врачи-литовцы, также заключенные, — относились доброжелательно, не спешили с выпиской, несмотря на то, что врачебные комиссии, состоявшие из тюремного персонала, часто приходили обследовать ягодицы. Когда ягодицы стали полнеть, последовал приказ выйти на работу. За год мое здоровье настолько поправилось, что комиссия решила отправить меня на слабосильную работу внутри зоны.

Голод не только скосил массу народа, но оставил свои следы и на выздоровевших. У меня ослабла память, в ней появились провалы. С другой стороны, исчезли ревматизм, радикулит, ишиас, от которых я раньше страдал. В больнице вообще не было слышно о больных с этими недугами. Быть может, их не помещали в больницу, но, возможно, и «лечение голодом» оказало на эти болезни некоторое действие.

По больнице ходили тайком принесенные книги, среди других — и на английском языке. Мне удалось купить англо-русский словарь, с пособием по произношению, и замаскировать его под эстонско-русский, потому что английский язык был «табу». Через некоторое время я уже читал английские тексты со словарем. За пользование текстами я платил, конечно, содержимым своих посылок, так как денег у меня в то время не было. Мне попадались в руки даже редкие книги — история компартии на английском и лекция проф. Шредингера «What is life?». («Что такое жизнь?»). Последняя сильнее прочего побудила меня прочесть философские книги из лагерной библиотеки, где были произведения корифеев коммунизма, а также труды Чернышевского, Герцена и др., на которые среди заключенных не было большого спроса. Художественную литературу было труднее достать, она была бронирована привилегированным.

В частности, под влиянием «What is life?» Шредингера возникло у меня желание рассмотреть на основе общих законов природы важнейшую область жизни — экономику. Чтение трудов Ленина привело меня к Гегелю, хотя изучить его я смог только после освобождения из лагеря, как и Спинозу, и других западных философов. Через посредство Ленина, Маркса и Энгельса познакомился я к с учением о диалектике в его новейших аспектах (диа-

лектика — основа любого развития как закономерной изменяемости). В больнице было много досуга для размышлений, и у меня зародилась идея написать книгу о развитии экономической стороны жизни, исходя не из воинственной точки зрения одной из борющихся сторон, а поднимаясь над земной борьбой, так сказать, на позицию космического наблюдателя.

В бригаде слабосильных меня поставили «переплетчиком» — делать тетради. Нехватка бумаги была в Сибири великая. Нашему лагерю удалось завладеть каким-то бумажным складом, и это обстоятельство использовали для трудоустройства слабосильных заключенных. Вначале нормы были не очень велики, так что мне удавалось зарабатывать большие пййки (порции хлеба) — до одного килограмма вместо «нормальных» 400 грамм. Скоро я настолько поправился, что меня нашли годным для отправки на работу за зоной (за лагерным забором) — на фабрику, которой принадлежал лагерь. Труд за зоной был изнурителен не только потому, что сам по себе был тяжелее, но и из-за тех специальных процедур, через которые приходилось проходить при любой погоде. Передача рабочей силы от лагеря к фабрике и назад была связана с построением, проверкой, обыскиванием {«шмон») и т.д. Если счет не сходился, приходилось повторять процедуры, искать пропавших или просто Отсутствующих, а остальные должны были стоять в строю, что было мучительно и утомительно при недостаточном обмундировании заключенных в непогоду и при морозе.

Состав заключенных был неоднороден, хотя лагерный режим пытался их уравнять. Основных групп, противостоящих друг другу, было две: бытовики и контрики (антисоветчики). Из них первые считались верными государству, и им оказывалось предпочтение. У бытовиков, в свою очередь, выделялись две привилегированные группы; блатные (крупные воры и бандиты) и малолетки (что значит несовершеннолетние юнцы). Блатные являлись лагерной знатью, они не трудились, облагали налогом полученные посылки и устанавливали свои права с помощью кровавого насилия. Их боялось и меньшее лагерное начальство — надзиратели, потому что у блатных была устойчивая организация и эффективный способ устрашения — убийство из-за угла. Зачастую были они и инициаторами крупных массовых восстаний в сотрудничестве с поддерживающими насилие контриками.

Малолетки были побочным продуктом революции и войн, начиная с гражданской. Оставшиеся без родителей подростки образовывали банды, которые терроризировали крупные города. Из-за недостаточного питания и антисанитарного образа жизни

они плохо росли и, даже достигнув совершеннолетия, казались меньше своего возраста. В конце концов власти были вынуждены их ловить и собирать в лагеря. Новосибирские лагеря были перегружены ими. Власти чувствовали себя как будто виноватыми перед малолетками, старались их немножко лучше кормить в сравнении с обычными заключенными и давать им посильную работу. В обществе заключенных были они молодой гвардией, которая имела право вредить массе обычных заключенных сколько возможно, и притом безнаказанно: они же несовершеннолетние.

Так как вначале все заключенные, мужчины и женщины, жили вместе в одной зоне (хотя и в отдельных помещениях), возникла скоро еще одна особая категория заключенных — мамки, т.е. беременные и с детьми женщины. Они были размещены отдельно от других, их кормили лучше: в частности, они получали молоко.

Поскольку совместная жизнь козлищ с овцами стала начальству делом дорогостоящим и хлопотным, мамок отделили в особую зону, а контриков стали сосредоточивать в лагерях со спецрежимом, что считалось отягощением наказания. Сами контрики, однако, приветствовали эту меру, ибо она спасала их от тирании блатных и мaлoлemoк.

Будучи определен на работу за зоной, попал я на фабрику армейских ящиков. Малолетки сколачивали ящики быстро и ловко. Одним ударом по шляпке вгоняли они гвоздь в доску, и за несколько минут объемистый ящик был готов; мне было нелегко его поднять. Ящики проверялись военными и запечатывались. После этого они поступали пожилым мужчинам и женщинам для окраски. Эта работа была вредна для здоровья из-за густого запаха нитрокраски. Через несколько месяцев меня выбраковали и назначили в этап — в лагерь для инвалидов.

Одновременно со мной был отправлен на работу за зоной Пикков, который был старше меня и страдал от тяжелого расстройства сердца. Он успел там поработать только один день, свалился на работе с ног и умер. Его похоронили, как всех заключенных, за зоной; я узнал о его смерти, когда он был уже похоронен. Такие освобождения из лагеря случались ежедневно. Но вновь прибывавших было еще больше.

Инвалидный лагерь, куда меня отправили, находился в Казахстане, в нескольких десятках километров от города Караганды. Там в свое время были медная шахта и медеплавильный завод одного английского предпринимателя. Они были во время гражданской войны частично разрушены, и их стали восстанавливать для размещения заключенных. 3/к должны были сами себе построить каменные здания. Внутри лагеря находилась каменолом-

ня, где солдаты ломали строительный камень; среди глыб попадались синеватые и зеленоватые тяжелые камни, содержащие медь. Тысячи з/к тащили камни из каменоломни на строительную площадку (повозок вначале не было). Другие з/к клали стены, и так поднимались одна за другой каменные казармы, куда перемещали заключенных из палаток. Рабочими были главным образом выбракованные от фабричного труда инвалиды, но для квалифицированных работ и для обучения других туда были привезены и более молодые. Сначала не было никаких норм выработки, однако дубины надзирателей побуждали к напряженному труду. Питание было слабее, чем в фабричных лагерях. Но это был режимный лагерь для контриков, где не было блатных и малолеток. Поэтому жилось там спокойнее. Конечно, были и среди контриков похожие на блатных типы, но их было относительно меньше, и дань им не была обременительна. Так как таскателей камня было много, они успевали снабжать строителей материалом без особого напряжения, и работа на свежем воздухе была лучше для здоровья, чем фабричный труд. Те, кто от родных или друзей получал поддержку (этому не препятствовали), стали поправляться, в их числе и я. Но на поправлявшийся людской материал был большой спрос, и скоро появились покупатели. Устроили комиссовку для выбирания годных к этапу. Один из покупателей положил руку на меня. Я попытался спорить, объясняя, что я стар и негоден к этапу. Но покупатель успокоил: «Ничего, морда красная!» Действительно, мое лицо могло казаться розовым, в отличие от массы серых лиц. Выбрав несколько сот человек, погрузили их со своими вещами на грузовики — и покатили по широкой степи.

Проехав несколько десятков километров, конвоиры нашли, что места мало, и велели ящики и чемоданы выбросить, перед тем опорожнив. Не помогли ни мольбы, ни плач. Скоро тару выкинули через борт, и караван автомобилей потянулся дальше, поднимая пыль выжженной степи.

Путешествие длилось несколько дней. Ночевали в степи, окруженные цепью конвоиров и собак. Было время уборки зерна, но редко попадалось на нашем пути какое-нибудь поле, да и то — хилое и страдавшее от засухи.

По ровной, как доска, степи мы докатили до буровых вышек, окруженных черными отвалами. Прибыли в Экибастуз — новый угольный бассейн, где залежи угля толщиной в сто и более метров начинаются вблизи земной поверхности. На месте не было еще капитальных строений, а тянулись ряды палаток, и заключенные уже строили лагерную зону, сооружая вокруг палаток

своего поселка заграждения из колючей проволоки. Так стал я «основателем и первостроителем» знаменитого Экибастузского угольного бассейна, где из открытых карьеров выкапывают десятки миллионов тонн угля в год.

Так как при основании угольного предприятия возникла нужда в большом количестве квалифицированных рабочих, составили на каждого з/к анкету — кто что умеет и на какую работу годится. Я назвал свою специальность, надеясь получить работу в канцелярии. Но составитель анкеты, услышав о специальности юриста, написал в анкету твердо и решительно (наверное, на основе общего распоряжения): чернорабочий.

Уже строилась вручную железная дорога к угольному бассейну; работа шла как по маслу, потому что степь была ровная, как доска. Подвозились стройматериалы — сплошная древесина, ибо каменных карьеров вблизи не нашлось. В первую очередь возводились промышленные здания и помещения для собрания, так как для з/к пока было достаточно и палаток, а в будущем в Экибастуз должны были прибыть комсомольские ударные бригады. Начали копать большой котлован для электростанции. Наступила зима, казахстанская холодная зима с морозами и буранами (снежными бурями). Установились тридцатиградусные морозы, а з/к все еще жили в палатках, и мороз проникал туда, несмотря на теплушки. О том, чтобы раздеться, не могло быть и речи. В валенках, в ватных ушанках, накрытые бушлатом (ватной курткой) — так мы спали. Мне пришлось ходить на работу за зону копать котлован для электростанции почти всю зиму, но тут я обессилел — и меня выбраковали оттуда на работу внутри зоны, назначили пожарником.

О жизни в Экибастузском лагере опубликована знаменитым русским писателем Александром Солженицыным повесть «Один день Ивана Денисовича». /.../ Солженицын работал там после меня. Я его вообще не знал, но о нем рассказал мне мой друг и солагерник Арнольд Сузи, познакомившийся с Солженицыным в следственной тюрьме на Лубянке. Позже, на воле, Солженицын ему рассказал про свою жизнь в Экибастузе.

Пожарники были нужны, так как здания в основном были деревянные. Особенно настороже приходилось быть ночью, ибо из-за морозов печи в палатках и зданиях топились вовсю. Питание в этом важном трудовом лагере было гораздо лучше, чем в увиденных мною раньше лагерях. Я бы охотно остался там до конца своего срока, но в следующую зиму пришел приказ: всех пожилых и слабых отправить в лагеря для инвалидов (видимо,

для того чтобы не кормить их по общим нормам питания вместе с молодыми и сильными).

Меня отправили обратно в Спасский лагерь. Как ни противен этот этап мне тогда показался, но он спас, может быть, мне жизнь. Позже произошло в Экибастузе общее восстание, где в первую ночь было убито много ночных стражей порядка — пожарных.

В Спасске застал я одного англичанина, с которым познакомился еще во время первого пребывания там. Он был уроженцем России, отец его приехал сюда и стал работать инженером. Он и сам был инженер-кораблестроитель — Борис Николаевич Эванс. В лагерь он попал при странных обстоятельствах. При посольстве США Эванс, с разрешения властей, выполнял обязанности переводчика-консультанта по кораблестроительной терминологии (он владел, кроме русского, английским и французским, так как учился в Париже и Лондоне). Эванс был в хороших отношениях с работниками посольства, в частности с Джорджем Кеннаном, и ему иногда давали поручения по представительству посольства. Но вот настал день, когда Сталин заключил с Японией важный договор (кажется, договор о ненападении), противоречивший интересам США. Когда японский представитель уезжал, посол США, по дипломатическому обычаю, тоже должен был явиться на вокзал. Послу это было неприятно и, чтобы хоть как-нибудь выразить свое неудовольствие по поводу заключенного договора, он послал на вокзал в автомобиле посольства не дипломатического сотрудника, а технического консультанта Эванса. По рассказу Эванса, и Сталин, и представитель Японии были сильно под хмельком после счастливого опрыскивания договора. Сталин обнимал японца, кажется, премьер-министра (забыл, как его звали), и помогал ему подняться в вагон. А Эвансу не повезло: его сделали шпионом и отправили на 15 лет в лагерь. Из-за того, что он был пожилым — на два года старше меня, — очутился он, в конце концов, в Спасске, где образовался один из самых больших лагерей для инвалидов, с пятнадцатью-двадцатью тысячами заключенных.

Там была и большая больница. Хирургом в ней работал профессор Колесников. В свое время он входил в состав комиссии, которая обследовала большое секретное кладбище в Катынском лесу, дабы подтвердить, что не советские органы власти казнили там свыше 10 тысяч польских офицеров, а немецкие фашисты. Колесников побывал и в Эстонии, и в других зарубежных странах — и тут обнаружилось, что он негоден для воли, потому что говорит слишком свободно. Я был в его больнице сперва ночным

сторожем, потом санитаром и, наконец, статистиком рентгеновского кабинета, который записывал диктуемые врачом тексты в соответствующий дневник,

В это время жилось мне лучше, чем заключенной массе, — и, прежде всего потому, что у больничного персонала были отдельные помещения. Также была немножко гуще баланда (пища заключенных: заварка свекольных листьев, с гнилой рыбой и картошкой).

Рентгенолог был немецкий военнопленный и освободился по соглашению между Сталиным и Аденауэром, заключенному во время визита последнего в Москву. После этого меня перевели в барак неработающих инвалидов. Такой грязной, такой голодной толпы, как там, я не встречал за все время моего пребывания в лагерях. Утешением были частые встречи с Эвансом и возможность говорить по-английски. Мы оба получали посылки из дома, и наше физическое состояние было более или менее удовлетворительно.

Благодаря Эвансу я владею сейчас английским языком лучше, чем немецким и французским, которым учился в школе. Английский язык является моим лагерным достижением. Но вот английское произношение, как оно слышится по радио, я воспринимаю с трудом, на немецком или французском понимаю речь лучше. По-видимому, английский язык Эванса звучал немножко на русский лад. Однако англоязычные газеты, доступные в Эстонии («Daily World», «Morning Star», «Canadian Tribune», «India New Age»), а также английскую литературу я читаю свободно, без словаря. Принятая на себя твердая задача — изучить английский вопреки всем препятствиям — дала содержание моей лагерной жизни и помогла сохранить мою мораль.

Опыт показал, что те, чья мораль пала, не выдерживали в более пожилом возрасте заключения. Конечно, и прочитанные в лагере общественно-политические произведения помогали расширить мой кругозор и утвердить на более высоком уровне мои убеждения и понимание общественной жизни.

За несколько месяцев до конца 10-летнего срока перевели меня в Караганду — в один лагпункт, служивший пересылкой для освободившихся заключенных. Туда стекались и требования предприятий на рабочую силу. Особенно много требований было в угольные и медные шахты, которых в этой местности много. Но люди моего возраста отвергались. Так меня и выпустили вольной птицей — без мало-мальски подходящей одежды и без крыши над головой. При этом тяготело надо мною дополнительное

наказание — 5-летняя ссылка. Я не имел права без разрешения милиции отправляться за пределы Караганды.

Я вспомнил, что когда-то учился землеустройству и выслужил чин старшего землеустроителя. Поэтому я пошел в Управление землеустройства. Там меня встретили приветливо: в землеустроителях была большая нужда. У меня, конечно, не было документов о профессии, но мне разрешили достать их после оформления на работу. В далеком Улутауском районе старший землеустройщик заблудился в буране и отморозил ноги. Там срочно требовался новый работник. И меня назначили туда, зачислив на работу с 1 октября 1954 года.

Площадь Улутауского района больше, чем территория Эстонской республики. Район находится примерно в 800 километрах к юго-западу от Караганды. Там не было ни железных, ни шоссейных дорог, кроме одной железной дороги на границе района, которая вела к брошенной угольной шахте Байконур, где сейчас находится крупнейший космодром Советского Союза. От станции до районного центра Улутау было больше 200 километров по дороге или, вернее, по степи с редкими человеческими следами. Весь район представлял собою холмистую полупустыню или безлесную степь, с высшей точкой под Улутау (примерно 2000 метров над уровнем моря); название Улутау означает «большая гора». Населяют район казахи, недавние кочевники, чья страна простирается от Волги до высоких гор Центральной Азии, и по имени которых называли себя русские, бежавшие от царской власти на окраины (казах — казак). В Улутауском районе казахов было примерно 10 тысяч, и они были, так сказать, прикреплены к земле с помощью восьми колхозов и нескольких совхозов. В действительности, они все-таки кочевали летом со своими стадами, состоявшими из лошадей, крупного рогатого скота, овец и коз, и жили в палатках-юртах.

