На спецпоселке

Прошло всего два года, как я бежал со спецпоселения. Тогда привезенные сюда насильственным путем люди жили здесь в шалашах, землянках, камышовых бараках. Они только что начинали осваивать целинную землю, которая оказалась плодородной благодаря воде и теплу. Теперь же я увидел настоящий поселок, построенный руками трудолюбивых и умеющих хозяйствовать кулаков и их детей.

Дугой располагались двумя порядками одноэтажные двух- и трех- квартирные домики, сложенные их сырцового кирпича, высушенного на горячем солнце. В центре дуги стояли здания правления колхоза и клуба. Выросли за два года акации создавали тень и прохладу в жаркую летнюю пору, весной же их цветы насыщали воздух приятным запахом.

Земля, на которой бегали шакалы, паслись стайки джейранов, ползали черепахи, скорпионы и фаланги, стала обильной и цветущей. Колхоз имени Чкалова вырастил и сдал государству большое количество длинноволокнистого хлопка-сырца, освободив страну вместе с другими колхозами кулаков от его ввоза из-за границы. В колхозном саду плодоносили виноград, персики, инжир, яблоки, абрикосы. Богатый урожай давали бахчевые культуры.

Молодые парни и девушки пригласили меня на встречу в дом красивой голубоглазой девушки Наташи Бирюковой. Парни: курчавый Иван Рыбинец, Вася Еремин, братья Улановские и другие наперебой хвастали. Наш колхоз стал передовым. Урожай хлопка самый высокий.

На трудодень нам дали по десять рублей.

— Василий Иванович Зюзин, твой родственник. Был председателем колхоза.

В магазине не осталось ни вина, ни водки. Выпили даже одеколон. Осталась одна лесная вода. Если хочешь, купим.

Я не был любителем зеленого змия, молчал и улыбался. Все же за компанию пришлось испробовать этот эрзац — напиток, который кто-то принес.

В своем домике приютила нас, беглецов, мать, брата Александра и меня, односельчанка Маша Кулапина, которая также испытывает вторую ссылку. У нее был патефон, на котором часто прокручивались ее любимые пластинки: «Золотые вы песочки», «Летят утки» и другие. Затем мы пожили в домике Сидоренчихи из Сибирской области и в доме Томаровых.

Здесь, в поселке, жили еще наши Н-Добринские. Тетя Даша Бочкова, а по-уличному Толстова, ее сын Иван, мой сверстник, и дочь Шура. Наш Кутошный, ставший инвалидом где-то на северном спецпоселении, старик Тетерин или по-уличному Жестков. Здесь жил, но не работал. Еще один земляк — Гриша Кожевников из Гореловки обитал здесь. Его родители погибли в лесах Коми АССР, братья и сестра разбежались. Василий Иванович Зюзин, троюродный брат, окончивший гимназию в Рудне и отдавший мне мундир, здесь был один. Его вместе со средним братом Сашей сослали в Архангельскую область. Брат умер там, а ему пришлось спасаться бегством, пробираясь через горящие леса. Об этом Василий Иванович не раз рассказывал. Он до смерти в Душанбе всегда покровительствовал, помогал мне.

Меня определили рядовым в бригаду, которой руководил инвалид-Кравцев. Я поливал хлопок, а это приходилось делать непрерывно летом, то один участок, то другой. Палящее южное солнце быстро иссушало землю. С августа начинался и до зимы продолжался сбор хлопка. Двуручным способом, который тогда пропагандировался. И я набирал до 70 килограммов. Девушки и молодые женщины в ходе соревнования набирали по сто и более килограммов, не присев ни на один час. В этом отличалась и Мария Федоровна Кулапина, которая делала все быстро.

Более грамотный, чем другие, я стал первым помощником культмассовика колхоза Александра Кибальникова. С Васей Ереминым и другими ребятами и девушками мы издавали стенгазеты, выступали на концертах художественной самодеятельности в Камышовом, а потом Каменном клубе. Один раз удалось организовать поход юношей и девушек.

Колхозники меня избрали председателем ревизионной комиссии. Председатель колхоза стал назначать бригадиром молодежных бригад на строительство маленькой электростанции на арыке и узкоколейной железной дороги. Мать работала дояркой. На родину в 1947 году из Таджикистана она привезла грамоту, написанную на русском и таджикском языках, которая была вручена ей как участнице республиканской выставки животноводства.

Конечно, материально здесь жить можно, но у меня была мечта, которая не давала покоя.