На пути в Нижним Тагил

Наконец очередь дошла и до меня. Из Нижнего Тагила Свердловской области приехал товарищ Четвериков за рабочей силой. В Собрал со всех восьми спецпереселенческих поселков мужчин и старых холостяков. Из Вахшской долины на автомашинах доставили и высадили десантом в пригороде Сталинабада в небольшом рабочем поселке Варзоб. Здесь на одноименной бурно текущей с гор реке построена гидроэлектростанция, питающая энергией столицу Таджикистана.

Мужчин и парней отправили на фронт и в трудармию. ГЭС стали обслуживать женщины и девушки, которые остались на поселке, как куры без петухов. Вечером после работы они выходили на улицу и к нашим палаткам с гитарами, пели песни, привлекая нас к общению. Дел у мобилизованных не было, и мы рады повеселиться с бойкими молодыми женщинами и девушками перед неизвестными дорогой и судьбой. В дело вступал и наш гармонист. Знакомились, пели уже фронтовые песни, танцевали. После вечеринки многие расходились парами.

В первый же вечер обзавелся и я подругой. Не помню, кто проявил инициативу в выборе: я или она — бойкая девушка среднеазиатской национальности. Но это был мой выбор. Такие мне нравятся. Среднего роста, полноватая и смугло-румяная, как пончик, большие коричневые глаза, красивый нос. «Черны брови как шнурочки, губки алы, как цветочки». Словом, по моему восприятию это настоящая восточная красавица, за которую, как говорится, все отдашь и должен будешь.

Но на следующий день ее подруга через Григория Кожевникова меня предупредила о неприятных последствиях общения с девушкой. «Подхвачу болезнь — опять останусь на спецпоселке. Свобода и учеба останутся мечтой». Чтобы не обидеть очаровательную красавицу, я продолжал уединяться с ней после вечеринок, но в интимной близости соблюдал осторожность.

После недельного пребывания в Варзобе нас погрузили в эшелон, двинувшийся на Ташкент. На вокзале я сумел послать сестрам и тетям в Самарканд телеграмму с просьбой о встрече. «Кто его знает, что будет со мной? Идет война. Всего можно ожидать. Удастся ли еще встретиться?» — Такие мысли приходили в голову.

Поезд пришел на станцию города Самарканда. Остановился. Но встречающих меня я не увидел, как ни всматривался в толпу.

— Сколько будет стоять эшелон, — решительно спросил я дежурного по вокзалу.

— Два с половинной часа, — получил ответ. Решив, что я сумею вер-

 

нуться к отходу поезда, двинулся в путь. Я не шел, а как на крыльях летел. Так передвигаться пришлось в жизни второй раз, которые запомнились. Мне показалось, что минут за пять или семь дошел до квартиры родственников. Транспорт мое движение не приостанавливал.

Дома оказались младшая сестра Лиза. И тетя Нюра, сестра Настя и тетя Надя были на работе. Выяснилось: мою телеграмму они не получали. Явился я к ним нежданно негаданно. Но встретили хорошо. На столе появилась быстро бутылка красного кагора и яичница. Торопливо я их, а они меня расспрашивали о других родственниках, куда направляюсь я. С сестрами не виделся пять лет, а с тетями с начала тридцатых годов, лет двенадцать.

Провожать меня на вокзал пошла сестра Лиза, работавшая в госпитале, отправленном потом на фронт. Сейчас она с 50-х годов живет в Санкт-Петербурге. У сестры Насти родилась дочь Люба. Шли торопливо, но эшелон не застали. Он ушел. Обратился к военкому коменданту вокзала, рассказав о случившемся. Пожурив немного, он сказал:

— На пятом пути стоит грузовой состав с рудой. Вот на нем ты можешь догнать свой в Ташкенте:

Действительно, на этом пути нашел с низкими бортиками вагоны, груженые тускло-красной, в виде песка и глыб, какой-то рудой. На один из них я забрался и прилег головой на песок. От волнений вскоре освободился, успокоился, считая, что все будет так, как сказал комендант.

