- 95 -

ГЛАВА 8

РАХЕЛЬ

 

Рахель была избалованной светловолосой и светлоглазой девочкой, росла в богатой семье, отец, Йосеф Дрекслер, был купцом и жил с женой Ханой и с детьми в местечке Вьежбник. Рахель родилась в 1923 году, когда старшему брату Иешаяху (Шае) исполнилось семь лет. У нее было счастливое детство, ни в чем она не знала отказа.

Местечко находилось в центре Польши, в часе ходьбы от Варшавы. Там были военные заводы, где работали поляки, жившие в гористой части местечка. Половину жителей составляли евреи, котрые торговали, держали лавки. Дрекслер еще с двумя компаньонами закупал муку, керосин, сахар и другие товары, которые продавались в его магазине и в других городах. В еврейской общине он был уважаемым человеком и представлял "Хакерен хакаемет"*. На нем лежали и другие обязанности.

В семье много внимания уделялось воспитанию детей. Во время школьных каникул отец иногда брал с собой в деловые поездки дочку, хотел, чтобы она как следует узнала Польшу, много показывал и рассказывал ей.

Рахель хорошо училась, и к ней хорошо относились соученики и учителя. Учитель-поляк включил ее в конкурс чтецов, на котором она получила второй приз, хотя, по мнению большинства, заслужила первый. Это было довольно открытое проявление антисемитизма, но она нисколько не огорчилась. Родители и окружающие внушили ей веру в себя, в свои способности.

Когда эта тоненькая подвижная девочка каталась на сверкающем велосипеде или скользила по снегу в лыжных брюках и меховой шубке, ей и на ум не приходило, что можно жить иначе. Мир вокруг казался незыблемым. Рахель обожала отца, он был стойким и образованным человеком. Наряду с торговлей по вечерам изучал Талмуд. А рядом с ним - мама, очень энергичная и хорошо знавшая жизнь женщина. Это был дом, где любили книгу. Каждый четверг приходила газета "Хайнт" на идише, собирались люди просмотреть ее. Разговаривали, обсуждали злободневные темы. Бурные споры велись каждую субботу за столом. Дом бурлил.

Любознательная Рахель все в себя впитывала. Идиш она не знала,

 


* Сионистский фонд, созданный в 1901 году для покупки в Палестине земель и развития там сельского хозяйства.

- 96 -

родители говорили с ней только по-польски.

Их огорчало, что она плохо ест. За столом ее упрашивали хоть что-нибудь попробовать, но она улучала момент, когда никто не видел, и выливала какао в цветочный горшок или отдавала брату кусок "бабки" - дрожжевой запеканки на сметане, намазанной толстым слоем масла. Ей нравилась простая еда, не появлявшаяся на их столе: картошка с квашеной капустой, сосиски. Любящий отец, зная за ней эту слабость, обычно привозил из своих частых поездок разного рода сосиски и колбасы.

Когда Рахель закончила начальную школу, ее, как и брата еще до нее, отправили в частную гимназию в город Радом. Там она продолжала учить иврит. Тогда не принято было отсылать девушку из дома и отдавать в дорогую частную гимназию. В их местечке была бесплатная польская гимназия. Но Йосеф Дрекслер хотел, чтобы дочка получила еврейское образование. Он снял для нее комнату в доме бездетной пары. Те заботились о ней, следили за ее успехами в гимназии, и между ними и ею установились дружеские отношения.

На праздники и каникулы Рахель приезжала домой. В Радоме она впервые влюбилась в брата своей одноклассницы, старше ее лет на десять, студента хайфского Техниона, который приехал на каникулы к родителям. Рахель увлеклась им, он тоже не остался равнодушным. Перед его возвращением в Эрец-Исраэль они решили переписываться. Так оно и было, пока не разразилась война.

Несмотря на натянутые отношения между Польшей и Германией, в семье Рахели надеялись, что до настоящей войны дело не дойдет. С приходом к власти Гитлера в Германии начались преследования евреев, и оттуда началась эмиграция.

Брат Рахели Шая тоже собирался учиться в Технионе в Эрец-Исраэль, но ему пришлось остаться: отец с сожалением сказал, что в первую очередь нужно дать уехать в Эрец-Исраэль еврейской молодежи из Германии. Кончилось тем, что Шаю мобилизовали в польскую армию.

Наступило лето 1939 года.