Районный центр Улутау — большое казахское село, где приблизительно 1000 жителей и где находятся районные учреждения. В то время была там основана и МТС, где работали главным образом русские и высланные немцы, которых туда привезли из автономной республики Немцев Поволжья после ликвидации этой республики по приказу Сталина в первые дни Второй мировой войны. В меньшем числе были там ссыльные других национальностей (узбеки, татары и прочие), среди которых я был единственным эстонцем.

Передвигались обычно верхом (про казахов говорят, что они и в уборную едут на лошади). Ко мне тоже прикрепили одну лошадь, но пользоваться ею было трудновато. Все лошади паслись

табуном, предоставленные сами себе в степи и зимой и летом. Непривыкшему человеку вроде меня был большой труд — найти и поймать лошадь. Поэтому я старался использовать для своих служебных поездок грузовики, циркулировавшие между райцентром и колхозами (совхозами). Телефонной связи, конечно, не было, но существовала радиосвязь между более крупными точками.

Важной служебной задачей старшего землеустроителя было выделение колхозникам и рабочим приусадебных участков, чтобы потом с них можно было взимать налоги. В действительности это выделение происходило только на бумаге, потому что у казахов летом никаких усадеб не было, как не было у них и таких домашних животных, как куры, свиньи и т.д. Все их животные находились в общих стадах и табунах, и их число определялось опять-таки главным образом на бумаге.

Возникала необходимость улаживания спорных границ. Уточнения делались прямо на местности, с помощью глазомерной съемки. У старшего землеустроителя и не было инструментов точнее глаза.

Между прочим, я должен был дать заключение, что делать с поселком Байконур, покинутым жителями. Уголь там был весь выкопан. Я съездил на место и увидел, что в домах уже не было ни окон, ни дверей, и вообще все было разгромлено. Я предложил передать поселок ближайшему совхозу, но центральное правительство нашло Байконуру более важное применение в качестве космодрома. Для этого поселок подходил: располагался в уединенной местности, посреди пустой степи, но при этом к нему вела железная дорога, а бывшие шахты можно было использовать как подземные укрытия.

В Улутау я был не слишком обременен работой и использовал досуг для чтения. Книги, главным образом по общественным наукам и философии, мне удавалось получать из Алма-Аты и Караганды и даже из Библиотеки иностранной литературы в Москве по абонементу местной библиотеки.

Осенью 1955 года, когда я был в командировке в Караганде, меня настиг инфаркт. Месяца два я пролежал там в областной больнице, где медперсонал, укомплектованный в основном бывшими заключенными, относился ко мне доброжелательно. Меня лечили интенсивно и, поскольку у меня уже раньше наблюдались ослабленные симптомы инфаркта, выписали с диагнозом: повторный инфаркт. Медкомиссия назначила мне инвалидность второй группы, что давало право уволиться со службы в землеустройстве. Я стал бомбардировать заявлениями правительственные учреждения, добиваясь права уехать в Эстонию. От моей аргу-

ментации было мало проку, но в то время стали ревизовать всю сталинскую политику репрессий. В тюрьмы и лагеря были направлены комиссии по пересмотру приговоров, и этими комиссиями было освобождено большинство заключенных. Амнистии подлежали также ссыльные, отбывшие свой лагерный срок.

15 мая 1955 г. в Улутауской милиции мне выдали бессрочный паспорт. Исполком уволил меня как инвалида, и я двинулся в путешествие через Москву в свой родной Таллин. В Москве пришлось несколько дней просидеть на вокзале, потому что поезда не успевали перевозить освобожденных из заключения. В Таллинской милиции глянули в мой паспорт, где было отмечено наказание, и сказали, что в Таллине меня не пропишут, посоветовали отправиться в деревню.

Я поселился у своей сестры Леэны Массов в колхозе «Путь к коммунизму» Раплаского района. Пока искал работу, стало ясно, что работать юристом не дадут; также не нашлось вначале свободного места землемера. Наконец приняли временно на должность счетовода в Рапласком комбинате с месячным окладом всего 350 рублей, потому что у меня не было требуемой квалификации.

Через некоторое время удалось найти работу по специальности — старшим инженером-землеустроителем в Главном управлении совхозов; здесь зарплата была сдельной, и я зарабатывал примерно 1500 рублей в месяц. Тамошняя работа заключалась в том, чтобы выяснить на месте в совхозах, какие изменения произошли в угодьях вследствие земельной реформы, ликвидации хуторов и перехода к крупному социалистическому землевладению. Мне приходилось осматривать многие совхозы в разных местах. Везде обнаруживалось, что многие участки крестьянских полей не вспахивались и заросли кустарником, системы канав были завалены и особенно быстро превращались в лес паровые луга хуторов. На планах местности пришлось сделать соответствующие исправления; многие сельскохозяйственные угодья были переведены в категорию лесов и освобождены из-под плана сельскохозяйственного производства.

В июне 1958 г. меня вызвали из Валгаского уезда, где я в то время работал, в парторганизацию Министерства сельского хозяйства, и там ответственный чиновник сказал мне, что при моем назначении землеустроителем случилось недоразумение. Я из-за своего политического прошлого якобы негоден на эту работу, где приходится много общаться с народом, особенно при подготовке к переписи населения (я, в самом деле, принял участие в этой подготовке). Он потребовал, чтобы я подал заявле-

ние об увольнении с 1 июля. Я настоятельно просил позволенья доработать до конца года, чтобы тогда уже выйти на пенсию с зарплаты землеустроителя. Просьба была отклонена. Так меня и уволили с 1 июля 1958 г., не дав даже вернуться для завершения работы и передачи дел.

У этого крутого конца моей карьеры была своя предыстория.

На основе материала, собранного мною в течение долгого времени, я закончил объемистую рукопись, озаглавив ее «Популярная политическая экономия». В ней я попытался, с учетом новейших достижений науки и техники, рассмотреть народное хозяйство как результат действия факторов диалектики /.../. Под тем же углом зрения я рассмотрел борьбу между капиталистической и социалистической экономическими системами.

Мою рукопись перепечатала на машинке сестра моей жены, работавшая в театре «Эстония» и занимавшаяся моей работой в свое свободное время. По-видимому, там служил и какой-то агент чека, доложивший об увиденном своему начальству. Когда перепечатка рукописи была закончена, ко мне явился некий молодой человек, отрекомендовался Лыхмусом (я знал старших по возрасту деятелей, носивших эту фамилию) и объяснил свой приход тем, что он работал с моими младшими родственниками и узнал от них, что у меня нет жилья в Таллине. Пообещал найти мне комнату и пригласил меня к себе в гости. Из его рассказа следовало, что работает он спортивным репортером и ему по службе приходится бывать за границей. Услышав про моих детей, живущих в Швеции, он спросил, нет ли у меня желания что-нибудь послать им. Я ответил, что написан у меня один труд, который охотно передал бы детям, но вот не отнимут ли его на границе как не проверенный властями? Он заверил, что спортивных деятелей на границе не обыскивают, и попросил показать ему написанное, чтобы выяснить, нет ли там чего-нибудь такого, что может мне или ему повредить. Я дал ему свой труд для прочтения, а если можно — то и для передачи детям. Через некоторое время он сообщил, будто возил его в Финляндию, но за недостатком времени не смог переслать в Швецию и привез обратно. Рукопись он вернул.

Скоро, однако, стали меня беспокоить гебисты и допытываться, поддерживаю ли я связи с прежними политическими деятелями и чем занимаюсь. Некий высший чин, кажется, заместитель председателя эстонского КГБ, потребовал, чтобы я собственноручно и со своей точки зрения написал про наш судебный процесс, что я вкратце и сделал, сказав, что забыл подробности. Наконец меня повели к председателю КГБ Карпову, который без

обиняков сказал то, на что другие лишь прозрачно намекали: в театре «Эстония» было перепечатано мое политическое произведение; они сделали без ведома машинистки фотокопию с него и исследовали его содержание; произведение является скверным, хотя и не совсем преступным; его следует уничтожить. Мне надоели допросы, и я согласился: раз работа скверная, я ее уничтожу. Но тут возразил Карпов. Он сказал, чтобы я принес произведение ему — для совместного, дескать, уничтожения. С тем меня и отпустили. Вернувшись вскоре в КГБ, я заявил, что тащить объемистую рукопись и возиться здесь с ее уничтожением показалось мне нецелесообразным — и я расправился с нею дома. Тогда Карпов сказал: «Ах так! Хоть Вы имеете право проживать в Эстонии, но я сделаю все, чтоб Вы убрались отсюда подальше».

Это и была предыстория моего увольнения.

Понимая, что Карпов найдет путь осуществить свою угрозу, счел я разумным уехать самому. Один мой родственник работал инженером в Донбассе, в городе Моспино. Я и уехал туда сразу же, в начале июля 1958 года. С собой имел справки, удостоверявшие мой стаж работы для получения пенсии по старости. Представил их местному отделу соцстраха. После полугодовой волокиты мне установили пенсию в размере 450 рублей в месяц, начиная с 15 июля 1958 года. Игнорировали и мой десятилетний труд в заключении, и службу на высших должностях в Эстонской Республике. Зато засчитали службу в царское время, так что 25-летний стаж все же набрался.

Проживая в Моспине, я каждое лето ездил в Таллин и останавливался у родственников. Этому не препятствовали, хотя до 1960 года я обязан был каждый раз регистрироваться в милиции, а позднее — в домоуправлении.

Летом 1959 года меня снова повезли на улицу Пагари, где некий русский полковник угрожал прекратить мою переписку с детьми, если я не исправлюсь. Я ответил, что мои взгляды изложены в моих произведениях, находящихся в руках властей. Я согласен их исправлять, если мне объяснят, в чет я ошибаюсь. Тогда этот полковник сказал, что отправит меня в Москву к высшим гебистам давать объяснения. Я не возражал, и меня повезли самолетом в Москву.

Так как у высшего начальника не было времени сразу меня принять, поселили сперва в одну, а через несколько дней в другую гостиницу. Меня посетили в гостинице многие гебисты, начальники каких-то отделов, которые называли мне свое имя и отчество (но не фамилию) и беседовали со мной, не выставляя никаких требований, оставив, видимо, дела поважнее высшему

начальству. Вот так, ожидая приема у высокого начальника, прожил я в Москве недели две. Со мной обращались как с гостем, водили в театр, в кино и даже в парк Сокольники на выставку американского образа жизни.

Наконец повели к высокому начальнику — генералу, как мне сказали, не сообщив, впрочем, ни его фамилии, ни точного чина. Тот приступил сразу к делу. Он сказал, что знает о моих произведениях: о них ему докладывали. Полагает, что в них нет ничего криминального, и потому они его не интересуют. Его интересовало, не желаю ли я, осмотревшись в Москве и увидев (вероятно, на примере Москвы) жизнь могучего и преуспевающего государства, содействовать их работе по созданию новой жизни. Они могли бы дать мне возможность соответственно работать внутри страны или за границей, открыто или с опущенным забралом. Он посоветовал обдумать это предложение и на следующей встрече дать твердый ответ, но сделать это честно и добровольно.

При следующей встрече я, конечно, объяснил ему, что, раз предполагается честность и добровольность, то я готов действовать на основе именно тех своих трудов, которые его не интересуют. По инициативе Хрущева сделано предложение о ликвидации всех вооруженных сил, и, согласно этому предложению, подлежит ликвидации и ваше высокое учреждение как военное; и потому мне, пожилому человеку, чьи дети находятся за границей на чужой стороне, негоже работать в нем как открыто, так и с опущенным забралом. Генерал усмехнулся, сказал, что это не так скоро произойдет, и спросил под конец разговора, не хочу ли я сотрудничать с газетой «Кодумаа». Я ответил, что для этого не чувствую в себе ни таланта, ни призвания. Генерал остался вежливым до конца и сказал, что они не собираются «давить» на меня, ибо им нужны сотрудники честные и добровольные.

Мне выдали билет на самолет до Донецка. Вручил его гебист, исполнявший роль моего гида, начиная с Таллина, и назвавшийся Валерием Петровичем Сергеевым. Он показывал мне Москву, но провожать на аэродром, насколько помню, не пришел.

Условия в Моспине казались мне более благоприятными для продолжения той работы, которой в Таллине пытались помешать. Местные власти к моей работе не проявляли ровно никакого интереса.

Я представил свое произведение под заглавием «Популярная политическая экономия» Государственному издательству Эстонии в Таллине, изменив в рукописи некоторые выражения, из тех, что были особенно неприятны Карпову. Первым вопросом заведующей отделом (ее фамилии не помню) после перелистывания руко-

писи был: «Кто это перепечатал?» Вопрос показался мне подозрительным, и я ответил, что я сам, кто же еще. Через пару месяцев, 20 сентября 1959 г., я получил письменный ответ, что рукопись не отвечает требованиям, предъявляемым к научно-исследовательским трудам, и что мои заключения и обобщения принимают местами характер клеветы в адрес советского общественного строя и коммунистической партии. Учитывая эти обстоятельства, Государственное издательство не передает рукописи в печать и оставляет ее в архиве. Потом выяснилось, что основанием для ответа послужил отзыв заведующего кафедрой политической экономии Таллинского политехнического института Инти. Я просил указать, в чем именно они видят клевету, но этого издательство не сделало.

Считая себя вправе сделать новую попытку, предполагая, что учреждения в Москве, выносящие решения, проявят большее понимание, учитывая их реакцию на мое произведение в 1959 г., — я стал переписывать текст по-русски. Я вполне понимал, что моя рукопись не отвечает действующим в Советском Союзе требованиям, предъявляемым к научным трудам, которые должны исходить из партийного отрицания компартией любой новой мысли, не согласующейся с клишированными в «Основах марксистской философии» убеждениями. Но я надеялся убедить власти в том, что нужны и произведения, написанные с нейтральной точки зрения и поднимающиеся выше духа соперничества. Если эта надежда окажется тщетной, то я надеялся хотя бы вызвать по отношению к себе невраждебный диалог. Я ведь тоже исхожу из основ диалектической философии /.../. Если же и это не удастся, пусть в соответствующих инстанциях останется хоть след того, что им были предъявлены новые мысли и конструкции, которые уже «витают в воздухе» и рано или поздно должны стать гласными и обрести вес, ибо они верны.

Вблизи Моспина находится крупный город Донецк, где есть большая библиотека имени Крупской. Оттуда и из московских книгохранилищ доставал я книги по политэкономии и философии. Справочники по экономической статистике мира и США прислала мне дочь Астрид из Нью-Йорка без особых затруднений. Скоро у меня была готова на русском языке большая рукопись по политэкономии «Современная популярная политическая экономия». Был «либеральный» период Хрущева, декларировали, что диктатура окончена и государство стало общенародным. Поэтому я пошел на риск и 30 марта 1962 г. сообщил Хрущеву о своей работе, отправив одновременно рукопись для издания крупному государственному издательству «Соцэкгиз», выпустившему к тому

времени в русском переводе и произведения западных философов, в частности Гегеля. Это издательство почти год хранило мой труд у себя и 13 декабря 1962 г. вежливо сообщило, что не сможет опубликовать мое произведение, так как оно не согласуется с его, издательства, основными принципами. При этом оно вернуло рукопись назад, проявив более либеральное отношение к моему труду, по сравнению с Эстгосиздатом, присвоившим мою рукопись. Хрущев на мое письмо не ответил.

Для обоснования тезисов основного произведения у меня были составлены две статистические сводки — комментарии к советскому изданию «Народное хозяйство СССР» и к американскому «Statistical Abstract». Так как эти сводки имели, по-моему, и самостоятельную ценность, отправил я их издательству «Знание» в Москве для критики и, если возможно, публикации. Это издательство вернуло рукопись 18 июля 1964, сообщив, что она не соответствует критериям научно-популярного произведения, ибо может быть интересна лишь узкому кругу читателей.

Тогда я стал добиваться от Комитета по культурным связям с зарубежными странами Совета Министров СССР разрешения отправить мою рукопись, в которой не нашли ничего нарушающего советские законы, моей дочери Астрид в Нью-Йорк, но из этого комитета сообщили, что подобные вопросы находятся в компетенции Комитета по делам печати. Я обратился с подробным обоснованием своего ходатайства и к этому учреждению, приложив опять-таки текст рукописи.

