Сказки Клаваризады, рассказанные в каторжанском бараке ОЛПа № 2

Клава - коренная харьковчанка. Очень бойкая, настойчивая, эмоциональная, яркая. Она во всем старалась быть первой. До войны - комсомольский лидер, чемпионка по теннису.

- Дорогие девочки, я всех вас приглашаю ко мне в гости, мы вместе пойдем на стадион «Динамо» и я покажу вам корты, где я добилась чемпионства, и мне восторженно аплодировал весь Харьков, - говорила Клава.

Мы смущенно улыбались и благодарили за приглашение, хотя совсем не были уверены, что доживем до освобождения. Только новенькая могла так лихо приглашать к себе в гости.

В годы нашего воркутинского знакомства Клава еще не потеряла спортивной формы. Движения ее отличались стремительностью и изящной отточенностью. Забегая вперед, замечу, что через несколько лет, когда нас перевели в Речлаг, нам представился случай полюбоваться Клавиной игрой в волейбол. На каторге были запрещены спортивные игры. В Речлаге разрешили волейбол, Клава была капитаном команды.

Я еще не описала ее внешность. Она была выше среднего роста, худощавая, светловолосая, с резко очерченными чертами лица, прямым носом и серо-голубыми глазами, порою становившимися зелеными. Цвет глаз зависел от одежды и настроения.

Она вышла замуж, едва окончив десятый класс. Ее муж Георг (грузин, проживавший в Харькове) по внешности несколько напоминал Константина Симонова, чем Клава очень гордилась. В 1939 г. Клава поступила в строительный институт, но грянула война и вся прежняя жизнь разбилась вдребезги. Георга забрали в армию.

Наступила оккупация. В Харькове разруха, голод, бомбежки, массовое уничтожение евреев, казни партизан. Но не только это. Харьков переполнен молодыми мужчинами, как бы пришедшими из иного мира, мало в чем напоминающего наш привычный советский мир. Речь идет о немецких солдатах и офицерах. Были среди них и воспитанные, европейски образованные люди, умеющие красиво ухаживать за женщинами. Вот такой немецкий офицер, Курт Шнайдер, и встретился на жизненном пути харьковчанки Клавы. Он работал в научно-исследовательском отделе сельскохозяйственной станции. Немцы рассчитывали, захватив Украину, быстро восстановить сельское хозяйство. Они придавали большое значение развитию продовольственной базы. Курт Шнайдер занимался генетическими проблемами в животноводстве. Его предназначение состояло не в том, чтобы убивать, а в том, чтобы созидать.

В отношении к Клаве у него оказались самые серьезные намерения. Она стала его законной супругой, для чего понадобилось специальное разрешение самого фюрера. Для заключения законного брака между арийцем и славянкой Клаве пришлось пройти медкомиссию и получить справку о доброкачественности своих физических, психических и умственных параметров. Медкомиссия гарантировала, что она, славянка Клава, не испортит арийскую нацию.

А как же муж Георг? Он был на фронте, Клава не получала от него никаких весточек и предполагала, что он погиб. Для немцев советское брачное свидетельство не имело значения. А, может быть, Клава не упомянула о своем браке, заключенном в советское время.

Вокруг гремела война. Население Харькова, как и все население оккупированной территории, голодало, ютилось в полуразрушенных домах (Харьков постоянно бомбили то немцы, то наши), жило в вечном страхе, что сына или дочь увезут в Германию как остарбайтеров. Среди горя и нищеты Клава жила, как в оазисе. Она быстро овладела немецким языком, обзавелась красивыми заграничными нарядами и даже имела домработницу. Клава и Курт жили в двухкомнатной квартире при сельскохозяйственной станции, и Курт Шнай-

дер всеми силами старался окружить свою молодую жену достатком и комфортом.

Я хорошо знала особенности оккупационной жизни и, честно говоря, меня удивляло, что харьковчане не пристрелили Клаву. В Харькове действовали подпольные группы, которые жен немецких офицеров ненавидели больше, чем самих немцев, и очень часто жестоко расправлялись с «немецкими подстилками». Но Клаве во всем везло, она осталась невредимой.

Когда фронт стал быстро катиться на запад, Курт отправил свою жену к родителям в Гамбург, где ее встретили фатер Шнайдер, мути Шнайдер и швестер Шнайдер. Новоиспеченные родственники, увидев Клаву, крайне удивились. Они приготовились встретить неотесанную замухрышку, а прибыла нарядная красавица, стройная и изящная, к тому же прекрасно говорящая по-немецки. В общем, ждали Золушку, а появилась принцесса. Клава быстро освоилась с обстановкой богатой гамбургской семьи, от ее комсомольской юности не осталось и следа.