Каждое лето, когда Рахель приезжала на каникулы, состоятельная семья Дрекслеров отправлялась на воды в Буско, принимать серные и грязевые ванны. В этом году Рахель предпочла остаться на даче у подруги, надеясь, что брат-студент, по которому она соскучилась, приедет снова. Он не приехал, но она прекрасно проводила время. У красивой живой девушки не было недостатка в поклонниках.

В конце лета отец вызвал ее телеграммой домой. Война, о которой он упомянул только в конце телеграммы, могла вспыхнуть каждую минуту. Родители решили уехать из местечка из-за находившихся там и поблизости польских военных заводов, которые немцы наверняка будут бомбить.

Но немцы хотели получить эти заводы целыми и невредимыми, поэтому,

 

- 97 -

вторгшись в Польшу, они местечко не бомбили, а завладели заводами с помощью польских граждан немецкого происхождения. Дрекслеры, как и большинство жителей местечка, вернулись домой. Опасались будущего, но никто не представлял, насколько страшным оно будет.

Немцы вошли в местечко вскоре после возвращения Дрекслеров. Топот сапог, выстрелы. Жители в страхе заперлись в домах. Солдаты в касках со свастикой шагали по улицам. Уже на следующий день они начали ходить по домам, выгоняя людей работать на военные заводы. Рахель через щелку в шторах смотрела на улицу и видела, как ведут людей. Многих взяли на принудительные работы, в том числе и ее подруг. Через несколько дней солдаты явились и к Дрекслерам. Рахель была дома одна. Вошли два немца, и на вопрос, еврейка ли она, она утвердительно кивнула, но они приняли ее за польку и решили, что она не поняла вопроса. Так они и ушли.

В местечке началась нехватка продуктов. Йосеф Дрекслер и его компаньоны решили раздавать людям продукты из складских запасов.

Положение на фронте ухудшалось. Немцы захватили западную часть Польши, а советские заняли земли по другую сторону реки Буг. От Шаи не было никаких вестей, и дома очень беспокоились. Каждый раз, когда по железной дороге недалеко от их дома проходил поезд с солдатами, Рахель выходила и громко выкрикивала имя брата, но никто не откликался.

Однажды вечером к ним прибежала дочь раввина и под большим секретом рассказала матери Рахели, что немцы составили список евреев для ареста, и среди них ее муж Йосеф Дрекслер. Мать страшно перепугалась и тотчас начала действовать. Вокруг дома был фруктовый сад, она в нем устроила мужу убежище, и он провел там ночь и весь следующий день, а делами занялась Хана. С самого утра она ушла и достала лошадь с подводой. Это было трудно, потому что многие спешили уехать, но у Дрекслеров были деньги и связи, так что ей это удалось. В тот же день она стала укладываться. Послала Рахель к модистке заказать специальный пояс с нашитыми на внутренней стороне полосками прорезиненной ткани. В него мама положила деньги и драгоценности, и Рахель надела его на себя.

Около дома стояла большая подвода с круглым брезентовым навесом. Мама решала, что' погрузить на подводу. Рахель еще толком не понимала, что происходит, и удивлялась, зачем мама кладет на подводу мешок с мылом, свечами и спичками. Хана колебалась, взять ли великолепный серебряный сервиз. Отец был против. Он запер серебро в шкаф и сунул ключ в карман. Он не хотел брать много вещей, но практичная Хана с ее почти пророческим чутьем настояла на своем. Она держала себя в руках, а муж впал в отчаяние. Он все еще отказывался верить, что прежняя их жизнь закончилась и ее не вернуть. Из богатого купца, уважаемого человека, верного своим идеалам, и деятельного сиониста он превратился в безымянного скитальца. Это чувство парализовало его волю. Но Хана не позволяла себе думать о будущем. А Рахель вообще вначале смотрела на

 

- 98 -

отъезд как на приключение.

В полдень родители с дочкой сели на подводу, и Йосеф погнал лошадь. Многие в местечке удивлялись их поступку.

Весь день подвода тряслась по дорогам, запруженным беженцами. Были среди них и евреи, направлявшиеся в польские земли, занятые советскими. К вечеру добрались до какой-то деревеньки. Дрекслеры очень устали, к тому же сломались оглобли, так что решили заночевать здесь. Местный кузнец обещал починить оглобли еще до утра.

Хана Дрекслер вошла в ближайшую избу под соломенной крышей, где по комнате бегали куры и мычала корова, и повела переговоры с толстой, неряшливо одетой полькой о ночлеге. Хозяйка посмотрела на прекрасно одетых Дрекслеров и запросила основательную плату. Пришлось согласиться.

