Мечта Зины Красули о семи богатырях
У нас в воркутинских каторжных лагерях встречалось много замечательных людей, судьбы которых были примечательны во многих отношениях. Прошло много лет после моего освобождения, но прошлое не забывается... Так и живешь в двух временных пространствах. Одно - московское, настоящее, другое - прошлое, воркутинское.
Зина Красуля была маленькой белоголовой девушкой со светлыми ресницами и веснушками на лице. Родилась она в Лохвицах Полтавской области, что на Украине. Перед войной окончила педагогический техникум. Добровольно ушла в армию, работала в армейской газете, где довольно часто печатались ее патриотические стихи, попала в окружение, в плен и оказалась в одном из лагерей в Германии.
В победном 45-м уцелевших узников этих лагерей освобождали либо наши, либо американцы. Среди освобождаемых очень быстро распространились слухи, что сразу же после освобождения нужно стараться перебежать в американскую зону, ибо наши не отпускают домой, а формируют этапы для отправки на Север. Многим это удалось, но Зине так хотелось встретиться с мамочкой, так хотелось попасть на Родину, что она решила остаться в советской зоне, а там - будь что будет! С мамочкой она не повидалась, а прямым ходом попала в «родные» лагеря, получив 20 лет каторжных лагерей за «измену Родине».
За свой лагерный маршрут я столкнулась с Зиной дважды - в ОЛПе № 2 и на Воркута-Воме, в лагере для матерей с маленькими детьми. Здесь я работала медсестрой-лаборантом в клинической лаборатории, а Зина была многодетной матерью.
Зина обладала потрясающей жизненной силой и неиссякающим оптимизмом. Она не жаловалась, не ныла и при первой возможности старалась развлечь окружающих каким-нибудь рассказом. Это мог быть пересказ какого-нибудь литературного произведения, но чаще всего - повесть из собственной жизни, из жизни многоопытной Зины Красули, воевавшей в рядах Красной Армии, прошедшей через фашистские лагеря и ставшей воркутинской каторжанкой. Тех, кто слушал ее рассказы, больше всего интересовало сопоставление немецких и советских лагерей. Здесь Зина владела материалом!
— Зина, ну расскажи, где все-таки лучше, в фашистском концлагере или на нашей каторге?
— Нигде не «лучше»! Разве может быть «лучше» в лагерях уничтожения? Но если честно, то у нас гаже и беспросветнее!
— «Гаже» - это понятно. У немцев даже в лагерях чище и больше порядка. Но почему же «беспросветнее»? Там ведь сжигали в газовых камерах, а у нас не сжигают.
— Зачем нас сжигать? За такой срок и в таких условиях мы передохнем сами по себе! Сколько уже на наших глазах отправилось на тот свет? Много ли вы встречаете каторжан, у которых номера начинаются на первые буквы алфавита? Уже уничтожено не меньше, чем в немецких газовых камерах! А потом знаете, девочки, в чем дело? Там мы сидели в лагерях у ненавистного врага и чувствовали себя героями-патриотами. А здесь... у кого сидим? У своих же! За что сидим? Сами знаете, много ли среди нас виновных!
Зина на все случаи жизни сочиняла стихи. В моем архиве сохранилось четыре ее стихотворения, которые она подарила мне в 1947 г. на ОЛПе № 2, когда мы были членами нашего нелегального литературного кружка. Одно из них Зина посвятила своей любимой мамочке:
Милая, добрая, старая, нежная
С думами грустными ты не дружи!
Слушай, родная, в пургу эту снежную
Я расскажу про свою тебе жизнь.
Север далекий, холодный, унылый
Льдом уж покрыл мои сердце и мысль...
Слушай, родная, о многом не думай,
Но обо мне иногда помолись!
Я ведь по-прежнему ласково-нежная,
Только морщинки покрыли чело.
Слушай, родная, тоска безнадежная
Рано иль поздно придет под окно!
Холод, работа, мечты - мои спутники
Днем - наяву, ну а ночью - во сне.
Слушай, родная, пора бы уснуть-таки,
Слышишь, как ветер поет о тебе?
Я закалилась на Севере диком,
Тверже, рассудливой стала, умней.
Слушай, родная, великим инстинктом
Чую я запах полтавских полей.
Вечером, утром, в обеднюю пору
Гостем нежданным к тебе я вернусь...
Слушай, родная, родному простору
Трижды я накрест тогда поклонюсь.
Милая, кроткая, добрая, нежная.
С думами грустными ты не дружи!
Слушай, родная, в пургу эту снежную
За счастье, за встречу, за жизнь помолись!
20.10.47.
