Глава 19.

ХАБАРОВСК - ИРКУТСК

 

В конце января 1951 года в камеру приплел охранник со списком в руках. Зачитав фамилии Бутко, Виноградов, Дмитриев, Лернер, он сказал, что нам надо подготовиться к убытию с личными вещами. Куда? - спросили мы охранника. Вас переводят в другое место, - последовал ответ.

Вскоре два конвоира привели нас к ожидавшей за стенами тюрьмы автомашине и поименно передали другому конвою. Тюремная машина стояла рядом с нашим старым знакомым «черным вороном». Нас посадили в клетушки и привезли на железнодорожную станцию. Недалеко, в нескольких сот метрах нас ожидал железнодорожный нагон, именуемый в простонародье «столыпинским», в честь министра внутренних дел царской России Столыпина, предложившего такой вид транспорта в самом начале XX века. Советская власть, конечно, изменила и улучшила конструкцию этого тюремного вагона, сослужившего хорошую службу царю. Внешне это был обычный на вид железнодорожный вагон, внутри которого, по одну сторону коридора, находилось 10-12 секций. В такой секции было три полки. С наружной стороны секция закрывалось тяжелой массивной металлической дверью. На нижнем этаже располагались две полки, и каждая из них могла принять сидя по четыре заключенных. Чтобы попасть на второй ярус, где на полке могли разместиться пять человек в лежачем положении, следовало пролезть через небольшой разрыв. И наконец, третий ярус секции располагался вплотную к крыше вагона. С каждой стороны этого яруса находились по две деревянные полки, каждая из которых была способна принять по одному человеку в лежачем положении. Таким образом, в одной секции размещались пятнадцать заключенных, из которых семь человек могли лечь и немного отдохнуть. Те, кто находились на самой нижней полке, могли сидеть и спать сидя. К составу могли прицеплять два-три таких столыпинских вагона.

Так как я сейчас был приговорен к 25-летнему сроку отбывания в местах заключения как шпион, то я был помещен один в такую секцию ввиду «особой опасности» моих контактов с другими заключенными.

 

Такая формулировка, подчеркнутая красными чернилами, была записана в моем деле, при сопровождавшем офицере, возглавлявшим наш конвой.

Ночью состав останавливался на станциях Барановская, Уссурийск, Манзовка и Иман, откуда поступили другие заключенные. В Имане в вагон ввели группу женщин-заключенных. Их поместили в соседнюю секцию. Большинство из них были осуждены за мелкие преступления. Увидев меня, одиноко сидящего в секции, женщины стали выражать свое женское сострадание. Кое-кто попросил начальника конвоя перевести меня в их секцию, в чем им было сразу отказано. Он объяснил им, что я опасный шпион и приговорен к максимальному сроку, и тем самым пока еще живой смертник. Но офицер согласился передать мне их пайки хлеба. Это был благородный жест, ибо военнослужащий понимал мое истощение от голода.

По прибытии вечером следующего дня в Хабаровск нас сняли с поезда, разбили на пятерки и увезли на грузовике в городскую пересыльную тюрьму. Здание тюрьмы в Хабаровске было огромным. В одном из крыльев массивного здания с железобетонными стенами размещалась пересылочная и транзитная тюрьма для политических заключенных.

Нам дали возможность вымыться, одежду продизенфицировали заранее, а затем разместили и большой тюремной камере на третьем этаже, в которой уже находились десять человек - все геологи, якобы, саботажники. В середине камеры находился большой стол. Мы получили горячий ужин рыбный суй, в котором воды было куда больше рыбы, порцию каши и немного хлеба. Ночью нас не тревожили. Каждому полагалась одно лежачее место на деревянных нарах.

Геологи ухитрились проводить тематическое совещание даже в камере. Они дискутировали о многих геологических дисциплинах и даже провели лекцию о природных богатствах Сибири. Меня заинтересовали их последние открытия и причины ареста. Я спросил одного из геологов, по имени Алексей Иванович, дружески относившегося ко мне в силу моего иностранного происхождения.

- Ты видишь тех геологов, что сидят за столом?

- Да.

 

- Но хотя и называют геологами, все они невежественные в своем деле.

- Почему?

- Это так. Это группа воров, все члены КПСС, ведущие дискуссии о перспективах несуществующих месторождений нефти. Все это только бумаги.

И все-таки я не пойму причины, по которым их обвинили в саботаже?

- Это уже рассказ о соцреализме, о том, как он срабатывает на практике.

Сталин дал задание группе геологов, которых ты здесь видишь, найти сибирскую нефть. Потребность в жидком топливе для новой пятилетки была очень велика и их основная задача заключалась в немедленном нахождении сибирских нефтяных платформ.

- И нашли ли они эту нефть?

Он рассмеялся. А я не понял почему.

- Нет. Но то был приказ Сталина, а геологи работают на земле, но не в воздухе. Путем облета территории невозможно узнать есть здесь нефть или нет и нанести месторождения на карту.

- И что, они летали?

- Да. Вместо кропотливой работы на земле они облетали большие территории. Сделали свое открытие. Кроме того, в связи с установлением жестких сроков, у них было чрезвычайно мало времени на камеральные работы. В случае невозможности уложиться в назначенные сроки исполнители подлежат аресту и работе в лагерях за саботаж.