Поезд стоит и стоит. Лежать надоело. Решил подвигаться, спрыгнув с вагона. Прохаживаюсь вдоль вагонов. Меня заметил боец с винтовкой на плече. Подойдя ко мне, спросил: — Вы что тут делаете гражданин? Я чистосердечно, не подозревая плохого, все изложил. Выслушав, он сказал:

— Никаких комендантов мы не признаем отойдите от вагонов! Иначе вас арестуем. Состав мы охраняем.

По простоте душевной опять пошел к коменданту и сообщил ему о случившемся. На этот раз он жестко и резко ответил:

— Ничем помочь не могу. Как отстали, так и догоняйте! Вышел от него обескураженным. Подумав, сообразил, что теперь все зависит от меня. Пошел опять к тому составу вагонов. Подождав, когда боец пойдет в другую сторону я быстро мызнул и забрался на вагон. Теперь лежал тише воды, ниже травы. Нетерпеливо ждал отхода поезда. Наконец под вечер под состав подкатил паровоз. Прицепившись к вагонам, «один с трубой потянул всех за собой», постепенно набирая скорость, пыхтя и извергая клубы дыма, пепла и искр.

Измученный душевными потрясениями, вскоре заснул. Под утро раз-

 

будил холод. Днем в Средней Азии летом очень жарко, но под утро прохладно. Горы, покрытые ледниками, дают о себе знать. Поезд же шел быстро, с ветерком, который просквозил меня насквозь так как на мне были только рубашка и брюки.

Утром же солнце пригрело и я снова заснул крепким сном. Проснулся от грохота буферов и от того, что силой энерции, видимо от резкого торможения и остановки поезда, подняло верхнюю часть тела. Продирая глаза, не зная сразу, что произошло слышу:

— Ха-ха-ха! — в несколько голосов. — Смотрите, смотрите он у нас кондуктором заделался. Смеялись над моим видом, грязным, чумазым от руды и копоти паровоза. Смеялись от радости и мои товарищи по вагону, напротив которого я остановился. Смеялись неожиданным благополучным возвращением меня в их семью. Доволен был конечно и я, что все так в конечном счете хорошо обошлось.

Из Ташкента эшелон двинулся на Оренбург, который тогда назывался Чкаловым. Теперь нам стало известно, что нас везут не на фронт, а в Нижний Тагил. За нами приехал и с нами следует представитель уральского города товарищ Четвериков, с которым наши лидеры установили контакты.

На длительных остановках все высыпали из вагонов, в которых было жарко и душно и стихийно происходили концерты, которые устраивали самодеятельные артисты из нашей среды. Гармонисты и певцы исполняли популярные тогда фронтовые песни: «Катюшу», «Синий платочек» и другие. Плясуны отбивали барыню, чечетку, цыганочку. Любители художественного слова читали стихи, пародии, басни. Запомнился популярный тогда рассказ — сатира с использованием сказки «Дед и репа». В ней высмеивался работник областного масштаба, переведенный на работу в другую область. Своих сторонников и близких он с прежнего места работы перетягивал к себе: Репкин—Дедкина, Дедкин — Бабкина, последний — Внучкина.

Словом, репрессированные Советской властью крестьяне не уныва-

 

ли, следуя в Россию помочь в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками. На одной или двух станциях на территории Казахстана вагоны стали заполняться мешками соли. Четвериков, видимо, сказал, что в Тагиле нет соли и мужики стали покупать ее, чтобы потом продать дороже. Купил полмешка соли и я. А по приезде в город соляные купцы потянулись на рынок.

Сестра Лиза, проводив меня, скоро с госпиталем, в котором она работала, из Самарканда отправилась на фронт. Была ранена. После войны безвыездно живет в Санкт-Петербурге. Там же живут ее дочери: Лариса и Марина, три внучки и три внука. На снимке сестра сфотографирована с Мариной, когда она была маленькая.

Осенью 1943 года еще раз собрали мужчин и парней, со спецпоселков Октябрьского района Таджикистана и отправили на шахты Кузбасса. С этим отрядом прибыл в г. Киселевск брат Александр и 19 октября спустился в шахту первый раз. 9 1944 году его направили в г. Прокопьевск на шахту «Сталина», затем его перебросили на шахту Ягуновскую, находящуюся около г. Кемерово. Также строил крупную шахту «Черта». Там в шахтерском крае он женился на учительнице Анне Андреевне.