КАСТОПОЛЬ

Любая поездка, как известно, требует времени на подготовку. Однако у меня времени не было, поскольку об отъезде мне сообщили за два дня. Однако желание не упустить возможной выгоды от поездки, с мыслью о которой я уже сжился, сыграло свою роль. Буквально в считанные часы я сумел не только продать часть привезенного пшена и муки, но и купить товар для последующего оборота. Не мог же я ехать без товара и возвращаться с пус-

тыми руками. Хорошо еще, что отъезд задержался на несколько дней по причине передачи и оформления большой двухкомнатной квартиры семье Серафимы Григорьевны Ермолаевой. Это позволило мне должным образом подготовиться к предстоящей поездке.

Семье Храмовых, имеющей проездные билеты, надлежало следовать по намеченному маршруту и своевременно компостировать билеты при пересадке с одного поезда на другой. Для меня же была полная неопределенность, стояла задача не отстать от поезда, всегда быть где-то рядом и уметь ориентироваться в непредвиденных ситуациях. И я старался с этим справиться, начиная с посадки в товарный вагон товарно-пассажирского поезда Москва-Киев под видом носильщика.

Но пробыть в вагоне незамеченным удалось мне всего лишь несколько километров пути, до начала проверки билетов. Тогда проводница без особого труда обнаружила меня и потребовала сойти с поезда на первой остановке. Но это меня никак не устраивало: сойти, когда поезд стоит считанные секунды, все равно что отстать от него. И тогда я стал просить ее не высаживать меня из вагона хотя бы до узловой станции, где поезд стоит дольше. Но она и слушать не хотела, продолжая проверять билеты.

Тут я увидел в верхней части стены открытый люк, почти касающийся крыши вагона. Не долго думая, я быстро соорудил из тюков и коробок гору чуть ли не до окна и, пока проводница находилась в другом конце вагона, поднялся на самый верх, высунулся из окна лицом к крыше и, схватившись за ребра жесткости вагона, медленно заползаю на крышу. Правда, перед этим я подумал, что если буду падать, то обязательно должен оттолкнуться как можно сильнее от вагона с таким расчетом, чтобы упасть на насыпь.

Но все прошло успешно. Может быть, потому, что поезд на том перегоне шел медленно или потому, что «сооружение» у меня получилось устойчивое. Итак, я оказался на крыше в кругу таких же, как и я, безбилетников, и сразу почувствовал облегчение. Так я и доехал до Киева, лишь временами спускаясь за куском хлеба и прячась на узловых станциях от милиции. На киевском вокзале Храмовы закомпостировали билеты на поезд Киев-Ровно и пошли по перрону к месту посадки. Впереди шла тетя Нюра, за ней Вова и Юра, а я — метрах в семи от них. Так я представлял себе роль сопровождающего.

Народу на перроне было очень много и все куда-то спешили. Само окружение беспокойства не вызывало, и я уже было немного успокоился. Но вдруг я заметил, что какой-то мальчик моего возраста,

не обращая на меня никакого внимания, приблизился сзади к Юриному рюкзаку и начал опасной бритвой резать его вдоль и поперек. Юра заплакал, а я мгновенно бросился на парнишку и, несмотря на бритву у него в руке, намеревался нанести свой коронный удар, которому обучался несколько лет в своем сарае на подвешенном к потолку мешке с песком. Нокаутирующий удар был у меня тогда отработан, но при условии точности удара; в противном случае — пеняй на себя. И вот, пока я примерялся, хулиган выскользнул из моих рук и исчез. А Юра еще долго плакал даже в поезде. Видно, здорово его потрясла эта наглая выходка воришки в присутствии огромной толпы.

Пока мы обсуждали происшедшее, подали на посадку наш поезд. И что удивительно — как во время посадки, так и в течение всего пути меня никто из вагона не выгонял. Больше того, я мог свободно передвигаться по вагону, выходить из него на остановках и опять садиться в вагон без каких-либо препятствий со стороны проводника. Это для меня было полной неожиданностью.

В Ровно прибыли поздно вечером. Но что меня поразило, так это большое скопление вооруженных людей по всему периметру привокзальной площади, чем-то напоминавшей прифронтовую полосу. А вскоре я увидел, как они прочесывают вагон за ва-

гоном поезда, готовые к отправке в западном направлении. Даже снаружи осматривали вагон со всех сторон. Это меня здорово насторожило, так как быть задержанным на последнем отрезке пути, когда до конечной остановки оставалось преодолеть всего сорок пять километров, я никак не хотел.

И тут я вспомнил случай, как на одной узловой станции проводилась облава на безбилетников, и казалось, что задержание было неминуемо. И все же я ушел от преследователей. Я тогда залез под паровоз сзади, отыскал себе место на железной площадке на уровне оси задней пары колес и проехал в таком положении несколько остановок.

