Женская доля

В жестокую, страшную драму

Вошла ты с младенческих лет,

Запомнив лишь пьяную маму

И траурный папин портрет.

 

Ребенком больным, несмышленым

Пришла ты в рабочий барак.

Потом в заведение казенном

Взрастили тебя кое-как.

 

Когда ты впервые вступила

К порогу фабричных дверей,

Серьезность твоя удивила

Тебя окруживших людей.

 

Охотно взялась ты за дело

И скоро освоила все,

И в первом ряду загремело

Почетное имя твое.

 

"Елена... Елена... Елена..."

Везде разносили уста.

И мастер прославленной смены

Тебя провожал до моста.

 

Сначала его провожанья

Тебя волновали слегка,

И ты на его "до свиданья"

Неловко роняла "пока".

 

 

Но скоро какая-то сила

К нему потянула тебя,

И сладко-тоскливо заныла

Душа молодая твоя...

 

Вы жили, как голуби, дружно.

Однако бывает беда,

Когда разлучиться нам ну ясно,

Надолго, порой навсегда.

 

В военную бурю под Сочи

Погасли от пули навек

Тобою любимые очи —

Любивший тебя человек.

 

Нависло тяжелое время,

Когда у ревущих станков

Стояла ты вместе со всеми

По десять-двенадцать часов.

 

Набила сухие мозоли

Твоя трудовая рука.

Что сделать? Ведь женская доля

Всегда на Руси нелегка.

 

Однажды в холодном апреле

Пришла ты домой и слегла

И утром, страдая в постели,

В больницу пойти не могла.

 

Что дальше из этого выйдет,

Решила ты в сердце своем:

Начальство поймет, не обидит,

Ведь я наверстаю потом.

 

Когда ты явилась здоровой,

На дверь тебе врач указал;

Директор, невежда суровый,

Судить за прогул приказал.

 

Поставил он, впрочем, условье

(Давно уж вынашивал план):

"Помилую, если с любовью

Приляжем вдвоем на диван".

 

Ты долго пощады просила,

Но воля бездушных тверда.

Тогда ты себя ободрила

Надеждой на милость суда...

 

По сердцу словесной картечью

Ударил тебя прокурор,

Защитник блеснул красноречьем,

Судья огласил приговор.

 

Шесть лет заключенья - и точка!

Отправить на Дальний Восток.

Не бойся, ты крепкая, дочка,

Шесть лет — незначительный срок.

 

"Но, граждане судьи, за что же?

За то, что работала я,

За то, что свой век непогожий

Стране посвятила любя?

 

О нет, я обжалую выше,

Мне Кодекс отлично знаком!.."

"Присядь, подсудимая, тише,

Обжаловать будешь письмом".

 

И вот за железной решеткой

Узнала ты новый закон:

Фунт хлеба, вода и селедка

Составили твой рацион;

 

Бок о бок с парашею — место,

Где жизнь по команде: "встать, сесть!'

Ты молвила слово протеста —

Удар не успела отвесть.

 

Сидела потом, не роптала,

И далее здесь, в этом краю,

Наивная вера питала

Печальную душу твою:

 

Правительство судит по правде,

Лишь нужно ему рассказать.

И, вырвав листок из тетради,

Ты жалобу стала писать.

 

А вскоре майор хмуробровый

Прочел тебе краткий ответ:

"Решенье суда областного

Одобрил Верховный Совет".

 

Ты тихо сказала: "Спасибо",

И слезы, как кровь, потекли,

И первых морщинок изгибы

На бледные щеки легли.

 

Блеснула суровая просинь

На локонах черных твоих,

Как будто бы ранняя осень

Осыпала инеем их.

 

Из камеры тесной, зловонной

Тебя привезли на вокзал,

Где поезд в "телячьи" вагоны

Огромный этап принимал.

 

К дорожной страдальческой жизни

Готовились сотни калек.

И ты прошептала: "Отчизна,

Прощай, дорогая, навек".

 

Прошло на Востоке три года,

Подобных тяжелому сну.

Три года на благо народа

В тайге ты валила сосну.

 

 

До крови набила мозоли

Твоя трудовая рука. Что сделать?

Ведь женская доля

Всегда на Руси нелегка.

 

Потом завезли на Чукотку,

И там ты в больницу легла.

Врачи, обнаружив чахотку,

Сказали: "Плохие дела".

 

Когда объявили Победу,

К тебе санитарка пришла

И вместе с обычным обедом

Нежданный конверт подала.

 

Теряя последние силы,

Последний снесла ты удар:

У самого края могилы

Свобода — насмешливый дар.

 

"Свобода!", сказать ты хотела,

Но вышел мучительный стон.

А утром твой труп охладелый

На кладбище был отнесен.

 

Могильщики глухо ворчали,

Промерзшую землю долбя.

Охранник без тени печали,

Как идол, смотрел на тебя.

 

7—11 января 1953 г.

Галимый, пос. ГЭС

Эту историю рассказал мне старый узник, которого в 1948 году "сактировали" по состоянию здоровья и привезли с Чукотки в Магадан.