КОЛОДЕЦ

Был жаркий летний день, очень хотелось пить. Мы решили отыскать колодец и немного передохнуть. Единственный на всю деревню колодец оказался без ведра и в стороне от домов. Думали-думали, как добраться до воды, находящейся на полутораметровой глубине, и решили: вместо ведра использовать кепку, а вместо шеста — меня самого.

Я опустился вниз головой в колодец, а она держала меня за ноги. Кепкой я зачерпнул воду и по-

дал ей. После этого наполнил кепку водой для себя и выбрался из колодца, потому что в подвешенном состоянии, как ни пытался, попить так и не смог. Довольный своей сноровкой и изобретательностью, я начал пить. Но какой-то необычный шум заставил меня обернуться. И тут я увидел, как со стороны села в нашу сторону движется большая группа людей, в основном старухи, они что-то кричали на непонятном для меня языке. Пить сразу расхотелось, стало страшно. А они с ходу взяли нас в окружение и начали пинать ногами и щипать, причем каждая стремилась дотянуться в основном до меня. Какое-то мгновение мне казалось, что они хотят убить меня.

Пожилой мужчина, находившийся среди них и не принимавший участия в избиении, не выдержал и начал оттеснять нас от озверевшей толпы и выводить из «оцепления». А когда мы отошли подальше от того места, он стал нас страшно ругать на чистом русском языке, объясняя при этом, что же произошло.

Оказалось, что это было чувашское село со своими религиозными обрядами и верованиями, а по их понятиям мы совершили большой грех — осквернение колодца. Теперь им придется закопать этот колодец и вырыть новый. У околицы он сказал нам, что на расстоянии пяти километров находится рус-

ское село, мол, «там и напьетесь». Идти по дороге пешком через пшеничное поле, в котором скрываются дезертиры, он не советовал, а предлагал подождать попутную подводу, — два дня назад через это поле ушла женщина и не вернулась.

Однако оставалось слишком мало времени до того, как разойдется базар, а значит, об ожидании подводы не могло быть и речи, тем более в этой деревне. И мы, пренебрегая советами старшего, устремились вперед по дороге, идущей через поле пшеницы, высота которой достигала двух метров.

Вначале нам казалось, что мы быстро и незаметно проскочим этот опасный участок. Вот только случай у колодца, происшедший несколько минут назад, заставлял нас постоянно опасаться чего-то. Шли мы тогда, не разговаривая, пугливо смотрели по сторонам и прислушивались к малейшему шороху. Причем, чем глубже мы входили в пшеничные просторы, тем навязчивее вселялся в нас страх.

Страх не проходил даже тогда, когда большая часть пути была уже позади, хотя ни движения, ни шороха мы не улавливали. И все же чье-то присутствие ощущалось. Тогда я подумал, а что, если дезертиров много и никто из них никуда не бежит, а ведут они меж собой разговоры с помощью сигналов? Только я об этом подумал, как из пшеницы

навстречу выходит мужчина с велосипедом и перекрывает нам дорогу.

Сначала он представился нам как сторож этих полей, а затем стал спрашивать, куда и зачем идем и что несем в вещевых мешках. Я ему стал объяснять, что идем мы в деревню на приработки, так как в доме голод, а в вещевом мешке я несу ватное одеяло. В это самое время вдалеке от нас на пригорке показалась подвода с сеном. Увидев ее, он сказал нам: «Идите, я потом догоню». А сам скрылся в пшенице. Тут мы сразу все поняли и бросились бежать. Как мы тогда бежали! В считанные минуты мы преодолели оставшееся расстояние до деревни. Зато потом долго не могли прийти в себя, хотя и были уже в безопасности.

На базар, который находился недалеко от деревни, мы пришли к самому закрытию, хотя и были еще покупатели и продавцы со своими товарами. Но продать там я ничего не смог — слишком низкие цены предлагали. А вот моя напарница, несмотря ни на что, все же продала свои вещи и на полученные деньги успела купить пшена, муки и хлеба — всего, что было необходимо для возвращения домой.

А я тогда решил, чем за бесценок продавать свои вещи и покупать не совсем то, что наметил, лучше поеду-ка я на базар в Казань. Там, по рассказам оче-

видцев, я смогу и продать вещи по хорошей цене, и купить все то, что планировал.

Время шло к закрытию базара, поэтому он быстро пустел. Оставались лишь те, кто ждал попутчиков, чтобы было безопаснее ехать, а остальные просто готовили свои подводы к отъезду. И мы, чтобы не упустить случай, стали расспрашивать, не ехал ли кто в нужном нам направлении. Таких людей мы нашли. Больше того, они охотно предложили сесть на телегу, и мы благополучно доехали до станции Пильна.

Недалеко от вокзала мы отыскали полянку и стали поджидать поезда на Москву и на Казань. Пока мы сидели, моя напарница достала из сумки большой кусок хлеба и начала есть. Я тогда подумал, наверное, со мной поделится, ведь я с ней не раз делился своим куском. Но она продолжала есть, не обращая на меня никакого внимания. И тут я не выдерживаю и говорю ей: «А мне не можешь дать хоть чуть-чуть?» И тут я слышу: «Нет». Во мне все словно перевернулось. Я поднялся, взял свой вещевой мешок и, ничего не говоря и не взглянув в ее сторону, ушел прочь. После этого случая я ее больше никогда не видел.

Поезд, который я ждал, пришел глубокой ночью. И хотя желающих попасть на него было немного, подступиться к нему было просто невозможно.

У каждой подножки вагона стояли проводницы и грубо отгоняли безбилетников. И все мои попытки пристроиться на подножке или проникнуть в тамбур были безрезультатны.