В избе стояла тяжелая вонь. При свете керосиновой лампы Рахель увидела во всех углах грязь и навоз. На голый земляной пол крестьянка бросила матрац, на который легли родители, укрывшись шубами. Рахели хозяйка предложила лечь рядом с ней. Рахель попыталась возразить, но мама заставила ее замолчать, и пришлось подчиниться. Рахель не понимала, что стало с матерью. И отец не похож на того сильного духом человека, которого она знала. Его воля сломлена.

В грязной постели, рядом с чужой крестьянкой, она не могла заснуть, хотя очень устала. Внутри у нее что-то надломилось. И вдруг она поняла, что они превратились в бездомных бродяг, у которых кроме подводы ничего нет. С той ночи избалованная девочка превратилась в серьезную и волевую девушку. Переход был резкий и решительный. Отныне ей предстоит вступить в борьбу с действительностью и опираться только на себя. Значит, надо найти в себе силы.

Назавтра встали рано утром, умылись холодной водой из почерневшей грязной миски. Полотенец не было. Рахель вытерла лицо и руки косынкой, повязанной у нее на шее.

Телегу за ночь починили, и они двинулись дальше. По мере приближения к Бугу, который был теперь границей между Польшей и Союзом, беженцев на дорогах становилось больше, поскольку они стремились попасть на другой берег, где правили советские.

Больше становилось и немцев. Они перекрыли шоссе и проверяли, есть ли у беженцев разрешения на переход границы. Немцы были страшны в своих касках, в высоких сапогах и в форме со свастикой. Их приказы звучали, как отрывистый лай.

Подводу, ехавшую перед Дрекслерами, остановили для проверки. Рахель сидела рядом с отцом, который правил лошадью, и увидела, как с той подводы сошли муж, жена и две дочери примерно ее возраста. Девушки по приказу немцев начали раздеваться. Несмотря на холод, немцы приказали им голым бежать по открытому полю. Бедные девушки, до смерти перепуганные и сгорая от стыда, бежали, а скучающие немцы развлекались,

 

- 99 -

глядя на них и покатываясь со смеху.

Рахель с ужасом прошептала отцу, что, если немцы прикажут и ей раздеться, она не подчинится. Сидевшая сзади мама велела ей делать все, что немцы прикажут, и не спорить с ними.

- Нет выхода, - объяснила она, опустив глаза, чтобы не видеть позора несчастных девушек. - Ради спасения мы должны идти на все.

Хана была тоже без сил. Рахель плакала, глядя на несчастных девушек, которым разрешили, наконец, одеться. Развлекаясь, немцы перевернули подводу вверх дном и только после этого позволили семье продолжить путь. Общими усилиями подводу поставили на колеса, и они поехали.

Пришла очередь Дрекслеров предъявить разрешение на выезд. Отец подогнал подводу поближе к немцам, и те начали грубо копаться в вещах. Они перерыли личные вещи, отбрасывая их в сторону, осмотрели, насмехаясь, каждую мелочь. Ругались из-за того, что в мешке оказалось много мыла. Но людей они на этот раз не тронули. В разрешении на переезд были все нужные подписи и печати, а сидящие на подводе не были похожи на евреев, возможно, поэтому немцы и разрешили продолжать путь.

Сначала Рахель считала, что зря они бросили дом, и в первый день дороги еще надеялась, что отец одумается и они вернутся. Но теперь она начала понимать, что пути назад нет.

В городе Люблине у Дрекслера были торговые связи и многочисленные знакомые. Они приехали туда до наступления субботы и остались до воскресенья. Здесь было меньше немцев, чем в их местечке, поэтому положение казалось менее страшным и не таким тяжелым.

За субботним столом Дрекслеры сидели в доме друзей. Сказали "киддуш"*, по сверкающим рюмкам разлили превосходное вино; подали субботние блюда: фаршированную рыбу, бульон, мясо, халу и компот. Назавтра в полдень ели традиционный "чолнт" и всякие другие блюда. Хозяева убеждали гостей остаться в Люблине: немцы, включившие Йосефа Дрекслера в список заложников, здесь до него не доберутся. Но Хана настаивала, чтобы как можно скорее перейти в области, занятые советскими.