По этому делу меня вызвали 4 ноября 1964 г. в Донецкий областной комитет компартии. Со времен Эстонской Республики у меня сохранилось представление о партийных комитетах как об общенациональных заведениях, куда всякий может свободно войти и так же свободно выйти. А тут я обнаружил, что областной партийный комитет является органом высшей власти, занимает солидное многоэтажное здание и находится под особой охраной от незваных посетителей. Чтобы попасть туда, надо было по телефону сообщить о своем намерении и договориться о времени встречи. В вестибюле нижнего этажа нужно было сказать в окошко свою фамилию, фамилию вызывающего и предъявить паспорт. Из окошка выдали мне пропуск для прохода, который я должен был предъявлять милиционерам на каждом этаже. На всех этажах размещались ряды кабинетов вдоль длинных коридоров. В кабинете, куда я был приглашен, застал я нескольких партийных функционеров и одного университетского преподавателя. Их интересовало, каким образом я смог достать свежие статистические материалы о США и ООН, которых им еще не

прислали. Да, сказали они, — составленные мною комментарии представляют для них интерес, но вот способ их составления не соответствует их требованиям. Я обратился к ним с вопросом: если они сами не в состоянии использовать мою работу, столь интересную для них, то не помогут ли они отправить эту работу моей дочери Астрид в Нью-Йорк? Может быть, там найдутся издатели — и поэтому не укажут ли они верный путь для отправки рукописи туда? Общее мнение присутствовавших было, что моя рукопись не содержит ничего такого, что у нас запрещено публиковать, и что ее можно посылать по почте без особого разрешения. Почта сама знает, что и как посылать. Если на почте посылку примут, значит, все в порядке. Рукопись вернули мне без письменного отзыва.

Согласно этому дружескому, как показалось, совету я и действовал. Для пробы отправил 13 ноября 1964 г. по почте часть своей работы; в сопроводительном письме отметил, что окончание следует. На почте посылку приняли как заказную бандероль, я оплатил ее и надеялся, что все будет хорошо.

Спустя некоторое время в мое жилье (одна комната в квартире домовладельца) явилась группа чекистов из областного комитета безопасности. Предъявили постановление Киевской таможни о конфискации моей посылки за нарушение правил почтовых отправлений, а также ордер прокурора на производство обыска у меня. Потребовали выдать остальную часть моей рукописи вместе с черновиками. Рукопись она нашли сами на столе в двух машинописных экземплярах, но без черновиков, о судьбе которых я высказал мнение, что они уничтожались по истечении надобности в них. Чекисты не поверили моему объяснению и произвели обыск. Он был безуспешен: в моей комнатенке, кроме стола и раскладушки, и не было такого места, куда можно было бы спрятать объемистые рукописи. Книги по статистике не вызвали подозрения.

Так как мое произведение было просмотрено государственными издательствами и Комитетом печати, я подал жалобу в Комитет государственной безопасности при Совете Министров СССР. Скоро явился ко мне очередной гебист в машине и увез в Донецкий КГБ. Это учреждение находилось в еще большем доме, чем обком компартии. В здании были и обширные тюремные помещения. Въезд во двор дома произошел после того, как сидевший рядом со мной в машине гебист получил письменный пропуск, после чего человек в военной форме открыл тяжелые железные ворота. И внутри дома нам приходилось в нескольких местах останавливаться, прежде чем мы получали разрешение идти даль-

ше. Меня показали одному высшему офицеру. Тот спросил вежливо об источниках моего труда. И еще — есть ли у меня ранее опубликованные научные работы. Я ответил, что на эстонском языке мною составлен «Систематический указатель обязательных норм» и есть несколько работ по кодификации законов. Затем меня повели в другой кабинет, где прочитали мне рецензию, составленную неким доцентом Араловым, согласно которой мое произведение якобы не является материалистическим, выражает дружественное отношение автора к США и не годится для отправки за границу. Копии рецензии мне не дали, и Аралов не дал ее и позже. Решение объявлено было опять устно: произведение конфисковать, вернуть только философское приложение к введению /.../.

Выход из чека происходил опять с долгими процедурами, после чего меня отвезли назад в Моспино. Моя хозяйка, пожилая неграмотная женщина, перекрестилась, когда увидела меня: она думала, что не видать ей меня больше.

После этого зачастили ко мне работники местной милиции. Стало ясно, что спокойной работе в Моспине пришел конец. Но помог добрый совет. Летом 1965 г. встретил я в Таллине своего друга и солагерника Арнольда Сузи, и он сказал, что участник нашего процесса д-р Сумберг, проживавший до тех пор на Урале, собирался вернуться, но не в Эстонию, а в город Айнажи (эстонское Хейнасте) в Латвии, где у него была уже снята квартира. Из-за внезапной смерти доктора Сумберга квартира осталась незанятой. Сузи посоветовал мне ехать туда и посмотреть квартиру. Я сразу же последовал его совету, но в квартире уже жили. В Айнажи мне все же удалось снять комнату, где доживали свой сезон дачники. Без промедления переселился туда и после семилетнего пребывания в Моспине оказался теперь в латвийском Айнажи на расстоянии примерно одного километра от эстонской границы.

Живя еще в Моспине, но посещая Таллин, я пытался получить через Таллинский главный почтамт ясный ответ, нужно ли разрешение для отправки рукописи за границу, и если да, то чьим должно быть разрешение. Объяснения украинских властей были устные, уклончивые и порою даже злонамеренные.

На Таллинском почтамте мне также не могли дать ясного, черным по белому, ответа и посоветовали отправить какую-нибудь рукопись бандеролью за границу вместе с вопросом, нужно ли разрешение. Так я и сделал. Через некоторое время я получил через почтальона записку с почтовым штемпелем, где было написано, что необходимо разрешение Министерства культуры. Почтальон толковал содержание записки в том смысле, что нужно

разрешение Москвы. Тогда 31 марта 1965 г. я отправил полный текст своей рукописи почтой из Таллина в Министерство культуры СССР с просьбой разрешить пересылку текста моей дочери Астрид в Нью-Йорк. Мотивируя просьбу, опирался я, между прочим, на Декларацию прав человека ООН, подписанную и признанную советскими властями. Согласно этой Декларации, нельзя препятствовать почтовым отправлениям через государственные границы как одной из форм культурных связей. Ответа не пришло ни по таллинскому, ни по моспинскому адресу, и, когда 25 августа 1965 г. я поселился в латвийском Айнажи, то послал запрос в Москву.

Скоро меня пригласили в Министерство культуры Латвии и там поставили в известность, что Министерство культуры СССР переслало мою рукопись секретарю Таллинского горкома компартии Вяльясу для переговоров со мной. Считая более полезным иметь дело с Министерством культуры Латвии, которое находилось ближе, и которому я территориально подчинялся, я просил Таллинский горком компартии переправить мою рукопись в Ригу для дальнейшего хода вещей. Но рукопись, без письма Министерства культуры СССР, прислали мне прямо в Айнажи, в мае 1966 г. (дата не отмечена). К рукописи был приложен пустой конверт с надписью на русском языке: «Государственный комитет по делам печати при Совете Министров СССР. Главное управление по охране военных и государственных тайн в печати. Секретно. Таллин. Секретарю Таллинского горкома КПСС тов. Вяльясу В.И.»

В возвращенной рукописи отсутствовали комментарий к статистическому ежегоднику США на 1963 г. (54 страницы) и философское приложение к введению (33 страницы). Увидев, однако, что моя рукопись связана с какой-то военной или государственной тайной, о чем я даже понятия не имел, я не стал требовать недостающих частей. Я был весьма рад, что получил обратно свой труд в его существенных частях.

Начиная с эстонского и кончая русским текстом, на долю моей рукописи выпало очень разное к ней отношение. Но ни одно учреждение не сообщило мне ни устно, ни письменно, что работа имеет логические или методологические недостатки, которые делали бы ее непригодной для публикации. Рукопись пришлось не один раз перепечатать на машинке, эту работу доброжелательно и терпеливо выполняла моя долголетняя сослуживица по Эстонскому земельному банку Эльф Эйнзел. При этом в текст вносились многие исправления и дополнения. Менялось и заглавие; на эстонском было: «Rahvalik rahvamajandus-teadus» («Популярная политическая экономия»), на русском — сначала «Современная

популярная политическая экономия» и наконец «.Народнохозяйственные очерки». Но суть содержания оставалась прежней. Когда рукопись мне вернули, она состояла из 700 больших страниц убористой машинописи.

На страницах своего труда пришел я к результатам, на основе которых можно выдвинуть некоторые идеологические тезисы по вопросам, наиболее дискутируемым в эстонской общественности, как дома, так и на чужбине:

1. Экономический успех не зависит в первую очередь от экономической системы (капитализм или социализм) или государственного строя (парламентаризм или диктатура).

Экономический успех зависит главным образом от трудолюбия и предприимчивости лиц и их соединений (или народа, говоря другими словами), от умения руководителей государств благоприятствовать как производству, так и потреблению и от общего и технического образования, которые все вместе поднимают уровень общественной диалектики.

Примеры: США, Япония, ФРГ, ГДР, Израиль, Советский Союз, Югославия.

2. Общий успех в духовной области (в культуре) зависит главным образом от свободы творчества, являющейся основой духовной продукции. Поэтому свобода слова, свобода печати, свобода организации и право на самоопределение являются естественной потребностью каждого лица и каждого народа, и удовлетворение этих потребностей — первичная задача государственных и международных органов власти.

3. Стремление отдельных лиц и народов к сохранению и развитию своеобразия — явление прогрессивное, ибо находится в соответствии с общим направлением развития природы к многообразию через соревнование, в чем эстонцы, особенно заграничные, демонстрируют высокий уровень.

Одним из важнейших средств для сохранения самобытности являются культурные взаимосвязи. Поэтому развивать общение между эстонцами на родине и за границей нужно всеми способами, в частности путем личных посещений.

4. Идеологические противоречия — религиозные и социально-политические — теряют в ходе истории свою остроту, развиваются в направлении мирного сосуществования. Поэтому враждебность или отчужденность на идеологической почве между эстонцами, особенно между эстонцами из Эстонии и эмигрантами, являются вредными явлениями, против которых надо бороться. /.../

5. Общая связь: смягчение и гуманизация идеологических противоречий есть бесконечно малое, но закономерное отражение универсальной диалектики, на основе которой из острых противоположностей покоя и движения образуются симметрия и гармония.

Я человек старый, и мне не удалось передать рукопись на хранение дочери за рубежом, поэтому я вознамерился сдать ее на хранение в библиотеку какого-нибудь университета, о чем я также писал в заявлении Министерству культуры СССР как об одной из возможностей сохранения рукописи. Мой верный друг Арнольд Сузи проживал в Тарту. Я написал ему и попросил, если он может, передать мою рукопись в музей литературы или библиотеку Тартуского университета. Работники музея литературы познакомились с рукописью и нашли, что она как научная подлежит компетенции университетской библиотеки: там имеется специальный отдел для научных и редких рукописей. В этом отделе Сузи и просил взять рукопись на хранение до востребования. Просмотревший рукопись эксперт написал о ней отзыв в несколько строк, где отмечалось, что в экономической ее части можно обнаружить кое-что ценное, но давать читать мое произведение можно только (это слово было подчеркнуто) ученым. Сузи заметил по этому поводу, что мое произведение — как Библия на латыни, которую в древности имели право читать только католические священники.

Рукопись приняли по акту, на котором стояли подпись заведующего соответствующим отделом и большая печать библиотеки Тартуского университета. Сдавал я рукопись частями: первые 14 глав — 21 декабря 1966 и 8 марта 1967, дополнения — 8 декабря 1967 г.

Так что теперь я могу с удовлетворением сказать: cripsi et ani-mam lavavi! ^¹

«ВСТАТЬ, ИДЕТ СУД ИСТОРИИ!»

Так возгласила советская газета «Известия» (3.1.1970)⁴⁰ по случаю опубликования секретных документов в Лондоне в конце 1969 г., после окончания 30-летнего срока секретности. Докумен-

ты относились главным образом к вспышке войны в Европе — к прелюдии Второй мировой войны. /.../ Война в Европе разразилась 1 сентября 1939 г. вторжением орд диктатора фашистской Германии в Польшу, чья неприкосновенность была гарантирована Великобританией и Францией. Но кто или что давало Гитлеру эту смелость? Он же был автором той доктрины («Mein Kampf»), по которой Германии нельзя воевать на двух фронтах — с государствами Запада и Востока.

Эту смелость дал Гитлеру договор о ненападении с фактическим диктатором Советского Союза Сталиным от 23 августа 1939 г. Этот договор разделил между Германией и Советским Союзом государства, которые находились между ними. То же самое было подтверждено в первом томе истории Великой Отечественной войны 1941-45 и в комментарии «Известий» к этому тому 12 августа 1960 г.: «Большого внимания заслуживает раздел книги, посвященный истории советско-германского договора о ненападении в 1939 г. /.../ Советско-германский пакт /.../ расширил братскую семью советских народов за счет освобождения Западной Украины, Западной Белоруссии и Бессарабии, а также открыл возможность вступления прибалтийских республик Эстонии, Латвии и Литвы в СССР».

Таким образом, виновность обоих непосредственных виновников Второй мировой войны, Гитлера и Сталина, давно установлена, и приговор суда истории суров в отношении обоих. /.../ Но не было ли у них и второстепенных совиновных, чьи действия или бездействие способствовали им или их одобряли? Разоблачающие материалы об этом содержатся в опубликованных секретных документах.

/.../ За спиной Сталина британские политические деятели общались с подручными Гитлера, особенно с Герингом, расположение которого старались завоевать орденами, а на них Геринг был падок. Правительству Великобритании было трудно иметь дело с Гитлером, так как, кроме орденов, уже нечего было предлагать. Обещать что-либо за счет Польши и Прибалтики не было возможности, ибо на этом правительство свернуло бы себе шею в парламенте.

Положение Сталина было гораздо проще. Он также общался с Гитлером за спиной западных государств, когда вел с ними переговоры. Но у него не было домашней сдерживающей силы, как не было ее и у Гитлера. Потому им-то легко было договориться за счет пограничных государств. Оба обосновывали это благородными мотивами: один — созданием нового и лучшего строя на

разделенных территориях, другой — спасением этих территорий от эксплуатации со стороны западной «плутократии».

/.../ Деятельность руководителей Польши и государств Прибалтики также взвешивается судом истории. Договором между Сталиным и Гитлером судьба этих государств была предрешена, поэтому суждения о деятельности их руководителей имеют лишь теоретическое значение. Любые их усилия не могли спасти эти государства из-под колеса истории, которое в то время вращали Сталин с Гитлером.

/.../ Вообще, надо учитывать, что Гитлер умел свое территориальное жадничанье подать как право народов на самоопределение, являющееся общепризнанным принципом. Свою охоту проглотить Польшу он также маскировал на первый взгляд пустяковым требованием — обеспечить связь между двумя раздельными частями Германии.

Хотя эта связь была отговоркой того же сорта, что Судеты для проглатывания Чехословакии, Польша должна была бы эту связь дать. • Этот шаг окончательно разоблачил бы коварство и предательство Гитлера, хотя не спас бы в то время Польшу.

От других государств, бывших предметом сделки, вначале требовали только военных баз — опять же для обеспечения суверенности этих государств. Как рассказывал Улуотс про переговоры в Москве насчет предоставления баз, главные настояния шли от Молотова, считавшего нужным поместить в Эстонию по меньшей мере 100 000 советских солдат. Численность постоянной армии Эстонии была около 16 000 человек. Таким образом, требование Молотова означало оккупацию. Сталин, титулованный присутствующими «хозяином», долгое время молча слушал настояния и угрозы Молотова — и сказал, наконец, коротко: «Подходящее число — 25 000». Этим вопрос был сразу решен.

Конечно, позволенье иметь базы отодвинуло полную оккупацию на один год, до лета 1940 года. Но принципиально было бы правильнее поступить так, как великая княгиня Люксембургская, ответившая на требование Гитлера впустить немецкие войска: «Не впущу, но сопротивляться не буду».

ПАМЯТНЫЕ ЗАМЕТКИ ОБ ОККУПАЦИИ

ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ ^¹

1. 30 августа 1939 г. Советским Союзом были сосредоточены на границе с Эстонией в районе Нарвы и Ямбурга («Кингисеппа») 10-я дивизия, 16-я дивизия, 24-я моторизованная дивизия, 110-й артполк, в районе Ирборски (Изборска) и Пскова 56-я дивизия, 30-я дивизия, 161-я дивизия, 2-я и 20-я танковые бригады, 96-й и 133-й артполки, на аэродромах вблизи границ Эстонии — 10-я, 55-я и 78-я авиационные бригады и 15-й, 35-й, 38-й, 50-й и 80-й авиационные полки, всего 160 000 человек, 700 орудий, 600 танков, 650 боевых самолетов. У нас было в то время под ружьем 14 000 человек, мы имели 100 орудий, 30 танков и 60 устаревших самолетов.

2. 28 сентября 1939 г. Эстонской Республике был навязан договор, по которому в Эстонии были размещены 20 000 человек сухопутных войск и вдобавок военно-воздушные и военно-морские части. 12 октября было сформировано новое правительство в следующем составе: премьер-министр Юри Улуотс, министр просвещения Пауль Когерман, министр юстиции Альберт Ассор, министр земледелия Артур Тупите, министр иностранных дел Антс Пийп, министр внутренних дел Аугуст Юрима, социальный министр Оскар Каск, военный министр генерал-лейтенант Николай Реэк, министр путей сообщения Николай Вийтак, министр экономики Лео Сепп, министр Антс Ойдермаа.

