ВОСПОМИНАНИЯ АРОНА ФАРБЕРОВА

С Максом Григорьевичем Минцем я познакомился в конце 1954, а скорее всего - в начале 1955 года в центральной больнице Озерлага, описанной Дьяковым в "Повести о пережитом". Как я попал в больницу и как неожиданно для себя стал работать там фельдшером в корпусе больных закрытой формой туберкулеза, интересно само по себе, но к Максу отношения не имеет. Врачом корпуса был доктор Нусбаум, еврей из Будапешта, замечательный человек. Врачи жили вне корпуса, и однажды, зайдя к нему, я застал там сидящего человека, сразу обратившего на себя мое внимание. Мы познакомились и после короткой беседы вышли вместе. Оказалось, что Макс находится в терапевтическом корпусе, что у него больное сердце, и, вдобавок, в больницу он попал из загадочной зоны, где находились восставшие заключенные из Норильска. О зоне этой ходили всякие слухи: что это не обычный лагерь - изолятор, - находившиеся там не работали, их старались не смешивать с другими заключенными, чтобы не заразить тех бунтарским духом.

С этого дня мы стали встречаться каждый вечер после того, как я кончал выполнять свои фельдшерские обязанности. Мы гуляли по пустынной безлюдной зоне, и время от времени, между будничными беседами, мне удавалось услышать от Макса то один, то другой рассказ о его прошлом.

Нужно сказать, что этот спокойный, сдержанный человек, от которого исходила какая-то внутренняя сила, рассказывать о себе не стремился. Поэтому картина, возникающая в моей памяти, рисующая прошлое Макса, фрагментарна. Вдобавок прошло 43 года, и не все всплывает в памяти, да и сердце щемит, когда про-

шлое вспоминается с неожиданной ясностью, и боль утраты заполняет тебя всего, не давая возможности сосредоточиться. Эта боль, по-видимому, одна из причин, неосознанно мешавшая мне приняться за воспоминания. Я постараюсь изложить известное мне в хронологической последовательности.

В одной из бесед я узнал, что Макс был офицером в Белоруссии, если мне не изменяет память. Будучи там, он много времени уделял физической подготовке, занимаясь гимнастикой на снарядах. В это время он познакомился со своей первой женой, и у него родился сын - Лева. Оттуда он попал в военную академию им. Фрунзе, которую закончил незадолго до войны и был назначен начальником штаба артиллерийского полка.

Полк попал в окружение в 1941 году, и, насколько я помню, было решено, что из окружения будут выходить группами.

В одну из ночей Макс подошел к реке, уже покрытой льдом. На противоположном берегу он услышал русскую речь, а на его берегу были немцы. Переходя реку, он провалился под неокрепший лед, да так, что не мог двинуться. Русская речь слышалась отчетливо, и он начал кричать и звать на помощь. Русские его не услышали, зато услышали немцы, пришли и вытащили его, и Макс оказался в плену. Назвавшись Михаилом Минаковым, он попал в лагерь военнопленных, где переводчиком был лейтенант-артиллерист, который симпатизировал ему как артиллеристу. Старшим полицаем в этом лагере был украинец, не веривший, что Макс - русский и все время утверждавший, что он жид и коммунист. Лейтенант защищал его, и дело кончилось тем, что в лагерь приехал немец-офицер, специалист по расовым проблемам. На счастье Макса, когда ему делали обрезание, попала инфекция, и у него

было сильное воспаление, в результате чего шов был нетипичным. Это позволило Максу утверждать, что у него в детстве было воспаление крайней плоти, и ему сделали операцию, удалив ее. В беседе с немцем каким-то образом выяснилось, что в молодости Макс со своим отцом были вегетарианцами. Это решило его судьбу: специалист по расовым вопросам заявил, что еврей не может быть вегетарианцем, так как это противоречит еврейской религии. Макс остался в лагере. Однако старший полицай по-прежнему продолжал твердить, что Макс - жид. Самое тяжелое было ходить в баню, где надо было раздеваться. В этом лагере Макс познакомился с Адамом Стэном (ныне - Адам Цур), евреем из Польши, ставшим его близким другом. Они оба не могли смириться с необходимостью находиться в лагере и решили бежать.

Макс бежал из лагерей военнопленных шесть раз. В моей памяти сохранились лишь отрывочные воспоминания из его рассказов о побегах. Я уже говорил, что он не очень-то распространялся о своих подвигах. Я помню, что в один из побегов они питались лишь мороженой картошкой, что крестьяне поймали его с помощью собак на дереве, где он пытался укрыться. После каждой поимки его переводили в лагеря, расположённые все дальше на запад. В один из побегов рассвет застал его в парке одного из немецких городов, где он спрятался в овраге. Ребенок лет 3-4-х, играя, оказался у края оврага и, увидев его, начал кричать: мама, мама, тут человек! Мать, боявшаяся, что он упадет, велела ему вернуться к ней.

