Истоки

«В Твоей книге записаны все дни, для меня назначенные, когда ни одного из них еще не было» (Псалом 138: 16).

Каждая река, даже самая большая, начинается с едва заметного ручейка, и этот ручеек таит в себе залог будущей широкой и полноводной реки, и уже носит ее имя С удивлением люди подходят к истоку великой русской реки Волги — маленькому роднику под названием «Волгино устьице». Если бы реки имели память, они непременно вспоминали бы свое начало: первые капли холодной, кристально-чистой родниковой воды, первые камешки, по которым ручеек, журча, устремляется в дальний путь, травы и цветы, обрамляющие его крошечные берега.

Но, в отличие от рек, человек помнит свое детство, на всю жизнь сохраняя в памяти самые яркие и значительные события. Как хорошо, если детство человека было освящено добром и любовью его родителей, их верой в живого Бога и поклонением Ему в духе и истине. Счастлив тот, над чьей колыбелью возносились горячие молитвы матери-христианки. Счастлив, кто верит в Создателя мира, кто искренне ответил на Его любовь, и особенно тот, кто с детских лет поклоняется живому и истинному Богу.

Часто даже в конце жизненного пути в памяти человека сохраняются ясные воспоминания о первых шагах его духовной жизни. Моя мама Винс Лидия Михайловна уже на закате лет так вспоминала о своем детстве, о своих истоках:^[1]

Я родилась 30 марта 1907 года в городе Благовещенске на Дальнем Востоке. Моя мама Мария Абрамовна Жарикова, до замужества — Чешева,

 

 

была глубоко верующей. Мой отец Михаил Михайлович Жариков обратился к Господу незадолго перед смертью, в 1916 году, когда мне было 9 лет Мой дедушка Абрам Пименович Чешев, отец мамы, был глубоко верующим, в прошлом — из молокан Тамбовской губернии Молокане очень интересные люди по своей вере и жизни богобоязненные, трудолюбивые.

В 1890 году мой дедушка Чешев со своей семьей переселился на Дальний Восток из Тамбовской губернии. В те годы многие молокане переселялись на Дальний Восток из центральных губерний России, где они испытывали многолетние притеснения на религиозной почве от православных священников и царской власти. Пимен Чешев, мой прадедушка, в средине прошлого столетия был арестован по причине «отпадения» от православной церкви, которая в то время была государственной, и более года содержался под стражей в тамбовской губернской тюрьме. Вместе с ним в тюрьме находились девять его родных братьев Все они были убежденными молоканами, или, как они себя называли, «духовными христианами», и были арестованы по той же причине «отпадения» от православной веры

Суда над ними не было, а условия содержания в тюрьме были очень тяжелыми. Их старший брат умер в тюрьме, а все остальные были освобождены через год после ареста благодаря тому, что вместе с ними в тамбовской тюрьме находился арестованный за политику журналист, написавший о них статью, которая была напечатана в московских и петербургских газетах: «Десять мужиков-молокан умирают в тамбовской губернской тюрьме за свою веру Все они родные братья из деревни Лепяги».

Итак, мой дедушка Чешев в 1890 году переселился на Дальний Восток. Моей маме тогда было пять лет. Более года они добирались до Дальнего Востока: железная дорога была проведена только до Казани, а дальше — на лошадях. Когда лошади пали, не выдержав тяжелого пути и жестоких сибирских морозов, переселенцы продолжали путь пешком по бескрайним дорогам Сибири, плыли на плотах по сибирским рекам Енисею и Амуру до самого устья реки Зеи. Местные жители-сибиряки помогали переселенцам предоставляли ночлег в своих домах, кормили, давали пищу в дорогу, помогали одеждой. Это было особенно важно в зимнее время, а зима в Сибири долгая, по 6-7 месяцев большие морозы, снежные бури, метели. Добрые люди сибиряки гостеприимные, отзывчивые, и переселенцы-молокане этого никогда не забывали .^[1]

Молоканам, переселявшимся на новые земли на Дальний Восток, русское правительство, заинтересованное в освоении этого края, давало особые льготы освобождение от службы в царской армии, освобождение от налогов на несколько лет и денежную ссуду на приобретение скота и инвентаря плуга, бороны, семян для посева, а также строительных материалов. Правительство выделяло по 10 десятин земли (одна десятина чуть больше гектара) на каждого члена семьи и, что самое ценное, предоставляло свободу вероисповедания Люди религиозные, трезвые и трудолюбивые, молокане очень быстро превратили малозаселенный Приамурский край в процветающий. Быстро росли и благоустраивались деревни, появились добротные жилые дома и приусадебные сооружения сараи, конюшни, скотные дворы. Крыши своих домов молокане покрывали листами оцинкованного железа, чего у них не было и в самой России. Сообща молокане приобретали паровые молотилки американского производства Вскоре в домах появились швейные машинки «Зингер».

 

 

Почти в каждой деревне существовали молоканские общины и сооружались большие молитвенные дома Наиболее крупные молоканские общины были в деревнях Тамбовка, Толстовка, Александровка и Гильчиновка. Мой дедушка Абрам Пименович Чешев жил со своей семьей в деревне Толстовка. Несколько лет спустя после переселения первых молокан, на Дальний Восток приехал баптистский миссионер Яков Делякович Деляков, по национальности ассириец или персиянин, родом с Кавказа. Он был известен молоканам еще с Закавказья, куда многие из них были сосланы царской властью в начале XIX века.