3. 16 июня 1940 г. правительству Эстонской Республики был предъявлен Советским Союзом ультиматум, в котором требовали размещения на территории Эстонии неограниченного числа войск. 21 июня устроили государственный переворот и потребовали сформирования нового правительства Республики. В тот же день оно и было сформировано еще по особому праву прежнего президента в следующем составе: премьер-министр Йоханнес Варес, заместитель премьера и министр Ханс Круус, министр юстиции Борис Сепп, министр просвещения Йоханнес Семпер, министр экономики Юхан Нихтиг-Нарма, министр земледелия Александер Йыээр, министр внутренних дел Максим Унт, социальный министр Неэме Руус, военный министр генерал-майор Тыннис Ротберг, министр путей сообщения Орест Кярм, министр иностранных дел Ниголь Андрезен.

4. 20 апреля 1944 созванное в Таллине Избирательное собрание разбирало правомочность «Государственной думы», образованной так называемыми «выборами» 1940 года. Избирательное собрание в составе Ю. Улуотса, Ю. Холберга, О. Пукка и М. Клаассена нашло, что приказ Президента Республики от 21 июня 1940 г. о сформировании нового правительства Республики не являлся актом, соответствующим Конституции, потому что все действие было устроено оккупационными властями и Президент Республики был привлечен только формально, и то с помощью средств нажима. Новое «правительство Республики» было органом оккупационной власти. По этой же причине не ушло в отставку и прежнее законное правительство Республики, ибо, в силу 3-й, 30-й, 31-й статей Конституции Эстонской Республики, только конституционный акт в виде назначения нового правительства Республики создает основу для увольнения правительства от должности.

5. Обращение Президента К. Пятса в июле 1940 г.:

Так как теперь перешли к совсем иному государственному строю, я считаю свои полномочия оконченными. Благодарю народ за оказанное мне доверие и прошу отныне вверить себя заботам премьер-министра Й. Вареса.

К. Пятс. Президент Э.Р.

Опубликование обращения было запрещено.

ПРИЛОЖЕНИЯ

Биографические справки, помещаемые в приложении 1, близко охватывают круг имен, затронутых как в текстах О. Тиифа, так и в предисловии и примечаниях. Они группируются в основном вокруг темы «Эстония в 1939-44». Важнейшие сведения об Эстонской Республике, сконцентрированные в приложении 2, написаны специально для русскоязычного читателя. — Прим. ред.

1. БИОГРАФИЧЕСКИЕ СПРАВКИ

Абельс Георг (1898-1967). Родом из Пярну, рабочий, коммунист с 1921. В 1924-38 в заключении (освободился по амнистии для политзаключенных). В июле 1940 назначен зам. старшины Пярнуского уезда. Нарком сельского хоз-ва в 1940-45 (1941-44 в Советском Союзе).

Андрезен Ниголь (1899-1985). Из крестьян Вируского уезда. Окончил учительскую семинарию в Раквере (1918) и до 1932 работал учителем. Вначале в партии независимых социалистов, потом — активный деятель левого крыла социалистической рабочей партии, которым руководил его тесть Михкель Мартна. Председатель молодежного союза партии 1928-34; депутат 5-го созыва Гос. собрания 1932-38. В 1934 за коммунистич. уклон исключен из партии, основал с М. Унтом марксистскую фракцию в Гос. собрании. В июне 1940 министр иностр. дел, с июля член КПЭ. С авг. 1940 — зам. пред. СНК ЭССР (до 1946) и нарком просвещения (до 1944; 1941-44 в Советском Союзе). В 1946-49 зам. пред. Президиума Верховного Совета ЭССР, окончил в эти годы ВПШ при ЦК ВКП(б) и историко-филологический ф-т ТГУ. Арестован, как и многие др. «июньские коммунисты», и 1950-56 провел в лагерях; реабилитирован. Лит. критик и переводчик.

Ассор Альберт (1895-1944). Крестьянский сын, из Тартуского уезда. Окончил юридич. ф-т Тартуского ун-та* [далее — ТУ] (1922). Офицер в Первой мировой и Осв. войне (в конце войны в чине капитана). Зам. прокурора в Тарту 1922-26, зам. прокурора Судебной палаты в Таллине 1926-33, прокурор 1933-38. Министр юстиции с мая 1938 до июня 1940 в правительствах К. Ээнпалу и Ю. Улуотса. Депортирован в июне 1941, находился в лагерях на Урале и в Красноярском крае, где и умер.

Бочкарев Владимир Борисович (1909-1941). С Украины, из семьи мелкого служащего. Окончив в 1925 школу-семилетку, 4 года работал литейщиком на предприятиях Киева. Сделался секретарем крупной комсомольской организации. Учился на социально-экономич. ф-те Киевского ун-та (1929-33), где продолжал заниматься комс. работой. Окончил в 1936 аспирантуру при кафедре литературы, оставлен доцентом на той же кафедре, а около 1937 стал деканом филологич. ф-та. В ВКП(б) с 1938 (в конце 1940, при подготовке в Эстонии к выборам в Верховный Совет СССР, объявлен кандидатом в члены партии). Примерно в 1938 направлен на работу в НКИД. С сент. 1939 по июнь 1940 зам. полномочн. представителя (советник), в июле-авг. 1940 — полномочн. представитель СССР в Эстонии; занял место своего начальника — полпреда (1937-40) К.Никитина, внезапно освобожденного от должности 29 июня и вскоре исчезнувшего из Таллина. С авг. 1940 — уполномоченный ЦК ВКП(б) и СНК СССР в ЭССР. В июле-авг. 1941 член Республиканского к-та обороны. Погиб в авг. на потопленном немцами миноносце «Володарский» во время эвакуации из Таллина.

Варес Йоханнес (писательский псевд. — Барбарус) (1890-1946). Сын крестьянина Вильяндиского уезда. Окончил гимназию в Пярну (1910), мед. ф-т Киевского ун-та (1914). Воен. врач в Первой мировой и Осв. войне, кавалер Креста Свободы 1/3. Частный врач в Пярну (1920-39) и известный своим левачеством поэт; из-за прибыльной профессии не нуждался в гос. субсидиях и свои книги издавал сам. Ездил в СССР в 1928 и 1935. Стал сов. агентом, видимо, осенью 1939, потому что бросил свою доходную практику в Пярну и переселился в Таллин, где в июне следующего года неожиданно для всех был выдвинут А.Ждановым на пост премьер-министра т.наз. «народного правительства». Так как В. не имел ни малейшего политического опыта, президентом республики были предложены вместо него другие левые деятели, но Жданов остался непоколебим. Член КП с июня 1940. В авг. того же года назначен пред. Президиума ВС ЭССР и чл. бюро КПЗ, на каковых постах оставался до 1946 (1941-44 в Советском Союзе). Ранним утром 29 ноября 1946 был в своей квартире застрелен или принужден застрелиться чекистами, которым он, видимо, больше был не нужен. Его жена отравилась.

Вийтак Николай (1896 - ?). Сын адвоката из Пярнуского уезда, учился в Петроградском ун-те и Рижском политехникуме, в 1925 окончил Дарм-штадтский технический ун-т. Офицер в Первой мировой и (нач. связи 1-й дивизии, капитан) Осв. войне, награжден Крестом Свободы 1/3. Строительный инженер. Зам. министра экономики 1936-37, министр путей сообщения (авг. 1937 — июнь 1940) в правительствах К. Ээнпалу и Ю. Улуотса. Депутат Гос. думы 1938-40. Арестован в 1941, семья депортирована.

Вяляс (Вяльяс) Вайно (р. 1931). Был комсомольским секретарем ТГУ, 1-м секретарем комсомола Эстонии (1955-61), 1-м секретарем Таллинского горкома КП (1961-71), секретарем ЦК КПЗ по идеологии (1971-78). Руководитель партии Иван Кэбин подготовил его своим преемником, но в Москве предпочли сибиряка Карла Вайно рожденному в Эстонии Вяльясу, которого назначили послом СССР в Венесуэле.

Йыээр Александер (1890-1959). Из рабочей семьи в Сааремааском уезде. Работал служащим и частным поверенным, член ЦК социалистич. рабочей партии, депутат Гос. собрания 1-5 созывов (1920-38). Исключен из партии за коммунистический уклон в 1934, стал членом марксистской фракции. Депутат Гос. думы 1939-40 (с др. просоветскими деятелями в так наз. группе единства трудового народа). В июне 1940 член КП, министр земледелия в правительстве Вареса, в 1941-50 нарком и министр юстиции (1941-44 в Советском Союзе). Арестован в 1950 и отправлен в лагеря. Умер в Эстонии.

Каарлимяэ Юхан. В 1935-37 был работником ведомства гос. пропаганды, в 1937-40 — старшиной Ярваского уезда. Депутат Нац. собрания 1937 и Гос. думы 1938-40. В 1944 член Нац. комитета и министр без портфеля (руководитель пропаганды) в правительстве Улуотса — Тиифа (сентябрь). После освобождения из лагеря и ссылки жил в Эстонии.

Кант Эдгар (1902-1978). Сын купца из Таллина. Участвовал в Осв. войне школьником-добровольцем. Окончил ТУ магистром географии (1928), после чего там же преподавал экономич. географию, доцент и (с 1936) проф.; проректор 1938-40. Доктор естественных наук 1934, член Эст. АН и руководитель ее гуманитарной секции в 1938-40. Один из основателей Клуба эст. националистов (1931), секретарь правления Союза КЭН и главный ред. журнала «ERK». Ректор ТУ в 1942-44. Умер в Швеции.

Каротамм Николай (1901-1969). Родом из Эстонии, член подпольной КП (1928); в 1929-40 и в 1941-44 находился в СССР. В 1940 редактор журн. «Коммунист» в Таллине, в 1940-44 2-й секретарь ЦК КП(б)Э, затем до 1950 1-й секретарь (стал им после того, как сов. власти узнали о переходе 1-го секретаря К. Сяре на сторону немцев). Непосредственно руководил массовой депортацией 80 тысяч эстонцев в Сибирь в марте 1949. В ходе кампании чистки снят со своего поста и заменен импортированным из России И. Кэбиным. В отличие от многих других вычищенных, не был посажен. Каротамму дали возможность работать в Москве, где он и умер.

Каск Оскар (1898 - ?). Сын домовладельца из Пярну, окончил юридический ф-т ТУ (1923). Участник Осв. войны, выпускник 1-го состава Эст. военного училища (1919). Журналист и деятель трудовой партии в Пярну; чл. гор. думы и гор. голова (1924-36). Пред. трудовой партии в 1930-32, депутат 3-5 созывов Гос. собрания (в 5-м созыве в 1932-33 — от нац. партии центра, с 1933 — независимый). В 1935-40 чл. центр, правления Отечественного союза, депутат 1-й палаты Нац. собрания и Гос. думы. В 1936-40 социальный министр в правительствах Пятса, Ээнпалу, Улуотса. Арестован в июне 1941, умер в заключении.

Клаассен Михкель (1880 - ?). Крестьянский сын из Пярнуского уезда. Окончил Тартускую учительскую семинарию (1901) и юридический ф-т Московского ун-та (1913). Адвокат в Пайде, участвовал в Первой мировой войне. Зам. пред. и пред. окружного суда в Раквере (1919-22), пред. окружного суда в Тарту (1922-24). Член Гос. суда с 1924, пред. его административного отдела с 1938.

Клеэсмент Йоханнес (1896-1967). Сын портного из Кейла в Харьюском уезде. Окончил юридический ф-т ТУ (1927). Служащий в Кейла, Пал-диски, Таллине. Гор. советник в Нарве (1924-26), адвокат с 1927. Депутат 3-4 созывов Гос. собрания от социалистической партии. В 1934-40 советник министерства юстиции и Правительства Республики, зам. гос. секретаря. Во время немецкой оккупации советник директора по экономике и финансам в Самоуправлении Х. Мяэ. Член Нац. комитета 1944, в сент. — министр юстиции. Эмигрировал в Швецию.

Когерман Пауль Николай (1891-1951). Сын моряка из Таллина. Окончил ТУ, получил специальность химика (1918); магистр наук в Лондоне 1922, доктор технич. наук в Цюрихе 1934. Участнике Осв. войны. В ТУ преподаватель (1921-22), доцент органич. химии (1922-25), профессор

(1925-36). В Таллинском техническом ун-те профессор органической химии (1936-40) и ректор (1936-39). По должности член 2-й палаты Нац. собрания 1937 и Гос. совета 1938-39. Член Эст. АН и руководитель ее отдела естествознания. Министр просвещения в правительстве Улуотса 1939-40. Депортирован в июне 1941 ив 1941-45 находился в лагере на Урале. Освобожден и привезен обратно в Таллин в 1945, где стал профессором Политехнического ин-та, директором Ин-та химии и академиком АН ЭССР.

Круус Ханс (1891-1976). Сын рабочего из Тарту. Окончил учительскую семинарию (1911) и философский ф-т ун-та со специальностью историка (1923). Мобилизованный в Первую мировую войну, окончил школу прапорщиков в Одессе (1917) и вступил в 1-й эст. полк. Один из основателей Эст. партии социалистов-революционеров (1917), ее пред. в 1917-21 и представитель в те же годы во Врем. земском совете, Учр. собрании и 1-м созыве Гос. собрания (с 1920 партия названа Эст. партией независимых социалистов). В янв. 1918 встретился с И. Сталиным, вручив ему от имени своей партии меморандум о независимости Эстонии. Летом 1921 участник 3-го конгресса Коминтерна в Москве. В 1921 отошел от политики, стал магистром, позже (1931) доктором философии; в 1937 Dr.h.c. Рижского ун-та. С 1927 в ТУ преподаватель истории Эстонии и Северных стран, профессор 1931-40, проректор 1934-37. В июне 1940 зам. премьера и министр без портфеля в правительстве Вареса (использован как наиболее представительная фигура, но оккупационные власти не очень-то ему доверяли: когда Варес поехал в Москву, его замещал не Круус, а министр внутренних дел Унт). В июне 1940 член КП, ректор ТГУ в 1940 и 1944 (1941-44 в Советском Союзе), нарком и министр иностранных дел (1944-50), президент АН ЭССР (1946-50). Арестован в Москве в 1950 и до 1955 находился в следственных тюрьмах, где подвергался избиениям и пыткам. После освобождения и реабилитации оказалось, что даже обвинения ему не было предъявлено.

Кулль Эрнст Вольдемар (1903-1972). Родом из Валгаского уезда, окончил ТУ, работал зав. книжным магазином «Академический кооператив» в Тарту. Был сторонником Я. Тыниссона, но не его приват-секретарем. В 1944 член Нац. комитета, в апреле на некоторое время арестовывался немцами. Затем арестован советскими властями и отправлен в лагеря. После возвращения жил и работал в Тарту.

Кярм Орест. Работал инженером в Министерстве путей сообщения. В июне 1940 министр путей сообщения в правительстве Вареса, в августе в первом СНК ЭССР стал наркомом коммунального хозяйства, был им до (весны?) 1941. Дальнейшая судьба неизвестна, но есть сведения, что в конце 1960-х жил в Эстонии.

Лайдонер Йохан (1884-1953;. Сын батрака из Вильяндиского уезда. В русской армии с 1901 (Л. Иван Яковлевич), дослужился до подполковника (1916). Окончил Виленское военное училище (1905) и Академию Генштаба (1912). В Первую мировую войну — в штабах корпуса, дивизии. Западного фронта; нач. штаба дивизии кавказских гренадеров и 62-й дивизии. Осенью 1917 Верх. комитет эстонских воинов, по совету военного министра А.И. Верховского, пригласил его возглавить формировавшуюся тогда Эстонскую дивизию; в конце декабря Л. прибыл в Таллин и принял дивизию. Временным правительством Эстонии произведен в полковники генштаба. После начала нем. оккупации в марте 1918 уехал в Россию, где как представитель Временного правительства занимался подпольной организацией эстонских офицеров. В дек. 1918 вернулся через Финляндию на родину, стал нач. оперативного штаба и 26 декабря — главнокомандующим, которым оставался до конца Осв. войны (ген.-майор с 1919). Награжден Крестами 1/1 и III/1, повышен в ген.-лейтенанты 21 марта 1920 и уволен по своей просьбе в запас. В 1920-29 депутат Гос. собрания от аграрной партии и многократный представитель Эстонии в Лиге Наций (по поручению последней был пред. международной комиссии в Мосуле, которая в 1925 установила границу Между Турцией и Ираком). 1 дек. 1924, после начала коммунистического мятежа, — вновь главнокомандующий (до 8 янв. 1925). В 1929 ушел из Гос. собрания и аграрной партии, в 1934 выдвинут кандидатом на пост главы государства от кавалеров Креста Свободы при поддержке партий центра, но 12 марта, назначенный в третий раз главнокомандующим, совершил вместе с К. Пятсом гос. переворот, после чего до 1940 оставался по власти и влиянию вторым человеком в государстве. Член Нац. собрания 1937, Гос. совета 1938-40, пред. Собрания старейшин Оборонного союза 1925-40, пред. Объединения братьев Креста Свободы 1928-35, пред. Олимпийского комитета 1934-40, верховный старейшина Юных орлов 1932-38, а затем — всех молодежных организаций. Полный генерал 24 февр. 1939, почетный доктор ТУ с 1928 и Таллинского технического ун-та с 1938.