После очередного побега Макс оказался в лагере

военнопленных, находившемся в Германии. В этом лагере он стал одним из руководителей организованного подпольного сопротивления вместе с будущим секретарем ЦК Бельгийской компартии. Я не помню, по какой причине руководители сопротивления приняли решение организовать ему и Адаму Стэну побег из лагеря. Побег был организован очень хорошо, и Макс с Адамом сумели добраться почти до Югославии. В пути жандармы, проверявшие пассажиров поезда, обратили внимание на то, что у них чемоданы были абсолютно новые. Это, по-видимому, было необычным явлением в конце войны. Их задержали. Один из допрашивавших их оказался уроженцем того города, жителем которого, согласно легенде, был Макс, и ему быстро удалось выяснить, что Макс города не знает. Их арестовали и отправили в тюрьму. После жестоких допросов за неоднократные побеги и, по-видимому, за нелегальную деятельность Макс был приговорен к смертной казни.

Союзники освободили район, где Минц находился в тюрьме до приведения приговора в исполнение, и он остался в живых. В один из первых дней после освобождения Макс разыскал своего следователя и отправился к нему домой с намерением убить его, если застанет. Когда он постучал (или позвонил), ему открыл сам следователь. На шум вышла его жена и маленький мальчик. Жена остолбенела, а мальчик непрерывно спрашивал: кто этот человек? Макс не смог убить следователя на глазах его жены и ребенка.

За время возвращения домой Макс познакомился с Лидой, по-моему, медсестрой, принявшей особое участие в его судьбе. Нужно отметить, что, не будучи писаным красавцем, Макс имел успех у женщин. С Лидой, ставшей его второй женой (первая жена оста-

вила Макса во время его пребывания в плену), он вернулся в Москву. Он начал работать начальником строительства газопровода Москва - Омск.

В 1947 году, когда брали многих из тех, кто был в плену и остался в живых по подозрительным, по мнению МГБ, причинам, арестовали и Макса. Его обвиняли в сотрудничестве с немцами. Когда же он попросил, чтобы взяли показания у секретаря ЦК Бельгийской компартии, следователь заявил, что тот также сотрудничал с немцами и они до него доберутся. Макса по решению ОСО отправили в Норильские лагеря.

Он получил 15 лет. Лиде он написал, чтобы его не ждала и выходила замуж. В своих рассказах об этом периоде Макс в основном описывал тяжелые погодные условия Норильска. Он ничего не говорил мне о своей роли в восстании и о причинах, его вызвавших. А может быть, говорил мало, не акцентируя этих событий, и я этого не запомнил. Помню лишь, что немного он рассказывал. Я знаю лишь, что во время его пребывания в больнице бывшие там норильчане - западные украинцы приходили к нему советоваться по поводу того, что делать с одним из земляков, уличенным в гомосексуализме, и называли Минца "Батько".

Летом 1955 года Макс был актирован. Он вернулся в Москву. Его восстановили в партии, возвратили армейское звание и после этого уволили из армии в запас. Он снова начал работать на строительстве газопровода. Узнав о его возвращении, Лида, уже бывшая замужем и имевшая сына, хотела вернуться к нему, но Макс уговорил ее не разрушать семью.

Сам он познакомился с женщиной-еврейкой, Надей, и женился на ней. У него родился второй сын Артур. Вскоре он убедился в неверности Нади и оставил ее.

Позже он, безусловно талантливый человек, защитил диссертацию в области строительства и работал в строительном институте старшим научным сотрудником. В этот период Макс снова женился. Его жена Доба, геолог, с которой он прожил до конца жизни, родила ему третьего сына - Виктора.

Макс Минц - человек-легенда с необычайной судьбой, человек глубоко порядочный, преданный друг и товарищ. Он был хорошим евреем и сионистом. Это он свел меня с Михаилом Маргулисом, узнав о моих неудачных попытках получить вызов из Израиля. Маргулис мне этот вызов организовал. О связях Минца с активистами в Москве написал Михаил Маргулис. Сионистскую сущность М. Г. Минца я, знавший его и его отца, могу засвидетельствовать, исходя из бесед с ним. Он хотел уехать в Израиль, но по семейным обстоятельствам сделать этого не смог. В последний раз я видел его в аэропорту в день моего отлета в Израиль, больного воспалением легких, с температурой, пришедшего, несмотря на это, проводить нас.

Да будет память его благословенна!