Я от души рассмеялся, не веря услышанному.

- Но все-таки нашли они это нефтяное поле для Сталина? - спросил я.

- Нет. Но у них был график, и его надо было выполнять. Поэтому они сообщили в центр, что в глубинах Сибири есть признаки нефти и выдали карту предполагаемых месторождений.

- Был ли Центральный комитет и лично Сталин удовлетворены итогами их расследований?

- Весьма! Поэтому Сталин прикачал Министерству нефтегазовой промышленности начать работы по бурению согласно карте разведки.

 

Но никакой нефти не обнаружили, хотя затратили солидные средства и время. Все оказалось липой - фарсом!

- А как же вы оказались в этой компании?

- Я летал с ними за компанию. Нас всех арестовали и обвинили в саботаже.

- И на какой срок вас осудили?

- Каждый получил по двадцать пять лет с конфискацией имущества.

- А сейчас вас всех отправляют в Сибирь?

- По всей вероятности, да. Они направят всю нашу команду на работу по поиску месторождений нефти, но на этот раз не с воздуха, а на земле. И под контролем настоящих геологов. Будем работать в самом сердце Сибири, где Бог пожелает. Может случайно натолкнемся и на нефтяную платформу. В противном случае погибнем.

Неделю спустя нас всех забрали из хабаровской пересыльной тюрьмы и опять разместили в столыпинских вагонах. Путь наш сейчас лежал на Запад, в Сибирь. На этот раз меня поместили в секцию вместе с другими заключенными. Все мы стали равны. Вскоре состав прибыл в Биробиджан столицу так называемой Еврейской автономной республики. "Здесь мы задержались на полчаса. Вскоре после того, как покинули Биробиджан меня ночью ограбили воры-урки, находившиеся в нашей секции. Я остался без всех вещей с надетой шубой, в которой спал.

Через несколько дней вагон проследовал через города Читу, Улан-Уде, прошел по побережью озера Байкал. Путешествие завершилось в Иркутске. После подсчет прибывших заключенных, нас доставили в известную по истории, построенную еще в царское время, тюрьму - Александровский Централ. Это сооружение прославилось как своим местонахождением, так и известными политическими заключенными, проведшими долгие годы в одиночных камерах тюрьмы. По дурной славе Александровский Централ сравним разве что с Владимирским централом, находившимся на севере от Москвы.

В Александровском централе нас отделили от уголовников и разместили в камере для политических. Уголовники также были разделены друг от друга, и такое мероприятие проводилось не случайно. Все эти группировки преступников - суки, урки, честные

 

воры, воры в законе, постоянно враждовали друг с другом и их ненависть часто завершалась убийствами.

В камере, куда нас поместили, находилось много людей, осужденных по различным статьям Уголовного кодекса. Здесь я познакомился с заключенным евреем Яшей, которого отправляли в Омск. Он подлежал освобождению после отбывания срока приговора. На третий день нашего знакомства Яша, посмотрев на мою шубу, сказал:

Скоро меня выпустят. Приеду домой к семье и буду свободным человеком, но уже в большой тюрьме, именуемой Советским Союзом. Но ты едешь в лагерь на длительное время.

- Ну и что? Я получил двадцать пять лет.

- Почему бы нам не совершить обмен?

- Какой обмен?

- Скажем, я тебе даю мой почти новый бушлат в обмен на твою шубу.

Посмотрев на него с удивлением, я сказал:

- Неужели ты считаешь меня идиотом, чтобы обменять эту шубу на твой бушлат?

- А почему бы нет? Рано или поздно шубу все равно отберут. Урки сделают все возможное, чтобы заполучить ее. Взамен ты получишь рваную, вонючую телогрейку. Я готов компенсировать разницу деньгами, как только освобожусь.

Многие из заключенных согласились с доводами Яши. Мне рассказывали, как их грабили в поездах и в пунктах пересылки. Только один человек не соглашался с доводами Яши, зная, что это будет обман.

- Как же я узнаю, что получу деньги, которые ты думаешь перевести за шубу?

Тебе следует просто довериться мне, только и всего.

А как ты узнаешь номер лагеря, в котором я нахожусь, чтобы переслать деньги?

- Проще простого. Зайду и МИД, узнаю твое местонахождение, чтобы переслать деньги. Тебе ведь разрешено получать посылки и деньги даже в лагере.

 

Я подумал, что Яша был в некотором роде прав. Шубу могут отобрать силой. Такое уже имело место с моими вещами. Почему не рискнуть и оказать парню услугу. В конце концов, он отправит мне деньги, в которых буду нуждаться, чтобы хоть немного подпитаться. Единственное, что у меня оставалось из вещей, была шуба. И я согласился на обмен.

Яша записал мою фамилию в блокнот и сказал, чтобы я не беспокоился. Как только он выйдет из Омской тюрьмы, то сразу наведет справки. Яшу забрали на следующее утро из камеры, и я его никогда больше не видел и не слышал о нем. С деньгами, конечно, был просто фарс.

Через два дня нас доставили на железнодорожную станцию Иркутск, пересчитали несколько раз, посадили в столыпинский вагон, прицепленный к хвосту состава. Нас повезли на запад, в сторону Урала. Через несколько дней мы проехали станции Залари, Тулун, Нижнеудинск. И, наконец, нас привезли в город. Тайшет.