Жил в поместье Виймси под Таллином (получено в награду). В сент. 1939, после советского ультиматума о военных базах, высказался за сопротивление, но с этим мнением остался в меньшинстве. Уволен в запас 22 июня 1940, а 13 июля депортирован в СССР и там арестован, обвинен в антисоветской деятельности, но не осужден. Весь остаток жизни провел в советских тюрьмах, где и умер, по сов. данным, 13 марта 1953. Его жена Мария (урожд. Крушевска, 1888-1978, в браке с 1911) в 1940 была отправлена, также не будучи осужденной, в лагеря, освободилась после смерти Сталина и умерла в доме для престарелых в Хаапсалу.

Лийдак (Лийдеман) Каарел (1889-1946). Сын рабочего из Синди. Окончил учительскую семинарию в Вольмаре (Валмиера в Латвии, 1910), Московский сельскохозяйственный ин-т (1917). Агроном в Туркестане 1916-20, преподаватель сельскохозяйственной школы Янеда в Эстонии 1921-24, зав. испытательной станцией Куузику 1924-29, руководитель консультативного бюро в Таллине 1929-32, редактор журн. «Уус талу» 1927-34, директор департамента сельского хоз-ва Министерства земледелия 1935-40, пред. Палаты агронома в те же годы. Член 2-й палаты Нац. собрания 1937. В 1944 член Нац. комитета, в сентябре — министр земледелия. Умер в Эстонии, находясь в подполье. Похоронен в Халлистэ.

Маанди Хельмут (р. 1906). Родом из Раплаской волости Харьюского уезда, окончил юридический ф-т ТУ (1932). В 1932-36 адвокат в Таллине, депутат 5-го созыва Гос. собрания от объединенной аграрной партии. В 1936-40 пред. Палаты сельскохозяйственных рабочих и мелких землевладельцев. В сентябре 1944 назначен гос. секретарем. Эмигрировал в Швецию.

Майде Яан (1896 - ?). Сын мельника из Пярнуского уезда. Мобилизован в Первую мировую войну, окончил 4-ю Киевскую школу прапорщиков (1916) и Высшую военную школу (курсы генштаба) Эстонии (1923). Офицер в Первой мировой и Осв. войне (последняя должность — ком. роты), награжден Крестом Свободы 11/3. Нач. штаба Оборонного союза 1924-25, нач. 1-го (оперативного) отдела генштаба 1925-26, нач. Главного штаба Оборонного союза 1927-40, командир 4-й дивизии в 1940. Полковник с 1933. Во время немецкой оккупации нач. штаба, зам. командира и командир «Самообороны». В сент. 1944 назначен командующим войсками при последнем правительстве Эстонской Республики.

Мяэ Хяльмар (1901-1978). Купеческий сын из Харьюского уезда. Изучал философию и юриспруденцию в ун-тах Берлина, Вены, Инсбрука и Граца, доктор философии в Инсбруке, доктор политологии в Граце. Гор. советник Нымме в 1929-34. Активный деятель движения участников Осв. войны, член центрального правления и руководитель пропаганды их Союза (он сам состоял во время войны в Оборонном союзе). Арестован 12 марта 1934 и приговорен военным судом к 1 году лишения свободы. После путча в дек. 1935 (т. наз. заговор Кадака тээ) был вновь арестован (он должен был стать министром просвещения в правительстве А. Сирка) и приговорен к 20 годам каторги. Освободился по амнистии 1938, в 1939 уехал в Германию. Возвратившись в 1941 с немецкой армией в Эстонию, стал в декабре главой Эст. самоуправления (до сент. 1944). Бежал в Германию, потом жил и умер в Австрии.

Норма (до 1940 — Нихтиг) Юхан (1888 - ?). Сын рабочего из Пярнуского уезда, окончил приходскую школу, был коммерсантом, одним из основателей и руководителей ЭТК (1917-35), директор правительственной газеты «Уус Ээсти» (1935-40), директор эст.-сов. коммерческого предприятия «Ю. Нихтиг и К°». Возможно, в связи с последним был с июня до августа 1940 министром экономики в правительстве Вареса. Депортирован в июне 1941.

Ойдермаа Антс (Ойдерманн Ханс) (1891 - ?). Из крестьян Пярнуского уезда. Учился на отделении классической филологии Петербургского ун-та (1912-14), в 1914 пошел добровольцем в армию, стал офицером и воевал в Первой мировой и Российской гражданской войне (на стороне белых). В 1920 вернулся в Эстонию, в 1922-27 — на дипломатической службе (в 1926-27 — представитель в Литве). Генеральный секретарь аграрной партии 1927-35, главный редактор газеты аграриев «Кая» 1931-34. Член центрального правления Отечеств, союза 1935-40, руководитель ведомства гос. пропаганды 1935-37, главный редактор газеты «Уус Ээсти» 1937-39, министр пропаганды (1939-40) в правительствах Ээнпалу и Улуотса. Член 1-й палаты Нац. собрания и депутат Гос. думы. Арестован в декабре 1940 в Аэгвиду, где скрывался под видом рабочего на лесоповале.

Остра-Ойнас Алма (1886-1960). Крестьянская дочь из Тартуского уезда. Окончила Бестужевские курсы (1915) и юридический ф-т ТУ. Гимназисткой стала членом РСДРП и ее Тартуского к-та, в 1905-06 была в заключении и ссылке в Тобольской губ., откуда бежала. Под партийной кличкой Зельма продолжала подпольную работу, была членом Ревельского (Таллинского) к-та РСДРП; делегирована оттуда на 5-й (Лондонский) съезд партии. В 1909-10 — в фиктивном браке с будущим руководителем эст. большевиков Я. Анвельтом, с 1914 в браке с будущим с.-д. политиком А. Ойнасом. Редактор газеты «Сотсиаалдемокраат» (1917-18), депутат Временного земского совета. Учредительного собрания и 1-4 созывов Гос. собрания (всюду — от с.-д. партии). В 1924-34 была в Таллине гор. советником и зав. отделом попечительства. Адвокат и писательница. События ее жизни после ареста 1944 неизвестны.

Пенно Рудольф (1896-1951). Из рабочей семьи Вируского уезда. Окончил Ракверескую учительскую семинарию и в том же году (1916) военную школу в Петрограде. Офицер в Первой мировой и Осв. войне (ком. роты в Дружине калевцев, мл. лейтенант). После войны учитель и новопоселенец, депутат 2-5 созывов Гос. собрания (в 5-м созыве — от объединенной аграрной партии). Зам. пред. Гос. собрания 1926-34, пред. 1934-37. Депутат Гос. думы 1938-40. Летом 1941 участвовал в партизанском движении «лесных братьев». Эмигрировал в Швецию, член Зарубежного центра. В сент. 1944 был назначен министром торговли и промышленности, но в Эстонию не вернулся.

Пийп Антс (1884-1942). Сын служанки из Вильяндиского уезда. Окончил учительскую семинарию в Голдингене (Кулдига в Латвии) в 1903, гимназию экстерном в Курессааре в 1908, юридический ф-т Петербургского ун-та (1913). Учитель 1903-12, научный стипендиат Петроградского ун-та 1913-16, mag.jur. 1916, приват-доцент по международному праву 1917. В 1917 член Временного земского совета, его представитель на Гос. совещании в Москве и на Демократическом совещании в Петрограде. В ноябре 1917 первый дипломатический представитель Эстонии в Петрограде, в 1918-20 представитель и посланник в Лондоне (получил в 1918 признание de facto независимости Эстонии). В 1919-20 зам. и и.о. министра иностранных дел, участник Парижской и Тартуской мирных конференций. В 1920-21 премьер-министр (с дек. 1920 носил первым титул гос. старшины) и военный министр. Депутат Учр. собрания и 1-го созыва Гос. Собрания

(1919-23) от трудовой партии. Министр иностранных дел в правительствах К. Пятса (1921-22), Я. Теэманта (1925-26), Я. Тыниссона (1933). Главный редактор газеты трудовой партии «Ваба маа» (1923). Посланник в США (1923-25). Еще в 1919 был назначен профессором международного права ТУ, фактически выполнял эти обязанности в 1925-39. Член 2-й палаты Нац. собрания 1937 (представитель ун-та), депутат Гос. думы 1938-40 (состоял в так называемой демократической оппозиции, возглавляемой Я. Тыниссоном). Министр иностранных дел — единственный представитель оппозиции — в предвоенном правительстве Улуотса. Арестован 30 июня 1941 и отправлен в лагерь на Урале, откуда переведен в Ныробскую тюрьму (Молотовская обл.), где и умер.

Пикков Йоханнес (1888-1947). Работал архитектором в Министерстве путей сообщения. Социалист. В 1944 член Нац. комитета, в сентябре — министр путей сообщения.

Пытка Йохан (1872-1944). Крестьянский сын из Ярваского уезда. Юношей ушел на море, учился в морских училищах, капитан дальнего плавания в Таллине (1895). В 1917 активно участвовал в создании эст. государства и его военных частей. В 1918 пред. подпольного Оборонного союза, в начале Осв. войны создатель и первый командир бронепоездов, а также военно-морских сил (командующий в 1918-19). Контр-адмирал (сент. 1919), награжден Крестом Свободы 1/1. В 1919-20 депутат Учр. собрания от народной партии, в 1920-24 руководитель Союза стражи, боровшегося против бюрократизма и коррупции, издатель газеты «Ээсти» и журнала «Валве». Основал в 1923 национал-либеральную партию, но потерпел поражение на выборах в Гос. собрание. В 1924-30 фермер в Канаде. После возвращения в Эстонию — один из вождей движения участников Осв. войны, но порвал с ним в 1932, после политизации движения. Пред. центрального правления ЭТК (1930-37), член 1-й палаты Нац. собрания 1937. В 1941 спасся от массовой депортации, во время немецкой оккупации находился в Финляндии. Вернулся в Эстонию летом 1944 и стал призывать к сопротивлению Красной армии любой ценой. В сент. сформировал независимую от немцев «Боевую группу адмирала Питка», во главе которой отступал из Таллина, ведя бои и с немецкими, и с советскими оккупантами. Пал в сражении с последними 25 сентября где-то в Ляянеском уезде.

Пукк Отто (1900-1951). Родом из Сааремааского уезда. Окончил юридический ф-т ТУ в 1927. Школьником-добровольцем участвовал в Осв. войне. В 1921-29 редактор газеты «Сааремаа» в Курессааре, с 1928 адвокат в Таллине. Депутат 3 и 5-го созывов Гос. собрания от аграрной партии, член 1-й палаты Нац. собрания, в 1938-40 — депутат Гос. думы (пред. 1939-40). Эмигрировал в Швецию в 1944.

Пяртельпоэг Хуго (ок.1899 - ?). Окончил юридический ф-т ТУ в 1925, был адвокатом и юрисконсультом Эстонского банка. Социалист. Во время немецкой оккупации директор Эстонского банка, член подпольного Нац. комитета, в сент. 1944 министр финансов.

Пяте Константин (1871-1957 ?). Первый и последний президент Эстонской Республики. Родился в семье строительного подрядчика в Пярнуском уезде. Окончил юридический ф-т ТУ (1898). Помощник адвоката Я. Поски в Таллине, редактор газеты «Театая» (1901-05), таллинский городской советник (1904-05) и зам. гор. головы (1905). После 1905 приговорен заочно к смертной казни, скрывался в Швейцарии и Финляндии. После отмены приговора вернулся в 1909 в Россию и предстал перед гражданским судом; приговорен к году лишения свободы. В 1911-16 редактор газеты «Таллинна театая». В 1916 мобилизован на войну, служил прапорщиком в штабе Таллинской крепости. В марте 1917 избран нач. милиции Таллина, потом членом и пред. Верховного комитета эстонских воинов. В 1917-19 член Временного земского совета (вне партий), осенью 1917 глава Земского управления. В декабре арестован большевиками; после освобождения ушел в подполье, где подготовил провозглашение независимости Эстонии 24 февр. 1918. Старейшинами Земского совета был назначен пред. Комитета спасения и премьер-министром Временного правительства (возглавил также военное министерство и министерство внутренних дел). Летом 1918 арестован немецкими оккупантами, не признавшими независимости Эстонии, и отправлен в концентрационный лагерь, откуда освободился в ноябре 1918. Вернувшись в Эстонию, вновь возглавил Временное правительство и военное министерство; занимал эти посты в самый критический для Эстонии период до мая 1919. Награжден за свои исключительные заслуги Крестами Свободы 1/1 и III/1. В Учр. собрании 1919-20 — от Земельного союза, на базе которого создал в 1920 сильную аграрную партию (Собрания аграриев). Деп. всех 5 созывов Гос. собрания (пред. в 1922-23). Гос. старшина (премьер-министр) в 1921-22, 1923-24, 1931-32,

1932-33, 1933-34. После принятия на референдуме 1933 проекта конституции движения участников Осв. войны стал в янв. 1934 премьер-министром в обязанностях гос. старшины (президента, по новой конституции). Был выдвинут от аграриев на пост президента. Чтобы предотвратить верную победу на выборах воинствующих участников Осв. войны (их кандидатом был ген.-майор А. Ларка, а действительный вождь Осв. войны ген. Лайдонер был поддержан партиями центра), с ее роковыми последствиями, и использовав почти диктаторские полномочия президента по новой конституции, совершил 12 марта 1934 вместе с Лайдонером гос. переворот. Движение участников Осв. войны было ликвидировано, все выборы отложены на неопределенное время, введено осадное положение (на год, но ежегодно продлевалось, вплоть до 1940).

Гос. собрание 5-го созыва, полномочия которого также были продлены, одобрило действия Пятса и Лайдонера, но в окт. 1934 было распущено по домам и более не собиралось. Последовали запрет политических партий, введение цензуры, растущее влияния личной власти Пятса. По его инициативе в февр. 1936 проведен референдум, одобривший предложенный народу созыв двухпалатного Нац. собрания, которому надлежало выработать новую (3-ю) конституцию; конституция была принята Нац. собранием в июле 1937 и вошла в силу 1 янв. 1938. По закону о переходном периоде. Пяте стал в сент. 1937 гос. хранителем, а в апреле 1938 был избран президентом республики на 6 лет. Согласился в сент. 1939 заключить с СССР договор о базах, за которым последовала советская военная оккупация в июне 1940. Хотя в июне и июле он оставался номинально главой государства, все решения принимались оккупационной властью, а 30 июля, еще до формального присоединения Эстонии к СССР, он был депортирован вместе с семьей и прислугой в Советский Союз. Сперва был в ссылке в Уфе, потом его следы обнаруживаются в Свердловской, Казанской и Ставропольской тюрьмах. Весной 1956 был привезен в Эстонию и помещен в заведение для хронических душевнобольных Ямеяла, близ Вильянди. После того как его стали навещать многие знавшие его раньше люди, был гебистами увезен оттуда, в ноябре находился в Таллинской тюрьме, откуда был отправлен в Ленинград, по другим слухам — в Стрен-чи (Латвия) и, по-видимому, умер в следующем году. Советские источники в 1960-е дают 1957 как год смерти Пятса; Эст. советская энциклопедия «исправляет» эту дату на 1956. На Запад дошли три документа, написанные Пятсом в тюрьме: политическое завещание, обращения к эстонскому народу и к ООН.

Рей Аугуст (1886-1963). Сын учителя из Вильяндиского уезда. Окончил юридический ф-т Петербургского ун-та (1911). В РСДРП с 1905, был членом ее Тартуского к-та, в 1905-07 партийный организатор в Таллине. Адвокат в Вильянди (1911-14), офицер в войне 1914-17. В 1917 зам. пред. Верховного к-та эстонских воинов и основатель Эст. с.-д. объединения, которое в октябре стало Эст. с.-д. рабочей партией. Главный редактор газеты «Сотсиаалдемокраат» в 1917 и 1919. Во Временном правительстве 1918-19 — зам. премьер-министра, министр труда и социального обеспечения. Пред. Учр. собрания 1919-20. Награжден Крестом Свободы III/1, Dr. jur. h. с. ТУ (1932). Многократный пред. ЦК ЭСДРП (с 1925 Эст. социалистическая рабочая партия), депутат всех созывов Гос. собрания (пред. 2-го созыва 1925-26). Глава правительства в 1928-29, министр иностранных дел в правительстве Пятса 1932-33. В 1934 кандидат на пост президента. Зам. министра иностранных дел (1936-37), посланник в Москве (1937-40). В июле 1940 бежал из Москвы в Швецию, где стал членом и зарубежной делегации, и Зарубежного центра. В сент. 1944 министр иностранных дел, в 1945-63 — премьер-министр в обязанностях президента.

Рейго Юхан (Рейнарт Иоханнес) (1906 - ?). Родом из Харьюского уезда, окончил экономический ф-т ТУ. Зав. отделом Сельскохозяйственного банка, во время немецкой оккупации главный инспектор ЭТК. В 1944 секретарь Нац. к-та; арестован осенью того же года.