ОЛП № 2, Воркута, каторга
Зина была не лишена артистических способностей, и когда каторжанам разрешили самодеятельность, с большим увлечением начала участвовать в лагерных спектаклях. Ей подходили роли девочки-сорванца. (Она была местная Франческа Гааль, и ей бы удалась роль Петера). Но Зину прельщали совсем другие роли. Она мечтала сыграть Кручинину в пьесе Островского «Без вины виноватые»! И Зина осуществила свою мечту. Она сама взялась поставить эту пьесу, сама распределила роли и взяла себе роль Кручининой. Вокруг все возмущались:
— Зина, это вовсе не твоя роль! Ты совершенно не подходишь к роли Кручининой! У тебя не тот рост, не та фактура! Если хочешь обязательно играть в этой пьесе, возьми себе роль Шмаги, и то будет лучше! (В женских лагерях мужские роли играли женщины).
Но Зина была непреклонна. Воля к победе была у Зины несокрушима. И вот на нашей жалкой лагерной сцене разыгрывается знаменитая драма Островского. Появляется Зина Красуля на высочайших каблуках в шляпе с огромными полями... Сцену встречи с сыном она играла душераздирающе. Зал рыдал...
После каждой премьеры Зина дарила на память своим подругам-актрисам стихи на злобу дня. Писала она эти стихи с легкостью необыкновенной. Но вот что интересно - память об этих стихотворных посланиях сохранилась до наших дней. (Имеются в виду 90-е годы). Так, в 1993 г. я получаю новогоднее поздравление из Киева от бывшей воркутянки-каторжанки Оли Косовской и там нашла такие строки: «Зина Красуля написала менi пiсля концерту великого вiрша. Може вiн у тебе i? Вона всiм участникам концерту дарувала вiрши». Вот какой была Зина Красуля! Всем хотела сделать приятное, всем на память писала стихи. И благодарные подруги по несчастью пронесли эти стихи через все лагерные шмоны, вынесли их «на волю» и сохранили память как о светлом мгновении в той беспросветной каторжной жизни!
Зина была оптимисткой и в первые годы каторги с жаром проповедовала идею досрочного освобождения: нас непременно должны амнистировать, не можем же мы, ни в чем неповинные, провести за колючей проволокой 15-20 лет! Нужно дождаться только подходящей даты... И «подходящая дата» наступила: 1947 год - 30-летие Великой Октябрьской революции! Чемоданное настроение Зины Красули вылилось в стихотворные строчки:
В ДОРОГУ
Может быть и скоро мне в дорогу
Скромные пожитки собирать...
Я давно так часто и так много
Собираюсь маме написать...
Гложет ночь истерзанную душу
Сердце стонет, хочется рыдать,
Проклиная северную стужу
Я прошусь к тебе, родная мать!
Я прошусь, но кто мой голос слышит?
Кто готов помочь мне убежать
В те края, где из соломы крыши
Прикрывают вереницы хат?
В те края, где золотые рожки
Сонная луна в ночи влачит,
Где петух на рубленном окошке
По утрам ку-ка-ре-ку кричит.
Говорят, что мне пора в дорогу
Скромные пожитки собирать.
Слушаю и верю я немногим —
Но придется Север покидать!
Север Зина не покинула ни в 47-м, ни в ближайшие последующие годы. Если амнистию не объявили к круглому юбилею, то когда же теперь ее ждать?
Да, мы напрасно надеялись: вот-вот уедем домой, вот-вот мы покинем Север! Всем пришлось отбыть самое малое 10 лет за колючей проволокой! Амнистия пришла только после смерти тирана. После того, как 1947 г. не оправдал наших надежд, оптимизм Зины Красули значительно уменьшился. Как жить дальше? На что надеяться? Срок у нее кончался в 1965 г. Если удастся дожить до этого времени, то ей будет уже больше сорока лет... В таком возрасте трудно будет начинать все с начала, строить семейный очаг, рожать детей... Что же делать? Смириться с тем, что никогда у тебя не будет детей? Нет, нет. Зина с таким удручающим будущим смириться не могла. «Несмотря ни на что у меня будут дети!» - так решила Зина Красуля.
На Воркута-Воме в ОЛПе Заполярный, что располагался в южной части Воркутинского района при впадении реки Воркуты в многоводную Усу, я встретилась с Зиной в 1950 г., когда она уже считалась многодетной матерью (по лагерным меркам). Ее старшему сыну было в то время больше двух лет, он находился в старшей группе лагерных детяслей. Звали его Славиком. Младшему, Бореньке, было около года, он числился в младшей группе. Зина ждала третьего ребенка - обязательно сына! Она была уверена, что у нее будут появляться на свет только мальчики, и она станет матерью семи богатырей!
Когда Зина подходила к кроватке младшего, старший держался за ее юбку и с трудом семенил за матерью, пошатываясь на своих слабеньких неустойчивых ножках, Зина приговаривала:
— Мы, Красули, бравый народ, нас голыми руками не возьмешь! Мы вырастем крепенькими и сильными, правда, Славик? Правда, Боренька?
