Последняя глава

ДОРОГА В ЛИТЕРАТУРУ

 

Изредка захожу к Тэне и наблюдаю за ее работой. Помимо всего остального, она переводит с украинского на русский детскую прозу для журналов. Вот это дело показалось мне не трудным, и я попробовала заняться им. К моему удивлению, получилось! Я сама это почувствовала, и Тэна похвалила. Начинаю практиковаться в переводах рассказов для детей — так, между делом. Потом берусь и за прозу для взрослых. Перевожу рассказы современных украинских писателей, посылаю переводы в московские журналы. Перевожу все лучше, быстрее, а вот в печать все это принимается с большим скрипом. Но все же некоторые из рассказов вышли в московских журналах «Крестьянка», «Советская женщина», в киевских — «Пионерия», «Радуга».

Подходит время выхода на пенсию. Сразу оформляю ее в школе имени Лысенко и увольняюсь с работы полностью.

Летом Гриша Литвак достает мне путевку в Ирпенский Дом творчества писателей. Хорошо мне там жилось! Под высоким пригорком, на котором расположен Дом творчества, протекает река Ирпень, а за ней тянется лес. Прекрасно выглядит с берега реки зеленая возвышенность и четко выделяющийся среди зелени первый корпус Дома причудливое темно-красное здание, напоминающее небольшой старинный замок. Говорят, что это здание когда-то построил известный в Киеве дрожжезаводчик Чоколов и подарил вместе с территорией сада какой-то балерине. Неплохой,

 

конечно, подарок. А теперь Литфонд построил здесь еще много корпусов, но снизу, с реки, виден тот, единственный, и, конечно же, по красоте ни один из других не может соперничать с ним

Я живу в одном из новых корпусов, а напротив меня поселился крепко сколоченный человек в полосатой пижаме, с маленькими острыми глазками. Мы молча киваем друг другу при встрече.

Однажды он злобно накинулся на меня за то, что уйдя на прогулку, я забыла выключить радио и этим отняла у него дорогие рабочие часы. «Вы находитесь в Доме творчества писателей»,— ворчливо и назидательно заключил он.

Я горячо заизвинялась — в самом деле свинство — и пообещала, что этого никогда больше не будет. Тут мой сосед сразу подобрел и с того дня стал заговаривать со мной о том, о сем. Рассказал, что он писатель — Фаликман, пишет на еврейском языке, в настоящее время заканчивает большую книгу «Черный ветер» — об оккупации фашистами Украины. Сейчас Фаликман ищет хорошего переводчика, который мог бы перевести книгу по подстрочнику на русский язык.

Я, в свою очередь, поделилась с ним своими попытками заняться всерьез переводом.

Фаликман заинтересовался моими словами и принес мне на пробу один из своих рассказов. «Отлично,— подытожил он, прочтя перевод,— думаю, что мы с вами сработаемся. И дал мне перевести еще пять рассказов из книги «Горькое семя», готовящейся к печати в Москве.

Книга эта вскоре вышла в «Советском писателе». Фаликман поехал в Москву и, посоветовавшись со своим редактором, предложил мне от имени своего и издательства «Советский писатель» взяться за перевод книги «Черный ветер».

Разумеется, я согласилась. Ведь мне давали живую, серьезную работу, которая должна помочь войти в мир переводчиков. Кроме того, деньги-то я получу, ведь работать буду по договору, это не то, что делала до сих пор, где результаты работы — пустота, разочарование и горы переведенных, но не изданных рассказов.

Постепенно я включилась в эту показавшуюся поначалу очень трудной работу, даже полюбила ее. Фаликман был доволен мной и этим радовал.

Вот и позади полтора года. Перевод «Черного ветра» в Москве одобрен, и летом шестьдесят седьмого года мы с Фаликманом мчимся в подмосковную Малаховку — для

 

работы с редактором Надеждой Ивановной Голосовской. Живем славно, дружно, каждый в своей снятой на месяц комнате.

Когда, закончив работу, собрались разъезжаться, Надежда Ивановна сказала мне: «Я довольна работой с вами и охотно включу вас в актив наших переводчиков».

Эти слова переполнили меня радостью.

Весной 1958 года вышла из печати объемистая книга Фаликмана «Черный ветер». Она имела большой успех у читателей и впоследствии была переиздана массовым тиражом. Вскоре после этого меня приняли в творческую организацию — Киевский комитет драматургов, и я, можно сказать, всерьез почувствовала себя литератором.

К осени дала знать о себе и Голосовская: «Хотите перевести книгу адыгейского писателя Хазрета Ашинова? Он — славный человек и писатель очень неплохой».

Взялась я за эту работу более чем охотно. Понравились мне вещи Ашинова. Тут — и фольклор, и приятный юморок, и искренние человеческие чувства. Стараюсь получше построить фразу, сохранить национальный колорит. Работаю над книгой «Водяной орех» даже лежа в больнице, чувствую себя «при деле» и этому радуюсь.

Переводила и аварского писателя Шахмалова: «Отец мой», «Нет, это не сказка». Тоже для «Советского писателя». С радостью вникала в неизвестную мне, но такую красочную жизнь аварского аула. Снова, как и с Ашиновым, завязывается энергичная переписка с автором, снова задаю ему массу вопросов.

И пошло, пошло... Перевожу и по подстрочникам, и с украинского. Немного и с немецкого. Начался светлый период моей жизни, приняли меня в члены Литфонда, а потом и Союза писателей. Стала ездить в Коктебель, в Ялту, в Малеевку, в Одессу. Сколько красоты повидала, сколько было радости, интересных встреч!

А тут — снова перемены. Непосредственно возле моего дома, по Большой Подвальной, начали строить консульство ГДР. Окна моей комнаты выходят в глухую торцевую стену, теперь обращенную к зданию нового консульства, и горсовет предложил мне переехать в однокомнатную квартиру на Минском массиве.

Что это за массив? Поехала с друзьями посмотреть. Далековато от центра, но вокруг — прелесть. Воздух какой! Отдельная, светлая, сразу полюбившаяся квартира на восьмом этаже.

 

Да, да, согласна! Переезжаю. Много хлопот, много недоделок, но уж как-то хватило на все и сил, и энергии. Вот и зажила у самого леса — как на даче.

 

Теперь прошли годы. Старость и болезни закрыли все пути — и в Ялту, и в Подмосковье, и в Коктебель. Но остался у меня Ирпень. Это совсем близко от Киева. В нем бываю каждый год в теплую пору. В нем судьба свела меня с милыми друзьями-литераторами — Борисом Тэном, Ларисой Письменной, Вилем Гримичем, Марией Влад. Сколько я прибегала к их советам и в творческих, и в издательских своих делах!

Увы, не все из близких людей, подаренных Ирпенем, теперь живы. Как хотелось бы написать о каждом из них!.. Но... тогда надо писать еще одну книгу.

А эта подходит к концу.

Продолжаю работать в литературе и очень-очень люблю свою работу. Пишу уже собственные рассказы, повести. В 1984 году в издательстве «Радянський письменник» вышла первая книга моих оригинальных рассказов «Жизнь прожить...».

Вот я снова в полюбившемся мне Ирпене. Осень уже слегка позолотила клены, дохнула прохладой, но небо еще летнее — голубое-голубое. Брожу по парку, обдумываю свои литературные планы. Мне хорошо, все смутное в душе прояснилось. Тучи разошлись, уплыли.

Мой вечер ясен.