Йосеф был слишком подавлен, чтобы спорить с женой, и предоставил решать ей, так что в воскресенье они продолжили путь в сторону Буга. К ним присоединилась их молодая родственница Итка. Решили, что она и Рахель переедут через реку на лодке, а оттуда поездом - в город Луцк, находившийся недалеко от бывшей советской границы. Там у Дрекслера были торговые связи с владельцем мельницы, и тот позаботится послать за Йосефом и Ханой человека, который переправит их через границу. Такой план казался более практичным, чем перебираться всей семьей, да еще с вещами. Рахель надела на себя все, что можно было, одно на другое, и чтобы побольше перевезти, и из-за холода. На ней были две шубки, а под всеми одежками - пояс с деньгами и драгоценностями. Тоненькая девушка стала вдруг толстой, двигалась с трудом и еле забралась в лодку вместе с

 


* Субботнее и праздничное благословение над бокалом вина перед едой.

- 100 -

Иткой.

Дрожа от страха, девушки сидели в лодчонке, которой правил польский крестьянин, получивший солидную мзду. Плыли во мраке по темной воде, но благополучно перебрались через границу в ту же ночь. Темень - хоть глаз выколи, и холод пробирает насквозь. Девушки пошли за крестьянином, который привел их в сарай на своем дворе, улеглись на солому и уснули.

Еще до рассвета послышался шум. шагов. Пришли немецкие солдаты проверять, нет ли здесь евреев. К немцам вышла хозяйка и заверила их, что никаких евреев здесь нет. Она говорила так уверенно, что убедила солдат, и они ушли. Тогда в сарай вошел крестьянин и велел девушкам идти за ним. Он привел их на станцию, там они сели в поезд, отправлявшийся в Луцк, занятый советскими.

- Если мы доберемся туда благополучно, мы спасены,- сказала Рахель Итке.

Луцк оказался довольно большим городом с широкими и чистыми улицами. Около вокзала стояло несколько извозчиков. Тут девушки расстались. Итка решила поехать к своему родственнику раввину, а Рахель села в другую пролетку и назвала адрес знакомого их семьи. На главной улице роскошные магазины, в витринах выставлены всякие товары; спокойно идут люди, никаких немцев. С чувством облегчения она доехала до места, рассчиталась с извозчиком и поднялась по широкой мраморной лестнице. Массивная деревянная дверь их знакомого - богатого купца -оказалась забита двумя досками с надписью: хозяева высланы из города как буржуи, враги народа.

Потрясенная, Рахель стояла перед ней как вкопанная. Всего лишь несколько минут назад она была уверена, что добралась до спокойной пристани и все страхи позади. Она уже мысленно рассказывала о пережитом гостеприимным хозяевам за чашкой горячего чаю; слышала, как хозяин заверяет ее, что бояться больше нечего, все будет в порядке; он позаботится, чтобы и ее родители приехали сюда. Что же ей теперь делать?

Рахель села на ступеньки, заливаясь слезами. Так она просидела какое-то время, но ведь слезами делу не поможешь, и она вышла на улицу, утирая слезы перчаткой, остановила пролетку и решила ехать к тому раввину, к которому поехала Итка. Она не знала адреса и просто попросила везти ее к раввину. А когда извозчик в недоумении спросил, какой из двух раввинов ей нужен, она на минуту растерялась, а потом ответила: "Все равно к какому". Если окажется, что это не тот, она поедет к другому.

Рахель сидела в пролетке и плакала. Ей казалось, что она одна во всем мире, что все ее бросили. Как она даст знать папе с мамой, что их прежний план сорвался? Что будет с ними? А с ней? Ее всегда окружали близкие люди, подруги. Даже когда рухнул старый уютный мир, с ней были родители. Теперь она совсем одна.

Все еще всхлипывая, она обратила внимание на молодого человека, стоявшего у витрины с девушкой. На нем был лыжный костюм, точно такой, какой был у нее дома (еще так недавно она любила кататься на лыжах...), и

 

- 101 -

высокие лыжные ботинки тоже точно такие, как у нее. Он показался ей похожим... на ее брата Шаю... Но это невозможно. Наверное, ей померещилось. И все же... Внезапно решившись, она громко окликнула его по имени, еще считая, что бредит. Шая в польской армии, потерпевшей поражение. Может, он лежит раненый в каком-нибудь госпитале. А может, Боже упаси, убит. Шая не может быть здесь.