Реэк Николай (1890-1942). Сын городового из Таллина. Окончил в 1910 Чугуевское военное училище и в 1917 Академию Генштаба. Штабной офицер в Первой мировой войне, в февр. 1918 нач. штаба Эстонской армии, подполковник. В Осв. войне командир 5-го пехотного полка, нач. штабов 1-й, 3-й дивизий и Вируского фронта; ком. группы войск в боях с ландесвером. В конце войны полковник, награжден Крестами Свободы 1/2, 11/2, 11/3 (единственный генерал среди трижды кавалеров). В 1920-23 инспектор военных училищ, в 1923-25 учился во Французской военной академии; нач. генштаба 1925-26, ком. 2-й дивизии 1926-27 и 1929-34; военный министр в правительствах Теэманта и Тыниссона 1927-28, нач. штаба войск в 1934-39 (одновременно до 1938 зам. военного министра). Ген.-лейт. с февр. 1938. Военный министр в 1939-40, уволен в отставку 22 июня 1940. Вскоре арестован и в авг. 1941 отправлен в Россию, где умер в Усольском лагере (Молотовская обл.).

Ротберг Тынис (1882 - ?). Из крестьян Вильяндиского уезда. Окончил в 1906 Виленское военное училище и в 1914 интендантскую академию в Петербурге. Участвовал в Первой мировой и в Осв. войнах (в последней — зам. нач. управления снабжения и интендант 1-й дивизии, награжден Крестом Свободы 1/2, произведен в чин полковника). В 1920-38 нач. управления снабжения (ген.-майор с 1928), в 1938-40 зам. военного министра. В июне 1940 военный министр в правительстве Вареса и затем нарком обороны до 1 сент. 1940. В РККА ген.-майор интендантской службы с 28 дек. 1940. Депортирован в июне 1941. По другой версии, попал в 1941 в немецкий плен, освобожден своими (т.е. советскими) и только после этого отправлен в лагеря, где и умер.

Руус Неэме (1911-1942). Род. в Вологодской губ., окончил в 1930 Пярнускую гимназию. Профсоюзный деятель, в 1938-40 депутат Гос. думы — в группе единства трудового народа (просоветской). Член КП в июне 1940, социальный министр (министр социального обеспечения) в правительстве Вареса, в июле 1940 секретарь ЦК КП, в февр. 1941 зам. пред. СНК ЭССР. Летом 1941 оставлен в Эстонии руководить подпольем, но выдан своим непосредственным начальником, 1-м секретарем ЦК КП(б) Карлом Сяре, немецким властям и казнен ими.

Семпер Йоханнес (1892-1970). Сын учителя из Вильяндиского уезда. Учился в Петербургском ун-те (1910-14) и Рижском политехникуме (1915-16), окончил философский ф-т ТУ в 1928 магистром философии. Мобилизован в Первую мировую войну, окончил в Москве школу прапорщиков (1917). В 1917 вступил в 1-й эст. полк, стал членом Верховного к-та эст. воинов. Один из основателей Эст. партии социалистов-революционеров и член Учр. собрания. Известен как писатель, в 1930-40 редактор журнала «Лооминг». В июне 1940 член КП и министр просвещения, в 1940-48 зам. наркома (министра) просвещения, в 1941-48 нач. управления по делам искусств ЭССР (1941-44 в Советском Союзе), 1946-50 пред. правления Союза писателей ЭССР. В 1950 уволен со всех постов, но не арестован.

Сепп Борис. Известный своими уголовными махинациями частный адвокат, приверженец движения участников Осв. войны, вероятно, советский агент. Его покровителем называли советского полпреда Никитина. В июне 1940 внезапно назначен министром юстиции, стал эту должность использовать, прежде всего, в личных интересах, из-за чего уволен и арестован уже 5 июля 1940. На его место назначен член судебной палаты Фридрих Ниггол.

Сепп Лео (1892 - ?). Сын учителя из Вируского уезда, окончил коммерческое отделение Рижского политехникума (1914). Банковский служащий в Вильянди, нач. милиции и пред. уездной управы там же (1917), в 1918 арестован большевиками. Участвовал в Осв. войне в составе 1-го конного полка. Директор Эст. банка (1921-24), министр финансов в правительствах Ю. Яаксона и Я. Теэманта (1924-27), директор Коммерческого банка (1928-30). В 1930-38 директор многих частных предприятий. В 1938-40 министр экономики в правительствах Ээнпалу и Улуотса. Депортирован в июне 1941, умер в Усольском лагере во время войны.

Сузи Арнольд (1896-1968). Сын учителя, род. в эст. поселении на Сев. Кавказе, в 1915-16 учился в Петроградском историко-филологиче-ском ин-те, окончил в 1924 юридический ф-т ТУ. Мобилизован в армию, окончил 2-ю Петергофскую школу прапорщиков (1916), был офицером на фронте, 1917-18 — в 3-м эст. полку. Участник Осв. войны (взводный командир в роте учителей-добровольцев), награжден Крестом Свободы 1/3. Адвокат в Таллине с 1924, деятель трудовой партии, потом нац. партии центра. В 1944 член Нац. к-та, в сент. — министр просвещения.

Сумберг Вольдемар (1893-1965). Крестьянский сын из Валгаского уезда. Окончил медицинский ф-т ТУ (1923). Участвовал фельдшером в Осв. войне. С 1923 зав. музеем здравоохранения в Тарту, с 1928 также редактор журнала «Тервис». Член народной партии. Организовал во время немецкой оккупации так наз. группу сопротивления Музея здравоохранения. В 1944 член Нац. комитета, в сент. — социальный министр.

Сяре Карл (в России — Карл Янович) (1903 - ?). Из семьи тартуского рабочего. Подростком (с 1917) участвовал в Тарту в создании молодежных организаций, считающихся предшественницами комсомола Эстонии. В 1921 уехал в Россию, учился на рабфаке, затем в Ленинградском ун-те, которого не окончил. В 1925-27 на коммунистической работе в Китае, был там арестован и полгода провел в тюрьме. С 1927 член КПЗ; до июля 1928 — секретарь Эст. секции ЦК ВЛКСМ, потом на подпольной работе в Эстонии под вымышленной фамилией. В начале 1930-х арестован и, при обмене политзаключенными, отправлен в СССР. Как представитель Исполкома Коминтерна, в конце 1930-х находился в Норвегии, где руководил Организационным бюро ЦК КПЗ. В Эстонию прибыл весной 1940 (в

конце того же года для его избирателей была придумана легенда, будто в течение 1930-х С. все время работал в эст. подполье, а в 1938 легализовал себя на основании закона об амнистии и после этого два года находился в ссылке). 12 сент. 1940 вошел в бюро ЦК КПЭ и стал первым секретарем ЦК. Депутат Верховного Совета СССР (1941). В июле-авг. 1941 пред. Республиканского к-та обороны. Был оставлен в подполье для организации вооруженного сопротивления немцам, перешел на их сторону. Последние сведения о нем получены в 1943 из Копенгагена, где С. выступал свидетелем на одном судебном процессе (дело об убийстве одного из членов Оргбюро КПЭ другими по распоряжению Москвы; следствие по этому делу было начато датскими властями еще до оккупации Дании; приговоренный к пожизненному заключению убийца был после войны выдан Советскому Союзу и там расстрелян). Примерно до 1972 имя С. в советской печати было под запретом.

Тупите Артур (1892 - ?). Сын крестьянина из Тартуского уезда. Окончил юридический ф-т ТУ (1925). Один из основателей аграрной партии, редактор газет «Маалийт» (1918-19) и «Кая» (1920-35). Депутат всех созывов Гос. собрания от аграрной партии. Член центрального правления Отечественного союза в 1935-40, главный редактор правительственной газеты «Уус Ээсти» в 1935-37, член 1-й палаты Нац. собрания и Гос. думы. Министр земледелия в правительствах Пятса 1932-33, 1937-38, Ээнпалу 1938-39, Улуотса 1939-40, зам. премьер-министра в 1938-39. Арестован 16 ноября 1940, увезен в Россию.

Тыниссон Яан (1868-1945 ?). Сын крестьянина из Вильяндиского уезда, окончил (1892) юридический ф-т ТУ. В 1892-96 судебный чиновник в России, в 1896-1935 владелец и главный редактор газеты «Постимеэс» в Тарту (стала одной из главных общеэстонских газет). Уже в конце XIX в. стал общепризнанным вождем нац. движения, особенно в Южной Эстонии (Лифляндской губ.), основатель первой эст. политической партии (1905, народная партия прогресса); депутат 1-й Гос. думы, подписал Выборгское воззвание и был за это арестован. В 1917 активно участвовал в создании автономии Эстонии, член Временного земского совета от своей партии (в 1917 демократическая, потом народная партия); арестован в конце 1917 большевиками и выслан из Эстонии. Руководитель зарубежной делегации в Стокгольме (1917-18), министр без портфеля и и.о. министра иностранных дел во Временном правительстве 1918-19. В 1919-20 премьер-министр (его

правительство заключило Тартуский мирный договор с Советской Россией), награжден Крестом Свободы III/1. Депутат Учр. собрания и всех созывов Гос. собрания от народной партии (с 1932 нац. партия центра), пред. 2-го и 5-го созывов. Гос. старшина (1927-28 и 1933), министр иностранных дел (1931-32). После переворота 12 марта 1934 отстранен от активной политики, а в 1935 и от своей газеты, ставшей государственной. В 1935-39 профессор кооперации ТУ (д-р права 1928). В 1938-40 депутат Гос. думы и глава так наз. демократической оппозиции (был, кроме Пятса, единственным кандидатом на пост президента в 1938). Арестован органами НКВД 13 дек. 1940 и увезен в Ленинград, после чего его следы теряются. Имеются смутные слухи, будто его видели во время войны в лагере где-то в Архангельской области (высокий бородатый старик, которого называли «королем Эстонии»). Год смерти впервые указан в «Истории Тартуского университета».

Улуотс Юри (1890-1945). Крестьянский сын из Ляянеского уезда. Окончил юридический ф-т Петроградского ун-та (1916), оставлен стипендиатом при ун-те. В 1918-20 на судебной службе в Эстонии, редактор газеты аграриев «Кая» (1919-20). Депутат Учр. собрания и 1-3 созывов Гос. собрания от аграрной партии. Профессор истории эстонского права ТУ в 1920-40 и 1942-44, декан юридического ф-та 1924-31, проректор 1931-34. Активный участник создания Отечественного союза в 1935, пред. центр. правления его в 1937-40, глав. редактор секвестированной газеты «Постимеэс» 1937-38. Пред. 1-й палаты Нац. собрания 1937 и Гос. думы 1938-39, один из авторов 3-й конституции Эстонии. Член Эст. АН 1938-40. Премьер-министр в 1939-40. Ему удалось спастись от ареста и депортации, и после замены советской оккупации немецкой он требовал от немецких властей восстановления эстонского суверенитета. Будучи премьер-министром в обязанностях президента, назначил в сент. 1944 на должность членов правительства О.Тиифа и уехал затем в Швецию, где и умер в начале следующего года.

Унт Максим (1898-1941). Сын рабочего из Пярну, окончил Пярнус-кую гимназию. 1917-20 провел в России, вернулся на родину, вступил в социалистическую партию, был членом Пярнуского уездного правления и 5 созыва Гос. собрания (с 1934 — в марксистской фракции). В 1938-40 депутат Гос. думы — в ее просоветской группе. Член КП в июне 1940, министр внутренних дел в правительстве Вареса, пользовался особым доверием оккупационных властей (это он

депортировал президента Пятса и стал и.о. «премьер-министра» и «президента» Вареса во время пребывания того в Москве). После включения Эстонии в состав СССР — нарком труда. Но уже осенью того же года было обнаружено, что его во время гражданской войны в России исключили из партии и приговорили к смертной казни (якобы за мародерство). Был арестован и расстрелян.

Холберг Йохан (1893 - ?). Крестьянский сын из Пярнуского уезда, окончил юридический ф-т ТУ (1924). Мобилизован в Первую мировую войну, окончил Павловское военное училище в Петрограде, был в 1915-17 на фронте. В Осв. войне эскадронный командир 1-го конного полка, капитан, награжден Крестом Свободы 11/3. Адвокат в Таллине с 1924, депутат 2-5 созывов Гос. собрания (представитель аграрной партии). Министр торговли и промышленности в правительстве Тыниссона 1927-28. Член 2-й палаты Нац. собрания 1937 и Гос. совета 1938-40. Во Второй мировой войне офицер в немецкой армии. В 1944 член Нац. комитета и военный министр. Эмигрировал в Германию, оттуда через Швецию и Канаду в США, где и умер.

Юрима (Юрманн) Аугуст (1887 - ?). Сын крестьянина из Тартуского уезда, отец и старший брат его были убиты карательным отрядом в 1905. Окончил агрономический ф-т Кёнигсбергского ун-та (1914). Работал агрономом в Эстонии (1914-18), комиссар Временного правительства в Пярнуском уезде (1918-19). Один из основателей Земельного союза (1917) и депутат Учр. собрания. Пред. аграрной партии в 1919-35 и депутат всех созывов Гос. собрания (зам. пред. 2-го созыва Гос. собрания). Министр путей сообщения (1929-31) в правительстве О. Страндмана (Штрандмана), министр земледелия (1931) и министр экономики (1931-32 и 1932-33) в правительствах К. Пятса. Президент Гос. экономического совета 1935-38, пред. Палаты земледелия 1936-40, зам. пред. Отечественного союза 1936-40. Член 1-й палаты Нац. собрания и Гос. думы. В 1939-40 зам. премьер-министра и министр внутренних дел в правительстве Ю. Улуотса. Арестован в 1940 или 1941.

2. ВАЖНЕЙШИЕ УЧРЕЖДЕНИЯ, ОРГАНИЗАЦИИ И СОБЫТИЯ

ЭСТОНСКОЙ РЕСПУБЛИКИ

Аграрная партия (Pollumeestekogud, букв. Собрания аграриев) — политическая организация зажиточных крестьян. Создана в 1917 под названием Земельного союза (Maaliit); организаторы — агрономы А. Юрима, Я. Хюперсон и др., лидерами стали К. Пятс, Я. Теэмант, К. Ээнпалу (Эйнбунд), генералы Й. Лайдонер и Я. Соотс. В 1920 переорганизована в А.п. и стала влиятельнейшей правой партией, собиравшей на последующих выборах около 20Vo голосов. В 1932 объединилась с Партией новопоселенцев в партию объединенных аграриев и на выборах в 5-й созыв Гос. собрания получила уже 39,8% голосов, образовав крупнейшую фракцию. Приостановлена в своей деятельности, как и все другие политические партии, 6 марта 1935.

Академия наук Эстонии (Eesti Teaduste Akadeemia) основана декретом Гос. хранителя 28 янв. 1938 для содействия развитию наук вообще и касающихся Эстонии, в частности. Первые 12 членов (в двух секциях — гуманитарных и естественных наук) назначены Президентом Республики, один избран позже пленумом АН. Президентом АН назначен профессор К. Шлоссман. Ликвидирована советскими оккупационными властями 17 июля 1940.

Верховный комитет эстонских воинов (точнее: военнослужащих; Eesti Sojavaelaste Olemkomitee) — коллегиальный орган для создания эст. национальных частей; избран 1-м всерос. съездом эстонских военнослужащих 21 июня 1917. Кроме сформированного еще в апреле 1-го эст. полка командир — полковник А. Тыниссон), созданы 2-й эст. полк в Пайде (шт,-капитан Ю. Майде), 3-й — в Таллине (полковник Э.Пыддер), 4-й — в Ра-вере (капитан Х. Вахтрамяэ), запасный батальон в Тарту (полковник Я. Розенберг), эст. артиллерийская бригада в Хаапсалу (полковник А. Ларка), конный полк (шт.-капитан Г. Йонсон) и вспомогательные части. 19 дек. 1917 уже без санкции петроградских властей создана Эстонская дивизия (подполковник Й. Лайдонер, нач. штаба подполковник Я. Соотс). В.к.э.в. под нажимом большевиков ликвидирован 29 января 1918.

Вооруженные силы Эстонии (Эстонская армия, Eesti sojavagi) подчинялись Президенту Республики, непосредственным начальником b.c. был Главнокомандующий (в мирное время командующий) войсками (в 1940 — генерал Й. Лайдонер. Этот чин соответствует генералу армии). Совещательным органом при президенте был Совет гос. обороны.

Сухопутные войска включали 2 пехотных полка, 12 отдельных батальонов (образованы во время Осв. войны и использовались для обучения новобранцев, каждый из этих батальонов мог быть развернут в полк), караульный батальон: 5 артиллерийских групп, кавалерийский полк, полк бронепоездов, автотанковый полк, два батальона инженерных войск.

Военно-морские силы (командующий в 1940 — капитан-майор И. Сантпанк; звание соответствует капитану 111 ранга) включали 2 подлодки английского производства, торпедное судно, сторожевые суда, тральщики, 2 судна в дивизионе Чудского озера, морские укрепления, военный порт и проч.

В военно-воздушные силы (командующий — ген.-майор Рихард Том-берг) входили, кроме 3-х отдельных дивизионов и особого отряда морской авиации, авиабаза с мастерскими и артгруппа ПВО.