Вот и теперь, проводив Анну Григорьевну с детьми до нужного им вагона, я пошел к паровозу. Там я, как когда-то, залез под паровоз, нащупал предполагаемую площадку и стал по ней ползком продвигаться внутрь. Вот только площадка была не такой, как прежде, а вся была залита мазутом вперемешку с песком и угольной пылью. Но отступать было поздно, и я в потемках ухватился покрепче за какую-то железку, чтобы не сползти вниз, и стал с нетерпением ждать остановки.

Наконец поезд остановился, я с облегчением выбрался из-под паровоза и пошел по перрону к месту, где должна была состояться встреча. Пошел, не обращая внимания на свой внешний вид и не придавая

значения тому, что проходившие мимо люди, увидев меня, шарахались в стороны. Лишь подходя к родным, я обратил на это внимание и попытался что-нибудь предпринять. Но безуспешно, поскольку мои волосы, лицо, руки и вся одежда были угольно-черными. Таким я и предстал перед своими. Причем, если тетя Нюра, Юра и Вова могли определить меня по голосу, то Андрей Федорович вообще меня не узнал и старался держаться от меня как можно дальше.

Но делать было нечего. Погрузили на подводу вещи, разместилась на ней вся семья Храмовых, лишь я изъявил желание идти пешком, и так мы направились к дому, отведенному им для жилья. Дом этот был одноэтажный, как и все дома Кастополя того времени. В нем было три комнаты и кухня, а под домом — большое бетонное сооружение высотой около двух метров и длиной более десяти метров. Спуск в него был по лестнице с внутренней стороны дома, а выход — снаружи, в нескольких метрах от стены дома. Оно служило убежищем и местом хранения продуктов. А вокруг дома был сад, но не такой ухоженный, как другие. Видно, давно отсутствовал хозяин, когда-то создававший его.

А познакомиться с работой следователя тех дней мне удалось буквально на следующий день, когда поздно вечером в присутствии своей жены и меня

Андрей Федорович достал из стола два пистолета, положил их по карманам и приготовился к выходу. Но тут жена стала просить его не покидать дом хотя бы в первый день после ее приезда. И тогда он ей сказал, что через связного назначена встреча с одним из главарей бандеровцев, от которого нужно получить данные о его отряде взамен на сохранение ему жизни. После этого Андрей Федорович покинул дом и исчез в этой кромешной тьме, где жителям города было запрещено появляться.

А я с первых дней пребывания у них был занят базаром. Мне нужно было не просто продать материал, а продать его как можно дороже и купить продовольствие подешевле. Только в этом случае я мог получить прибыль. Поэтому с самого раннего утра я уходил на базар и пропадал там до тех пор, пока его не покидал последний посетитель. Причем, если в первые дни, прежде чем идти на базар, я завтракал (обычно это была жареная картошка), то потом пришлось отказаться, поскольку в это время шла самая бойкая торговля. Приходилось ограничиваться булочкой и стаканом чая, которые всегда можно было купить в расположенных на базаре лавочках. Лишь с приходом в дом родных я мог что-то перекусить и даже поиграть в саду.

А местом моих ночевок был сарай, почти доверху наполненный сеном. Дверь в нем всегда была полу-

открыта. Поэтому с наступлением темноты для безопасности я брал с собой собаку, привязывал ее за веревку к потолку, а сам забирался в сено и в полной тишине спал до рассвета. Лишь в последнюю ночь пришлось здорово поволноваться из-за появления неизвестного, когда в полночь сквозь сон я вдруг услышал осторожные шаги, приближающиеся к входной двери. Я осторожно протянул руку к собаке, чтобы узнать, не спит ли она. Но она уже насторожилась, ожидая той минуты, когда пришелец переступит порог. Она была необычайно умная. Вот только я совсем испугался. Ведь мне нужно было встать во весь рост, чтобы ее отвязать. А встать в этой кромешной тьме, да еще отвязать веревку, о которой я должным образом не подумал, было опасно. И я еще больше затаился в своем убежище. Собака внимательно следила за тем, что делал пришелец, и как только он коснулся внутренней части порога, она рванулась и подняла лай на всю округу. Потом я отчетливо услышал удаляющиеся шаги.

Превозмогая страх, я отвязал собаку и, не отпуская поводка, побежал с ней к дому и громко начал стучать в окно. В спешке рассказал Андрею Федоровичу о случившемся. Но он, обладая необычным хладнокровием и выдержкой, не спешил выходить из дома, а успокоил меня и оставил в доме до утра. Сам же вышел из дома только после нескольких

часов раздумий. А утром в этот день я уже был на вокзале вместе с дядей Андрюшей, который посадил меня на поезд, идущий до Киева. А оттуда без особого труда я доехал до дома. Так и закончилось это необычное и последнее для меня путешествие в Кастополь.