Деляков был также хорошо известен молоканам, жившим в центральных губерниях России. Старики-молокане его не любили, так как он проповедовал спасение через веру во Христа и личное духовное возрождение. Он также подчеркивал необходимость водного крещения по вере как исполнения заповеди Божьей. Молокане же считали, что человек спасается только через свои добрые дела и отвергали духовное возрождение, не признавали они и водного крещения .Молокане говорили: «Если буду делать добрые дела, то заслужу спасение!» И вот теперь Деляков вслед за молоканами-переселенцами приехал на Дальний Восток со свидетельством о спасении через веру в Иисуса Христа. Старики-молокане говорили: «Куда приехали дети Божьи (имея ввиду себя), туда и сатана явился (имея ввиду Делякова)».

Мне моя мама Мария Абрамовна рассказывала, как Деляков евангелизировал этот край, какой он удивительный подход имел к молоканам, какие беседы проводил. Яков Делякович был основателем всех больших баптистских церквей Зазейского района, недалеко от Благовещенска (фактически, первых на Дальнем Востоке). Когда Деляков приехал на Дальний Восток, то сначала остановился в Благовещенске, где был большой молитвенный дом молокан. Делякову молокане сначала давали возможность проповедовать в своем молитвенном доме. Но потом, когда он как-то сказал в проповеди, что им надо покаяться в своих грехах и получить спасение, то они его просто стащили с кафедры Деляков говорил на ломаном русском языке, часто употребляя старославянские слова. Он не говорил: «Грешники, покайтесь!», но: «Окаянные, покайтесь!» Когда однажды Деляков молился вслух в молоканском собрании: «Господи, прости их, окаянных!», то старики-молокане прервали его молитву, окружили Делякова и сказали: «Вот мы сейчас дадим тебе святым кулаком по твоей окаянной шее!» После этого они окончательно прогнали его из молоканского молитвенного дома в Благовещенске.

Уже поздней осенью, когда река начала замерзать, Яков Делякович по тонкому льду перебрался на другую сторону реки Зеи и пешком пошел в молоканские деревни Зазейского района. Там в это время молокане снопы молотили на паровой молотилке, которую перевозили с одного двора в другой, соседи помогали друг другу. Делалось это так бросают связанный сноп в молотилку, и в одну сторону идет зерно в подставленные мешки, а в другую — солома Деляков стал помогать, отгребая солому от молотилки. Здесь же, у молотилки, он и обедал вместе с работающими.

Мой дедушка Абрам Пименович Чешев, у которого Деляков в одно время работал, был искренним и боголюбивым молоканином, со слезами всегда молился, читал Библию, но не признавал водного крещения и отвергал спасение через личную веру во Христа. Дедушке было неудобно, что Яков Делякович не заходит в его дом и обедает прямо у молотилки. Дедушка

 

Абрам знал, что Деляков — проповедник, хотя и баптистский. И вот однажды Абрам Пименович приходит к работающим и говорит: «Яков Делякович, ты тут не обедай, приходи в дом — уж мы с гобой и пообедаем, и побеседуем!»

Яков Делякович шел в дом, но когда начинал говорить о спасении, о возрождении, о крещении по вере, дедушка Абрам Пименович приходил в ярость и выгонял его из дома Уходя, Деляков кротко и дружелюбно говорил: «Зря ты серчаешь на меня, Абрам Пименович. Господь так любит тебя, так любит! Он хочет даровать тебе спасение Ну, чего ты на меня-то серчаешь? Я тебе только Слово Божие разъясняю». Деляков уходил и продолжал работать у молотилки. Ночевал он в сарае. Гнев деда утихал, и он через некоторое время снова приглашал Якова Деляковича к себе на беседу. Деляков шел, он был очень кроткий человек, и опять начинал беседу о Боге и о пути спасения. Дедушка не выдерживал и снова прогонял его: «Ох, Абрам Пименович, душа твоя так скорбит за Господом, гак жаждет веры и спасения не препятствуй ей отдаться Богу!» — продолжал наставлять Деляков.

Морозы крепчали, а Деляков все еще спал в холодном сарае. Дедушка приходил в сарай : «Стыдно мне, Яков Делякович, что ты спишь в сарае, в холоде, а в доме у меня тепло и просторно Переходи ко мне в дом!» А беседы продолжались и становились все спокойнее и спокойнее. Так постепенно и уверовал мой дедушка Абрам Пименович, а с ним и весь дом, вся семья дедушки.

А молотилка переходила на другой двор, и с ней — Яков Делякович. Он и там вел себя так же работал и кротко свидетельствовал о пути спасения. Скоро в деревне Толстовка образовалась небольшая церковь баптистов сначала человек на пятьдесят, а потом на сто и двести. Молокане обращались к Господу целыми семьями и принимали водное крещение. Так Яков Деляков исходил пешком весь тот край — из одной деревни в другую, проповедуя спасение во Христе.

После многих лет духовного труда на Дальнем Востоке, Яков Делякович отошел к Господу в деревне Гильчиновка, где он в последнее время жил. Там ему в одном из домов верующие выделили отдельную комнату, где он любил отдыхать после миссионерских посещений окружающих деревень. Там же, в Гильчиновке, Деляков и закончил тихо и кротко свой жизненный путь, там же его и похоронили. На его могиле положили каменную плиту, на которой было написано очень просто «Яков Делякович Деляков». Я еще в двадцатые годы видела эту надгробную плиту. Когда в 1927-1928 годах Дальний Восток посещали Николай Васильевич Одинцов и Василий Прокопьевич Степанов, они посетили эту скромную могилу Божьего служителя на Дальнем Востоке, евангелиста среди молокан — Якова Деляковича Делякова. ^[1]