В оперативном отношении b.c. были сведены в 4 дивизии, к которым приравнивались ВМС и ВВС. Части 1-й дивизии (комдив в 1940 — ген,-майор Александер Пулк) располагались в следующих пунктах: Нарва, Йыхви, Раквере, Тапа. 2-я дивизия (комдив ген.-майор Яан Круус): Тарту, Выру. 3-я (комдив ген.-майор Харберт Бреде): Таллин, Нымме, Хаапсалу. 4-я (комдив полковник Я. Майде): Пярну, Вильянди, Валга.

В комплекс военных учебных заведений, размещавшийся компактно в Таллине, входила, в частности. Высшая военная школа. В составе b.c. были еще Оборонный союз и Пограничная охрана (нач. — ген.-майор Антс Курвитс), подчинявшаяся министру внутренних дел.

b.c. управлялись Военным министерством (Sojaministeerium) и Штабом войск (Sojavagede Staap). Военное министерство, во главе которого в 1940 стоял ген.-лейтенант Н. Реэк (1-й зам. — ген.-майор Т.Ротберг), занималось прежде всего вопросами обеспечения b.c. и включало в себя Управление снабжения. Управление медицины. Высший военный суд и Военную прокуратуру. Штаб войск, начальником которого в 1940 был ген.-майор Александер Яаксон (1-й зам. — ген.-майор Аугуст Казекамп), выполнял примерно те же функции, что генштабы в других армиях; имел отделы оперативный, разведывательный и проч.

Военнообязанными являлись все мужчины в возрасте от 17 до 55 лет, продолжительность срочной службы была от 18 до 22 месяцев (в зависимости от рода войск). Штаты b.c. в мирное время были следующие: офицеров 1480, сверхсрочников 2700, солдат 10 200 и гражданских служащих 1 100.

После начала Второй мировой войны первым крупным изменением в руководстве b.c. было смещение командующего ВМС морского капитана (соответствует капитану I ранга) В.Мере и начальника штаба ВМС морского капитана Р.Линнусте (18 сент. 1939) в связи с бегством интернированной польской подводной лодки «Орел» из Таллинского порта в Англию; факт этого бегства (свидетельствовавший не столько о слабости ВМС, сколько о сочувствии полякам) был тут же использован советским правительством в качестве одного из конкретных поводов для требования о предоставлении военных баз.

В июне 1940 первыми шагами советских оккупантов были увольнение главнокомандующего (Лайдонер и военный министр Реэк смещены на следующий день после переворота 21 июня) и назначение политруков во все военные части. Новым командующим правительство Вареса назначило призванного из запаса бывшего инспектора кавалерии ген.-майора Густава Йонсона. Главным политруком стал коммунист Пауль Кээрдо, бывший политзаключенный, произведенный в генералы. Эстонскую армию стали называть Эстонской Народной армией (а ее бойцов — народноармейцами), ненадолго восстановив, таким образом, название периода Осв. войны (существовавшее до 1926).

С июня по авг. 1940 было уволено примерно 250 старших офицеров, после чего 29 авг. Эстонская Народная армия была переформирована в 22-й территориальный стрелковый корпус РККА (ком. Г. Йонсон, комиссар А. Багнюк; одно время обязанности комиссара корпуса исполнял В. Мжаванадзе, впоследствии глава КП Грузии). В состав корпуса вошли две дивизии, еще раньше вобравшие в себя прежние, меньшие по численности, дивизии Эстонской армии: 180-я дивизия в Сев. Эстонии (из бывших 1-й и 3-й дивизий; ком. ген.-майор Р. Томберг, комиссар Евдокимов) и 182-я дивизия в Южн. Эстонии (из бывших 2-й и 4-й дивизий; ком. ген,-майор Я. Круус, комиссар Орлов).

Весной 1941 года корпус численно вырос и изменил свой состав: благодаря демографическим процессам, призывников 1922 года рождения оказалось намного больше, чем окончивших срок службы; кроме того, во все эст. части были влиты русские, составившие от одной трети до половины новобранцев (в Эстонии их называли почему-то «казанскими студентами»),

В начале июня 1941 (перед первой массовой депортацией эстонцев) все старшие офицеры-эстонцы были под разными предлогами удалены из своих частей (высших офицеров вызвали в Ригу, в штаб Прибалтийского особого военного округа), а затем арестованы. Все командные посты перешли в руки русских, командовать корпусом с 14 июня стал ген.-майор А.С. Ксенофонтов. Аналогичным образом обошлись и со средним командным составом 182-й дивизии, находившейся в летних лагерях Вярска: офицеры были вызваны якобы на учения в Петсери (Печоры), а оттуда отправлены в Россию в лагеря.

После начала советско-германской войны 22-й корпус (входивший вместе с др. национальными корпусами Прибалтики в состав 27-й армии Северо-Зап. фронта) был выведен из Эстонии и стал на позиции в Псковщине, где после первых столкновений с немцами большинство личного состава корпуса перешло на их сторону. 23 августа 1941 корпус был ликвидирован, согласно приказу Л.З. Мехлиса. Всех оставшихся эстонцев отправили в трудовые батальоны на Урале. Туда же была направлена основная часть тех, кто был мобилизован в Сев. Эстонии и вывезен морем в Россию (несколько менее 30 тыс. чел.). Через год на Урале был сформирован новый Эст. стрелковый корпус.

В Таллине вместо всех эст. военных учебных заведений в 1940-41 существовало пехотное училище Красной армии. Из прежней Высшей военной школы был произведен досрочный выпуск. В курсанты зачислили много русских, основная часть преподавателей-эстонцев осталась на месте. В июне 1941 пехотное училище РККА было эвакуировано в Тюмень.

Временное правительство (Ajutine Valitsus) образовано Комитетом спасения 24 февр. 1918, при провозглашении независимости Эстонии. Премьер-министр В.п. стал К.Пятс. Деятельность В.п. была немедленно прекращена немецкими оккупационными властями и вновь продолжена 11 ноября 1918 (до прибытия Пятса из немецкого заключения и.о. премьера был министр иностранных дел Я.Поска). Под руководством В.п. организована государственность Эстонии и отражено вторжение большевиков (в первый период Осв. войны). В.п. освобождено от своих обязанностей Учр. собранием 8 мая 1919.

Временный земский совет (точнее: земельный, областной; Ajutine Maanoukogu) — орган самоуправления, созданный по указу Временного правительства России от 13 апр. 1917 для объединенной Эстонской губ. (бывшая Эстляндия и сев. часть Лифляндии). Избран косвенным образом (городскими думами и выборщиками от волостных дум). Собрался 14 июля 1917, временным председателем стал А. Валлнер, потом председателями были О. Страндман (Штрандман), А. Бирк, К. Партс. В окт. создано Земское управление как орган исполнительной власти (пред. Я. Раамот, потом К. Пяте). 2-я сессия В.з.с. разогнана большевиками 15 ноября 1917, но перед тем совет успел провозгласить себя высшей властью в Эстонии (фактическая декларация самостоятельности). 2-я сессия собралась 20 ноября 1918 и выполняла функции законодательного органа вплоть до открытия Учр. собрания 23 апр.1919.

Главнокомандующий войсками (Sojavagede (Jlemjuhataja) — высший руководитель вооруженных сил. Впервые Г.в. стал полковник Й.Лайдонер 23 дек. 1918 в критические дни Осв. войны, он руководил войсками до выгодного для Эстонии Тартуского мира и был уволен с поста Г.в. 26 марта 1920. Вторично ген.-лейт. Лайдонер стал Г.в. 1 дек. 1924, в день коммунистического мятежа, и занимал этот пост до 8 января 1925. В третий раз он же был Г.в. с 12 марта 1934 до 22 июня 1940, когда был уволен в отставку советскими оккупационными властями. Лайдонер — единственный, кто занимал этот пост.

Государственная дума (Riigivolikogu) — 1-я палата парламента в 1938-40. Ее 80 депутатов были избраны на 5 лет по мажоритарной системе. Большинство депутатов принадлежало к правительственному Народному фронту для проведения в жизнь новой конституции (полное название Фронта). Остальные депутаты из-за запрета политических партий составили так наз. рабочие группы (демократическая, социалистическая, единства трудового народа, русского нацменьшинства и проч.). Председатель Г.д. — Ю. Улуотс (1938-39), О. Пукк (1939-40).

Государственное собрание (Riigikogu) — парламент Эстонской Республики в 1920-40:

а) По конституции 1920 — однопалатный орган высшей законодательной власти, председатель которого обладал полномочиями главы государства (в частности, делал предложения по формированию правительства). 100 депутатов избирались по пропорциональной системе на 3 года; роспуск Г.с. и досрочные выборы могли состояться лишь в том случае, если народ на референдуме одобрил отклоненный Г.с. законопроект (для проведения референдума необходимо было требование 25 000

полноправных граждан) или наоборот (это случилось один раз, когда в 1923 народ отменил принятый 1-м созывом Г.с. закон о запрещении вероучения в школах). Даты пяти созывов Г.с.: 1920-23, 1923-26, 1926-29, 1929-32 и 1932-38 (полномочия последнего созыва в 1934 продлены на неопределенный срок, но само Г.с. осенью того же года отправлено по домам и больше не созывалось). Пред. Г.с. — О. Страндман (1921, Ю. Кукк (1921-22), К. Пятс (1922-23), Я. Тыниссон (1923-25 и 1932-33), А. Рей (1925-26), К. Ээнпалу (1926-32 и 1933-34), Р. Пенно (1934-38).

б) По конституции 1933 — также однопалатный законодательный орган, но с гораздо меньшими полномочиями, 50 депутатов которого должны были в 1934 избираться по мажоритарной системе. После 12 марта 1934 выборы были отложены и не состоялись.

в) По конституции 1937 общее название двухпалатного парламента 1938-40, состоявшего из Гос. думы и Гос. совета.

Государственный совет (Riiginoukogu) — 2-я палата Гос. собрания 1938-40. Из 40 членов 10 были назначены Президентом Республики, 6 вошли в состав Г.с. по должности (главнокомандующий войсками, президент Эстонского банка, ректоры Тартуского и Таллинского технического ун-тов, епископ лютеранской и митрополит православной церквей), остальные избраны территориальными и профессиональными органами самоуправления, а также общественными организациями. Пред. Г.с. — М. Пунг (муж сестры К. Пятса).

Государственный старшина (Riigivanem):

а) По 1-й конституции — глава правительства, обладавший некоторыми правами главы государства (титул переводили на иностранные языки обычно словом «президент»). Г.с. образовывал правительство по предложению пред. Гос. собрания и должен был получить вотум доверия от Гос. собрания. Правительство должно было уйти в отставку при недоверии парламента, перед началом работы нового созыва Гос. собрания или при выражении недоверия правительству на референдуме. Т.к. в Гос. собрании ни одна из многочисленных партий не имела абсолютного большинства, почти все правительства были коалиционными и сильно зависели от политических интриг и корыстных интересов партий. Отсутствие уравновешивающего органа в лице главы государства привело к внутриполитическому кризису начала 1930-х и к установлению диктатуры. Г.с. были: А. Пийп (1920-21), К. Пятс (1921-22, 1923-24, 1931-32, 1932-33, 1933-34), Ю. Кукк (1922-23), Ф. Акель (1924), Ю. Яаксон (1924-25), Я. Теэмант (1925-27, 1932), Я. Тыниссон (1927-28, 1933), А. Рей (1928-29), О. Страндман (1929-31), К. Ээнпалу (1932).

б) По 2-й конституции, Г.с. — глава государства, избираемый народом на 5 лет и обладающий прямо-таки диктаторскими полномочиями. По закону о переходном времени, К.Пятс, бывший во время вхождения в силу новой конституции главой правительства, стал премьер-министром в обязанностях Г.с. до выборов. Использовав чрезвычайные права Г.с., Пяте совершил 12 марта 1934 гос. переворот и остался далее у власти.

Государственный суд (Riigikohus) — высшая инстанция четырехступенчатой судебной системы Эстонии (участковые суды, окружные суды, Судебная палата и Государственный суд). Пред. Г.с. в 1920-40 был К.Партс.

Движение участников Освободительной войны (Vabadussojalaste liikumine) (Союзы участников Осв. войны. Центральный союз участников Осв. войны). Основано в 1929 демобилизованными военными, которые в условиях начавшегося экономического кризиса должны были встать на защиту своих прав. Вначале много сторонников движения было и среди офицеров действительной службы (генералы Э. Пыддер и Й. Роска), которые по закону должны были уйти, когда в 1930 движение превратилось в политическую организацию, требовавшую радикальных изменений в гос. строе Эстонии. В 1930-34 руководителем движения был ген.-майор в отставке А. Ларка, а его заместителем и действительным вождем — молодой адвокат, мл. лейтенант запаса А. Сирк, участвовавший в Осв. войне школьником-добровольцем. Многие лозунги и методы были заимствованы у подобных движений в Финляндии и Германии; скоро стали принимать и так наз. поддерживающих членов, которые не участвовали в Осв. войне и среди которых было много темных элементов. В условиях экономического и обостряющегося внутриполитического кризисов движение выросло, усилилось и смогло повлиять на народные массы так, что дважды (в авг. 1932 и в июне 1933) народом на референдумах был отклонен проект новой конституции, предлагавшийся потерявшим свой авторитет Гос. собранием. Вместо этих умеренных проектов Д.у.О.в. выдвинуло свой радикальный и авторитарный проект, который в окт. 1933 был принят народом (подавляющим большинством). Победив на референдуме, движение рассчитывало далее получить пост главы государства и большинство в парламенте и установить, таким образом, свою диктатуру. Кандидатами на намеченные весной 1934

выборы были выдвинуты от Д.у.О.в. ген. Ларка, от партий центра ген. Лайдонер, от аграриев К. Пятс и от социалистов А. Рей Опасаясь возможной гражданской войны и умело использовав свои новые полномочия. Пяте договорился с Лайдонером, ввел 12 марта 1934 осадное положение и закрыл все организации Д.у.О.в., активные деятели которого были арестованы. Окончательный удар движению был нанесен раскрытием так наз. заговора Кадака тээ (по названию ул. в Таллине); возможно, что при этом дело не обошлось без провокации со стороны администрации Пятса. После этого все руководители движения были приговорены военным судом к каторге. Сирк, бежавший в ноябре 1934 из Таллинской тюрьмы за границу, погиб при загадочных обстоятельствах в Люксембурге.

Закон об амнистии (Amnestiaseadus) — первый закон, принятый новым двухпалатным Гос. собранием и опубликованный в «Государственном вестнике» б мая 1938. Амнистировано было более 1200 лиц, среди них — все политические заключенные, кроме осужденных за шпионаж. Среди освобожденных из тюрем было много членов Движения участников Освободительной войны и еще больше (св. 100) коммунистов. Последним этот необдуманный шаг Пятса дал возможность вновь организоваться в подполье, вступить в связь со своими центрами через советское представительство и развернуть активную деятельность, направленную против Эстонской Республики.

Закон о культурной автономии национальных меньшинств — был принят 2-м созывом Гос. собрания 5 февр. 1925. Согласно этому закону, нац. меньшинства численностью не менее 3000 чел. получили право создать органы культурного самоуправления для руководства нац. школами и прочих культурных целей. Эти органы могли быть таковы: избираемый членами нац. меньшинства культурный совет, созданное советом культурное управление и культурные куратории на местах. Так как Осн. закон в своих §12, 20-23 (эти положения были сохранены и в следующих конституциях) предусмотрел территориальную автономию нац. меньшинств в тех городах и волостях, где они составляли большинство населения, русские (32,6 тыс. чел., или 8,5 % общего населения страны) и шведы (7,6 тыс. чел., или 0,7 %), жившие плотной массой одни на восточной окраине Эстонии, другие на Западно-Эстонских о-вах, отдельных органов культурной автономии не создали. Законом от 5 февр. 1925 воспользовались только жившие рассеянно и преимущественно в городах немцы (16,3 тыс. чел.; 1,5 %) и евреи (4,4 тыс. чел.; 0,4 %). Остальные меньшинства (латыши, финны, цыгане и др.) имели численность менее 3 тыс. человек.

Немецкое культурное самоуправление прекратило свою деятельность осенью 1939, когда большинство немцев Прибалтики переселилось в Германию, органы еврейского самоуправления были ликвидированы советскими оккупантами летом 1940.

Закон об осадном положении (Kaitseseisekorre seadus) в окончательном виде дан декретом К. Пятса от 11 апр. 1938 (при этом отменен предыдущий закон 1930). Закон ограничивал некоторые основные права граждан и давал исключительные права военным и гражданским властям на территории, объявленной в осадном положении. После Осв. войны осадное положение все время сохранялось в пограничных волостях, на жел. дорогах и в столице — Таллине. На всю территорию Эстонии о.п. распространялось дважды — в 1924-25 и 1934-40. Коммунисты, критиковавшие о.п. как нарушение демократии, в июне 1940 сохранили закон об о.п. и широко применяли его (напр., для увольнения людей, находящихся на гос. службе) до августа того же года, когда СССР полностью аннексировал Эстонию.

Избирательное собрание (Valimiskogu) — по конституции 1937, орган, выбирающий временного президента Республики, если должность президента оказалась вакантной. Состоял из премьер-министра, главнокомандующего, председателей Гос. думы, Гос. совета и Гос. суда.