Все было бы хорошо, но вот беда - одна немецкая черта ее неприятно поразила. Клава имела широкую русскую натуру. У нее все было нараспашку, в том числе и карман. Еще в бытность свою комсомольским лидером, она нередко говаривала: «Дайте мне миллион и я сумею его растратить за один день!» Но тогда это говорилось так, для красного словца. Теперь же сказка сделалась былью. По русским обычаям в семье должно быть все общим. По немецким оказалось, что мути Шнайдер имеет свой счет в банке, фатер Шнайдер свой и швестер-Шнайдер тоже свой. И все эти Шнайдеры вовсе не собирались жить коммуной и позволить Клаве реализовывать свой жизненный принцип - если есть деньги, их нужно скорее растратить. «Упорядоченная немецкая скупость» крайне ее огорчила.

Курт часто писал. Его последние письма стали приходить из Белоруссии. От Германии его отделяла только Польша. Все Шнайдеры надеялись на скорую встречу со своим любимым сыном, братом и мужем. Однажды поздним вечером семья Шнайдеров сидела в гостиной за чаем. Клава сидела напротив окна. Она почему-то не могла оторвать от него глаз. На душе было тревожно. Вдруг она увидела, что к окну протянулась мужская рука в черной перчатке. Стук-стук-стук, - она услышала глухие удары по стеклу. «Это рука Курта!» - пронеслось в ее голове и она потеряла сознание.

Смысл этого мистического видения раскрылся через несколько

дней. Фронтовой товарищ Курта сообщил, как все произошло. Их расквартировали в белорусском селе. Курт принялся писать письмо Клаве. Ярко светила луна и он, вышел на крылечко хаты полюбоваться полнолунием. Его фигура отчетливо выделялась в проеме распахнутой двери. Раздался выстрел... Белорусские партизаны не дремали!

Клава тяжело переживала гибель мужа, впала в депрессию, начала хворать. Фатер-Шнайдер решил повезти молодую вдову в Италию для поправки здоровья. Несмотря на сопротивление мутти и швестер, несмотря на трудности и неудобства военного времени, задуманная поездка состоялась. Перед Клавой распахнулись двери чудесной страны, которая в советское время была доступна лишь избранным единицам. Они приехали в Милан...

При упоминании о Милане моя душа не выдержала, и я обрушила на Клаву лавину восторженных возгласов и вопросов: «Ах, Милан, какое это счастье! В первый же день вы, наверное, посетили картинную галерею Брера, чтобы полюбоваться Рафаэлем и Веронезе? Или, нет - прежде всего «Тайная вечеря» Леонардо да Винчи в церкви Святой Марии! Смогли ли вы познакомиться с коллекцией ломбардской живописи? Может быть из-за войны не все сокровища Милана были доступны для обозрения? Но архитектурные памятники оставались на своих местах и конечно же можно было полюбоваться знаменитым миланским кафедральным собором, построенным в XIV веке в готическом, стиле! Какие оперы вам удалось послушать в театре «Ла Скала?» Моим вопросам не было конца.

Клава некоторое время молчала. Мне даже показалось, что она находится в замешательстве. Я недоумевала - разве я спросила о чем-то особенном? Да, мне не пришлось побывать в Италии, но мои вопросы касались известных вещей, ведь музеи и картинные галереи этой страны известны всему миру. Я полагала, что Клава, конечно же, вступив на итальянскую землю, прежде всего бросилась посмотреть на все эти сокровища. Неужели она их не видела? Мне было невдомек, что у путешественницы могут быть интересы другого рода.

Замешательство Клавы быстро прошло: «На эту тему я сделаю научный доклад в другое время и в другой аудитории!» - в ее голосе слышались железные нотки. Когда все разошлись по нарам, Клава спросила у своего ближайшего окружения: «Кто такая эта всезнайка-зазнайка? Она что, училась в университете? Если она еще раз

перебьет меня своими расспросами, я покажу ей эрудицию!» Ей подробно доложили обо мне, кто я такая, за что сижу, как себя веду и прочее, и прочее. Мы жили в бараке как в стеклянной банке, все обо всех все знали. Клаве я не понравилась и она демонстративно перестала меня замечать.