Но жизнь оказалась невероятнее фантазий. Рахель спрыгнула с пролетки к Шае и его спутнице Две из их местечка. Слезы, обьятия. Брат ее успокаивает, говорит, что родители тоже приедут сюда. Он обо всем позаботится.

Рахель понимала, что случилось чудо, которое бывает только в сказках. Шая повел сестренку туда, где теперь жил. К ее удивлению, это оказался дом раввина, к которому поехала Итка. Там теперь жили десятки беженцев. Как Шая и Два попали сюда?

После поражения польской армии Шая вернулся в их местечко. Но дом был занят немцами, а родители с Рахелью, как он узнал от соседей, направились в советский сектор Польши и собирались попасть в Луцк. Он сразу решил отправиться вслед за ними. Шая все же успел обвенчаться с Двои, своей подругой, и они вместе приехали в Луцк в дом раввина, вот как они сюда попали.

В ту ночь и Рахель, вместе со всеми, кого приютил раввин, спала на полу. А Шая назавтра начал хлопоты, чтобы родители приехали в Луцк. Можно представить, какая это была встреча, когда вся семья Дрекслеров собралась вместе.

Из Луцка Дрекслеры отправились дальше, в Полесье, в местечко Лунинец около Пинска. Там они и поселились. Жизнь была здесь не такой спокойной и мирной, как когда-то в их местечке, но все же напоминала прежнюю, особенно деятельность еврейской общины.

У них оказался здесь знакомый, бывший учитель школы "Тарбут" в Лунинце. Он помог им устроиться, снять жилье, что было нелегко из-за массы беженцев. В небольшой квартирке поселились в одной комнате - Шая с женой, во второй - родители и Рахель. Йосеф начал заниматься случайной торговлей, на это они и жили, правда, в обрез, но не жаловались.

Беженцы из западной Польши ужасно бедствовали. У некоторых не было удостоверений личности. В большинстве это были евреи, предпочитавшие советскую власть власти нацистов.

Рахель поступила в школу, где занятия велись на русском языке. Она прилежно училась, и ей удалось неплохо освоить новый для нее язык и даже получать хорошие оценки. У нее появились друзья. По праздникам она танцевала в своем голубом платье, привлекая взгляды ребят. За ней ухаживали, но она никому не отвечала взаимностью: помнила брата своей подруги, студента Техниона, в которого влюбилась прошлым летом и по которому скучала. Когда они снова увидятся? Переписка прервалась из-за войны.

Конечно, условия жизни в Лунинце были не такие, к каким привыкла Рахель, но она научилась довольствоваться тем, что есть. Так проходили

 

- 102 -

недели и месяцы в этом местечке около Пинска. Она закончила последний, десятый класс школы и получила аттестат.

Летом 1940 года один из друзей Рахели сказал Дрекслерам, что скоро сюда прибудут сотрудники НКВД и выселят их и многих других беженцев в Советский Союз. Так оно и случилось. Аресты происходили, как правило, по ночам. Арестовали ночью и их. Разбудили, велели поскорее одеваться и выходить. Незачем было спрашивать "Куда?" Вся семья была готова. Заранее упаковали вещи, зная, что им разрешат взять с собой по два чемодана на человека.

Друзья Рахели уговаривали ее остаться в местечке. Тогда, говорили они, она сможет помочь родителям, которых, наверно, как и многих беженцев, отправят в Сибирь, и нужно будет посылать им посылки. Но родители не захотели расстаться с дочкой. Что будет с ними, то и с ней. Вместе и в беде, и в радости. Подруги Рахели по школе, Алла, Галина и другие, принесли им еду на дорогу и, прощаясь, плакали.

На улице, когда их арестовали, никого не было. Они шли в темноте, и черные тени от домов и деревьев казались чудовищами из царства зла.

Судьбу предугадать нельзя. Те, кто остался в местечке, погибли от бомбежки или в газовых камерах. А кто бежал, попал в ссылку, и именно благодаря ей многие уцелели.

В ночь ареста энкаведешники спросили Йосефа Дрекслера, куда он хочет с семьей попасть - в Америку или в другую страну. Йосеф ответил, что они хотят уехать в Эрец-Исраэль. Он понимал, что советские все равно пошлют их, куда они захотят, так пусть по крайней мере будет записано, что Дрекслеры хотели в Эрец-Исраэль.

Разумеется, их не послали ни в Эрец-Исраэль, ни в Америку, а, как многих беженцев, посадили ночью в товарный вагон и отправили на север.