Конституция Республики (Vabariigi Pohiseadus):

а) 1-я К. была принята Учр. собранием 15 июня и вошла в силу 21 дек. 1920 (она заменила принятую тем же Собранием 4 июня 1919 временную К.) Так как в Учр. собрании левые партии были в большинстве (78 депутатов из 120), К. стала отражением их политических взглядов, сложившихся в условиях царского режима: в сильной исполнительной власти видели только зло. За образец была взята К. Швейцарии, но она была скопирована лишь частично, следствием стала сильная несбалансированность основных положений. Средоточием власти стал законодательный орган, от которого зависели исполнительная и судебная власть. Не была учреждена должность главы государства, хотя по этому вопросу и велись горячие споры. Из-за пропорциональной избирательной системы Гос.собрание сделалось слишком многопартийным (на выборах во 2-й созыв выступали 26 партий, из них 14 получили мандаты), почти все правительства были коалиционными и кратковременными. Эти серьезные недостатки не компенсировались введением в К. всех демократических прав и свобод, широким использованием референдумов и предоставлением места народной инициативе (любая группа численностью не менее 25000 чел. могла выступить с законопроектом и вынести его на всенародное голосование). Уже в начале 1920-х стали говорить о необходимости пересмотра К.

б) 2-я К. (или, вернее, исправленный вариант 1-й) была принята на референдуме 14-16 окт. 1933 и вошла в силу 24 янв. 1934. Одобренный народом проект явился прямой реакцией на недостатки прежней К.: на смену расхлябанности парламентской демократии пришла диктатура главы государства, превосходящая президентскую систему власти в области прав и полномочий главы гос-ва: он получал, напр., право устанавливать своим декретом гос. бюджет. Необдуманные статьи 2-й К. дали К.Пятсу возможность править страной почти 4 года без участия парламента.

в) 3-ю К. приняло 28 июля 1937 созванное Пятсом по решению плебисцита Нац. собрание (К. вошла в силу 1 янв. 1938), и это была почти ювелирная работа лучших эстонских юристов, отвечавшая всем требованиям заказчика. Гос. система стала гораздо сложнее, увеличилось число всяческих процедур и учреждений, но рычаги власти остались в руках президента, которым явно должен был стать Пяте. Сосредоточение власти в руках президента оказало в 1940 неплохую услугу оккупантам, которые, манипулируя президентскими декретами, пытались придать своему насилию видимость законности.

Крест Свободы (Vabadusrist) — единственный военный орден Эстонии (и до 1936 единственный орден вообще). Учрежден 24 февр. 1919, в первую годовщину независимости. Делился на равноправные классы след. образом: I класс — за военные заслуги, II — за личную храбрость и отвагу. III — за гражданские заслуги. Каждый класс делился на три степени. Орденом награждались участники Осв. войны — как эстонские граждане, так и иностранцы (соответственно 2078 и 1057 кавалеров) в течение периода 1920-25. Крест 1/1 получили 11 эстонцев, III/1 — 17, 11/2 — 29 (крестом 11/1 не был награжден никто). Дважды кавалеров было 55: трижды — 9.

Народная партия (Rahvaerakond) основана под названием Эстонская народная партия прогресса Я. Тыниссоном и его единомышленниками (1905). Была первой эстонской политической партией. В 1917 переименована в Эст. демократическую, которая в 1919 объединилась с Радикально-демократической партией и Союзом крестьян Сев. Эстонии в Народную партию Эстонии. При своем основании в 1905 приняла общеполитическую платформу Рос. конституционно-демократической партии, потом ее идеология основывалась на принципах национализма, либерализма и демократизма; важное место занимала проповедь

национального единства. Наибольшим влиянием пользовалась в Южной Эстонии, с центром в Тарту. Общепризнанным вождем партии был Яан Тыниссон, но авторитарность его характера мешала выдвижению других, более молодых лидеров, что, в общем, подрывало влияние партии. В 1932, перед выборами 5-го созыва Гос. собрания, объединилась с другими партиями центра в Национальную партию центра.

Национальная партия центра (Rahvuslik Keskerakond) — коалиционная партия, возникшая 29 янв. 1932 при объединении Эстонской народной партии с Трудовой, Христианской народной партиями и экономической фракцией (бывшая Партия домовладельцев), но оставшаяся в большей мере объединением парламентских фракций, нежели однородной политической организацией. Ее дальнейшим внутренним преобразованиям помешал и запрет всех политических партий, последовавший 6 марта 1935, после чего она уже не могла выступать под своим именем. В 5-м созыве Гос. собрания была второй по величине партией (23 места из 100), в выборах в Нац. собрание не участвовала; в Гос. думе вокруг Я.Тыниссо-на собралась так наз. «демократическая рабочая группа», игравшая роль оппозиционной фракции (6 депутатов из 80).

Национальное собрание (Rahvuskogu). Законопроект о созыве Н.с., которое должно будет выработать новую Конституцию Республики, был вынесен на референдум 23-25 февр. 1936 по предложению К.Пятса. Законопроект получил одобрение народа, и 12-14 дек. 1936 были проведены выборы в 1-ю палату Н.С. Так как политические партии не были допущены к участию в выборах, почти все 80 депутатов оказались сторонниками правительства (в 50 округах выборы и не производились, ибо в каждом из них был выдвинут единственный кандидат). 40 членов 2-й палаты либо избраны органами местного и профессионального самоуправления, либо (10 членов) назначены Пятсом. При таком составе внутри Н.с. не возникло принципиальных разногласий, споры велись лишь по техническим вопросам. Н.с. заседало с 18 февр. по 17 авг. 1937; приняло конституцию, закон о выборах, закон о переходном периоде. Заметим, что в то же время формально не были прекращены полномочия 5-го созыва Гос. собрания (это произошло только 1 янв. 1938, в день вхождения в силу новой Конституции).

Оборонный союз (Kaitseliit) — добровольная военизированная организация, основанная 11 ноября 1918 по инициативе Й. Питки и Э. Пыддера на базе возникшей в 1917 аналогичной организации «Самооборона» (во время немецкой оккупации 1918 находившейся в подполье). О.с. сыграл значительную роль в Осв. войне, в 1920-24 почти не действовал. После коммунистического мятежа (1 дек. 1924) был в нач. 1925 воссоздан и реорганизован. Состоял из уездных и городских дружин, делившихся на батальоны (поддружины), роты и т.д. Начальником О.с. в 1925-40 был ген.-майор Йоханнес Орасмаа (Роска). В 1940 в составе О.с. насчитывалось 42 600 обученных добровольцев; кроме того, существовали организации «Женская защита родины» (16 000 женщин), «Юные орлы» (19 800 юношей), «Дочери родины» (20 000 девушек). Имеются сведения, что перед оккупацией Эстонии советских руководителей тревожила не столько армия Эстонии, сколько О.с. с его территориальной структурой и порядком хранения боевого оружия дома. Поэтому в числе первых требований оккупационных властей были разоружение и роспуск О.с.; постановление об этом опубликовано 27 июня — и, начиная со следующего дня, О.с. был в кратчайший срок ликвидирован. В 1941-44 восстановленный О.с. существовал под названием «Самооборона» (Omakaitse), сохранял прежние мундиры и структуру, но был подчинен немецким властям.

Освободительная война (Vabadussoda) 1918-20 началась 28 ноября 1918 вторжением Красной армии в Эстонию. Эстонские силы обороны были в тот момент (17 дней после окончания немецкой оккупации) малочисленны и плохо вооружены. Только то обстоятельство, что красные испытывали те же трудности, спасло Эстонию от полной оккупации, но к началу янв. 1919 половина территории была захвачена неприятелем, части которого находились в 30 км от Таллина. Медленность наступления дала Временному правительству время организоваться: 29 ноября была объявлена всеобщая мобилизация: были образованы отборные добровольческие части, построены первые бронепоезда, пресечены диверсионные действия большевиков в тылу. 12 декабря в Таллинскую бухту прибыла английская эскадра, доставившая оружие и боеприпасы, 23. дек. был назначен главнокомандующим полковник Й. Лайдонер, в начале января прибыли первые финские добровольцы. 7 янв. 1919 началось эстонское контрнаступление, и в течение месяца вся территория Эстонии была освобождена, а боевые действия перенесены в Латвию и Сев.-Зап. Россию. В Латвии Эстонская армия поддержала национальное

правительство К. Улманиса, свергнутое в апреле 1919 немецким Балтийским ландесвером, который начал летом продвижение в сторону Эстонии. В июне 1919 под Цесисом немцы были полностью разбиты объединенными эстонско-латышскими силами. В России эстонцы помогли Северо-Западной армии Н.Н. Юденича, которая была сформирована в Эстонии. Эст. части участвовали в обоих походах Юденича на Петроград, хотя и без особой охоты, т.к. белые и не помышляли о признании независимости Эстонии (образованное в Таллине так наз. Северо-Западное правительство сделало это под нажимом союзников, но военные не поддержали этого акта). С признанием Эстонии медлила также Парижская мирная конференция (хотя от европейских союзников признание de facto было получено уже е 1918), и т.к. проявлявшее большую гибкость Советское правительстве обратилось к Эстонии с предложениями о мире, кабинет Я. Тыниссона решил в ноябре эти предложения принять и начать мирные переговоры. Когда переговоры в Тарту уже велись, Эст. армии пришлось отразить в декабре три крупных наступления красных, пытавшихся таким образом повлиять на ход переговоров. Соглашение о перемирии было подписано 31 дек. 1919 и вступило в силу 3 янв. 1920. Под ружьем в период О.в. в Эстонии было около 100 000 чел., погибло в боях 5 000, ранено 12 000.

Отечественный союз (Jsamaaliit) — основанная 7 марта 1935 (на след. день после запрещения деятельности всех политических партий) правительственная организация, которая по идее должна была стать гос. партией для укрепления власти К. Пятса. Все же как партия на выборах не выступала, и деятельность О.с. не оказала большого влияния на общественную жизнь. Принадлежность к О.с. стала негласным обязательным требованием для всех работников гос. аппарата. Пред. О.с. — О.А. Суурсеэт (1935-37), Ю. Улуотс (1937-40).

Палаты профессиональные (Kitsekojad) — публично-правовые органы самоуправления профессиональных групп, призванные вытеснить более или менее политизированные профсоюзы. Первой п.п. была основанная уже в 1924 Палата торговли и промышленности; в 1931 учреждена Палата земледелия. Инициатором обеих этих палат был К. Пяте, и после его прихода к власти в 1934 были основаны как полуправительственные учреждения все остальные проф. палаты: П. агрономов, П. врачей, П. служащих частных предприятий, П. инженеров, П. рыболовства, П. домашнего хозяйства, П. ремесленников, П. ветеринарных врачей, П. сельских рабочих и мелких землевладельцев, П. домовладельцев, П. молочного производства, П. фармацевтов, П. рабочих, П. учителей и П. кооперации. Было намерение основать и Палату культуры, но из этого ничего не вышло.

Партия новопоселенцев (Asunike erakond; полное название — Партия новопоселенцев, казенных арендаторов и мелких землевладельцев). Одним из важнейших мероприятий Учр. собрания был принятый 10 окт. 1919 Закон о земле, по которому национализировались все земли, принадлежавшие дворянским имениям, российской казне и церквам (всего 2,3 млн га). На этих землях, по проведенной в спешном порядке земельной реформе, было основано 55 тыс. новых хуторов, хозяевами стали 22 тыс. бывших арендаторов, добавочную землю получила 21 тыс. мелких хозяйств. Они должны были выкупить землю у государства за умеренную плату, участники Осв. войны получили землю бесплатно. Эти так наз. «младокрестьяне» вначале поддерживали левые партии (особенно Трудовую партию), а перед выборами во 2-й созыв Гос. собрания выступили самостоятельной П.н., которая на следующих выборах получила уже 13,5 % голосов. В начале 1932 П.н. объединилась с Аграрной партией, с которой до той поры у нее имелись сильные разногласия по многим вопросам (впрочем, новая партия пережила раскол уже в 1933). Лидерами П.н. были О. Кэстер, Р. Пенно, О. Тииф, К. Соонпяя.

Правительство Республики (Vabariigi Valitsus) — официальное название высшего органа исполнительной власти после Временного правительства. Состояло из премьер-министра (в 1920-34 — гос. старейшины) и 7-12 министров. Главами П.Р., кроме гос. старейшин, были О. Страндман (май — ноябрь 1919), Я. Тыниссон (1919-20), а позже — К. Ээнпалу (1938-39; в 1934-38 — зам. премьера) и Ю. Улуотс (1939-40).

Президент Республики (Vabariigi President) — по Конституции 1938, глава государства, обладавший весьма обширными полномочиями. Должен был избираться на б лет народом, но право выдвижения кандидатов имели не политические партии, а (по одному кандидату) Гос. дума. Гос. совет и специально для этой цели созываемое Собрание представителей сельских и городских самоуправлений (120 членов). В случае выдвижения ими одного и того же кандидата общенародные выборы заменялись голосованием на совместном заседании всех трех названных органов, где кандидату надлежало для избрания получить не менее 3/5 голосов. На таком собрании выборщиков 24 апр. 1938 единственный кандидат К. Пяте получил 219 голосов «за» и 19 «против».

Тартуский мирный договор (Tartu rahuleping) между Советской Россией и Эстонской Республикой подписан 2 февр. 1920. Для обеих сторон был первым мирным договором и признанием de jure. Договор установил восточную границу Эстонии (в основном по линии фронта). Россия признала на вечные времена независимость и самостоятельность Эстонии, отказалась от всех бывших прав и притязаний, получила для своей торговли транзит через Эстонию и уступила из своего золотого фонда 15 млн золотых рублей. Все военные формирования, враждебные другой стороне, согласно договору, распускались, враждебная пропаганда и враждебная деятельность запрещались. Договор подписали со стороны Эстонии зам. министра иностранных дел Яан Поска, со стороны Советской России Адольф Иоффе. Вскоре после заключения договора советская пресса охарактеризовала его как «необходимую передышку».

Трудовая партия (Tuoerakond) основана летом 1917 под руководством Ю. Вильмса и вначале называлась радикально-социалистической. В своей идеологии опиралась на программы русск. трудовиков и английск. лейбористов и в первые годы независимости пользовалась большим влиянием как немарксистская социалистическая партия (25% в Учр. собрании). Впоследствии стала одной из умеренных партий центра и объединилась в начале 1932 с другими в Национальную партию центра. Т.п. осталась без своего влиятельного вождя в 1918 (Юри Вильмс, член Комитета спасения, зам. премьера и министр юстиции Временного правительства, был 13 апр. убит немецкими военными в Финляндии на пути в Швецию). Позже лидерами Т.п. были: О. Страндман, А. Пийп и Ю. Сельямаа.

Учредительное собрание (Asutav Kogu). Первые выборы в У.с. Эстонии происходили в январе 1918, но находившиеся у власти большевики прервали их, когда стало видно, что они не получат абсолютного большинства. Повторные выборы состоялись в апреле 1919, в разгар Осв. войны, и 24 апреля У.с. было торжественно открыто. 120 депутатов распределялись по партиям следующим образом: социал-демократы — 41, трудовики — 30, народная партия — 25, аграрии — 8, социалисты-революционеры — 7, христианская народная партия — 5, немецкая партия в Эстонии — 3, собрание русских граждан — 1 (малочисленность русского представительства объясняется тем, что основные районы русского расселения в Эстонии находились за линией фронта). Пред. У.с. был избран социал-демократ А. Рей. У.с. приняло декларацию о независимости (19 мая 1919) и первую Конституцию Эстонии (15 июня 1920). Перевес левых партий в У.с. наложил свой отпечаток на принятые им законы (кроме названных, важнейшими из них явились Закон о земле. Закон о начальных школах. Закон об отмене сословий).

Эстонская социалистическая рабочая партия (Eesti Sotsialistlik Тйоliste Partei) возникла при объединении Эстонской с.-д. рабочей партии и Эстонской независимой социалистической рабочей партии в апреле 1925. Первая из них, ЭСДРП, основана весной 1917 эстонскими меньшевиками (А. Рей, М. Мартна, Т. Аст, К. Аст), первоначально (до октября) называлась Эстонским с.-д. объединением. В Учр. собрании была крупнейшей партией, затем от выборов к выборам (в Гос. собрание) теряла влияние. Вторая из объединившихся в 1925 партий возникла весной 1920, когда Эстонская партия социалистов-революционеров (отколовшаяся осенью 1917 от Российской ПСР) соединилась с частью левых соц.-демократов. Инфильтрация коммунистов в ЭНСРП способствовала ее расколу в 1922 (прокоммунистич. большинство приняло название Эстонской партии трудового народа). Объединенная ЭСРП (член Социалистического интернационала с 1919 по сей день) осталась единственной легальной марксистской партией и имела постоянно около 20% мест в Гос. собрании. Во время конституционного кризиса последовательно боролась за сохранение прежней конституции.

ЭТК (сокращение от Eesti Tarvitajateuhisuste Keskuhisus, Центральное объединение потребительских обществ Эстонии) — основанная в 1917 крупнейшая кооперативная организация Эстонии, объединившая около 200 потребительских обществ и имевшая свои торговые и промышленные предприятия. ЭТК ликвидировано в 1940, действовало вновь в 1941-44.