Но вернемся в Италию. Вопреки ужасам войны, итальянское путешествие проходило интересно и весело. Фатер Шнайдер не жалел денег. Вечером они посещали театры и рестораны. И вот однажды они сидели на концерте одного популярного певца. Клава не сводила с него глаз, он тоже обратил внимание на шикарно одетую молодую особу, сидящую в первом ряду, наверное, со своим отцом... Клава откровенно рассказывала: «Я должна вам сказать, девочки, что в моей жизни не было ни одного случая, когда мужчина мог бы передо мной устоять. Достаточно мне пристально на него посмотреть, положить свою руку на его руку - и все, он становится моим рабом, готовым выполнять все мои прихоти».

Появление нового «раба» явно не входило в планы фатера Шнайдера. После громкого скандала Клава навсегда рассталась с семьей Шнайдеров. Роман с эстрадным певцом продлился недолго. Но Клава не тужила, у нее появилось много поклонников среди итальянских офицеров. Вскоре офицерский корпус значительно расширился за счет притока новых интернациональных сил. В Италию вступили союзные войска, появились англичане и американцы, среди них были даже негры. Клава не жалела красок, рассказывая о своих приключениях. Ее широкая душа проявлялась во всем: гулять - так гулять, рассказывать - так признаваться во всем, выворачивая душу наизнанку.

Мы смущались и краснели. Ведь мы в глубине души оставались скромными школьницами довоенного образца. Где нам было понять в том далеком 1949 г. новый взгляд на мораль и нравственность, который исповедовала" Клава? Ведь новаторы всегда оставались непонятыми! Говорили же в свое время о музыке Прокофьева к балету «Ромео и Джульетта»: «Нет повести печальнее на свете, чем музыка Прокофьева в балете». А что происходит теперь? Все восхищаются этой музыкой, все ее понимают! То же происходит с моралью и нравственностью. Сейчас, когда наступил XXI век, Клава выглядела бы вполне современной. «Сказки Клаваризады» могли бы стать сюжетом для увлекательного телесериала. А тогда...

Я решила прервать ее рассказ и выступила с горячей пропове-

дью в защиту нравственности. Терпение Клавы лопнуло и она обрушила на меня поток презрительных слов:

- Что? Ты читаешь мне мораль? Что ты видела в своей жизни и что ты в ней понимаешь! Да, я была женой немецкого офицера! Да, я сумела и дальше жить в роскоши и объехала всю Европу! Да, меня любили мужчины и носили на руках. Я знаю, за что сижу, и не сожалею о том, что сделала! А ты что можешь рассказать о своей жизни? Что ты видела кроме полевого госпиталя? Раненых спасала? Вот и получила награду от советской власти за их спасение - вкалываешь на каторге также, как и я. Нас сравняли, ты такая же преступница, нечего тебе зазнаваться и читать мне мораль!

Клава расстроилась и прекратила свои «сказки». Возмущенные слушательницы стали во всем винить меня: вечно я высовываюсь со своими вопросами, замечаниями и проповедями! Опять я все испортила и лишила весь барак возможности узнать, что же дальше случилось с Клавой на ее жизненном пути? Но Клава смягчилась и по многочисленным просьбам заинтересованных слушательниц продолжила свой рассказ.

В Швейцарии она встретилась с одним английским лордом. Он воспылал к Клаве такой сильной любовью, что предложил ей руку и сердце. Он был готов отправить ее в Англию в свой родовой замок, чтобы она там, в безопасном месте, могла дождаться окончания войны. После окончания войны он вернется и они заживут вместе. А что же Клава? Неужели отказалась? Вначале она с радостью согласилась. Почему же ей не стать английской леди? Это не противоречило ее жизненным планам. Если бы не одна пагубная мысль... А мысль состояла в том, что все нужно тщательно проанализировать. И она принялась за анализ. Что ее ждет в Англии? Замок и богатство - это очень хорошо. Но как ей воспользоваться богатством? Там, конечно, полно родственников и царит пуританская мораль. Как и в Гамбурге у Шнайдеров, там все разложено по полочкам, каждый член семьи имеет свой счет в банке. Это ее возмущало больше всего! Ей, харьковчанке Клаве, любящей широкий размах, станет скучно и грустно, и некому будет руку пожать...

- Понимаете, девочки, до этого я шла по жизни без раздумий, шла туда, куда толкала меня судьба. И все у меня получалось как в сказке. Когда же я начала размышлять и анализировать, удача сразу отвернулась от меня. С этого момента начался крах моей жизни. Представляете, я могла бы быть женой английского лорда и жить в родовом замке! А я оказалась на каторге в этой страшной Воркуте, в грязном убогом бараке!

Слов нет, такой жизненный контраст может потрясти любое воображение!