Насчет того, что сама Зина принадлежала к бравому племени - в этом никто из окружающих не сомневался ни на минуту! Но относительно Славика такой уверенности не было...Славик рос слабеньким, хилым, тихим ребенком. Голосок его был еле слышен. А голубые глазки со светлыми ресницами глядели на мир с кротостью и сознанием своей обреченности. Ну, а о Бореньке и говорить не приходилось - это было малюсенькое худенькое созданьице, покрытое серо-голубоватой безжизненной кожицей... Но Зина не отчаивалась, и прибаутки ее не иссякали:
— Мы, Красули, всех надули! Взяли и появились на свет божий! Мы растем и с каждым днем крепнем, растем и крепнем, а там, глядишь, и богатырями станем!
— Зина, как же ты решилась, как же ты решилась... - бессвязно лепетала я при нашей встрече.
Но она стойко отстаивала свою правоту:
— Через 15-20 лет нам будет поздно начинать «вить свое гнездо»! Что же нас тогда ждет, если мы ненароком доживем до воли? Одинокая старость. Нет, я не из тех, над которыми эти гады будут совершать свои эксперименты, обрекая нас на бездетность! Мало того, что мне 20 лет ни за что всучили, мне, узнице гестапо! Так еще бесполого робота из меня делать будут! Этот номер со мной не пройдет! Пусть кошек кастрируют, а я каждый год буду приносить по ребеночку, пока не нарожу семь богатырей! Когда наступит день освобождения, соберу всех своих сыновей и приеду к моей старенькой мамочке. Принимай, мама, дочь и семь внуков, семь богатырей! Будем теперь охранять и лелеять твою старость!
Размечтается наша Зиночка о семи богатырях и не может остановиться. И вдруг с верхних нар раздается строгий голос:
- Зинаида, прекрати процесс размножения! Остановись на трех богатырях!
Это наша медсестра Аня Ивио, бывшая студентка химфака Одесского университета. Во время оккупации «при румынах» она посещала лекции в университете и «подвергалась влиянию фашистской идеологии». Для возврата в лоно марксистско-ленинско-сталинских идей ее и направили в каторжные лагеря.
— Остановись на трех богатырях! - настоятельно требует Аня.
— Ни за что! - с задором отвечает Зина. - Только семь! На меньшее не согласна!
Все вокруг начинают хохотать. И зона уже кажется не зловещим местом заключения, а добрым общежитием, не лишенным даже некоторой привлекательности. О, сила человеческого обаяния, ты можешь творить чудеса!
Зина, Зина, сколько же в тебе было мужества, оптимизма и задора! Спасибо тебе за то, что ты, такая маленькая, хрупкая, прошедшая круги ада лагерей смерти двух тоталитарных систем, поддерживала в нас силу жить, терпеть и надеяться на лучшее. Не будь в лагерях таких, как ты, осталось бы нам от отчаяния либо повеситься, либо броситься на колючую проволоку под пули вохры.
После смерти Сталина началось массовое освобождение политзаключенных. До снятия судимости покидать Воркуту нам не разрешалось. Я встретилась со многими знакомыми, у всех расспрашивала о Зине, но никто о ней ничего не знал. Прошли годы. В перестроечное время активизировалась общественная жизнь жертв политических репрессий - появились «Мемориал» и различные общества, объединяющие доживших до этого нового времени бывших узников советских лагерей. Начали проводиться конференции. Я всюду искала Зину Красулю, просматривала списки бывших зэков, следила за публикациями - все напрасно!
В 1993 г. на Воркуте широко отмечался 50-летний юбилей города. Воркутинский «Мемориал» приобщил к юбилейным дням (22-25 ноября) «Дни памяти жертв политических репрессий». В числе московских делегатов была и я.
Выбрав свободную минутку, я отправилась в архив Управления исправительно-трудовых учреждений МВД Коми ССР с надеждой получить некоторую информацию о моих друзьях по каторге и посмотреть свое личное лагерное дело. Заведующая архивом приняла меня как в старые недобрые времена. Я сразу же почувствовала себя каторжанкой. Личное дело она мне не выдала, согласилась только из «карточки з/к» продиктовать мой лагерный маршрут. Она даже карточку не дала мне в руки! Я записала даты своего пребывания на 15 лагерных подразделениях. Вот и все!
Я спросила о Зине Красуле - когда она освободилась, куда уехала? - Освободилась? - ехидно переспросила зав. архивом, глядя на Зинину карточку. - Ваша Зина Красуля не освободилась, а в 1955 г. была вызвана на переследствие и под конвоем отправлена в тюрьму города Риги!