Как ковались кадры

Как ковались кадры

ОБ АВТОРЕ

306

ОБ АВТОРЕ

Мира Линкевич родилась в 1909 году.

Окончив Московский институт иностранных языков в 1931 году, работала переводчицей, вышла замуж за немецкого коммуниста Карла Вейднера, эмигрировавшего из Германии. В 1937 году Вейднер был арестован, умер в заключении.

Через полгода была арестована и приговорена к 10 годам лагерей. Мира Израилевна отбывала срок в Коми АССР.

Ныне живет в Ярославле.

КАК КОВАЛИСЬ КАДРЫ

307

На одном из первых допросов я как-то без всякого внимания отнеслась к присутствию в кабинете молоденького курсанта с добродушным лицом простого деревенского паренька. Паренек этот первое время был очень добр ко мне. Когда мы оставались одни, он предлагал мне покурить, но предупредил; как только услышу шаги в коридоре — сразу бросать папиросу. Надо сказать, что я в этот первый период следствия еще сидела, но потом была лишена такого комфорта: стояла с небольшими перерывами и дни, и ночи (это называлось «конвейер»). Следователь и его молодой помощник сменяли друг друга.

К моему пареньку в первый период заходил его коллега из другого кабинета. Тоже очень молодой. У нас завязывалась беседа. Этот юноша был, по-видимому, городской — довольно грамотный и общительный. Ребята принимали меня за девчонку, сверстницу, хотя было мне в ту пору 28 лет. И вот завязывался непринужденный разговор. Но это продолжалось недолго. Мой «дружок» замолчал, замкнулся, прекратил всякие поблажки, когда мы оставались одни.

Впоследствии я узнала, что ребята эти — ученики саратовской школы НКВД. Ковались кадры. Легко было проследить программу этого семинара в Саратове: первая фаза — присматривайтесь, прислушивайтесь, наблюдайте; вторая фаза — не верьте им, они умело маскируются, не жалейте их! На измор надо брать этих врагов народа...

Первая фаза у меня закончилась, началась вторая. Стою ночь напролет. Мой практикант пока просто меня караулит. Не обращается ко мне ни с одним словом. А занять себя ему нечем. Даже жалко его. Ну, позвонит в буфет, несколько слов с буфетчицей: «Клава, ну что там у тебя? А-а-а...» Больше говорить не о чем... Но обучение на этом этапе долго не задерживается. Ребятам, видимо, говорят: «Готовьтесь допрашивать сами».

Мой парень готовится: он кладет на стол кипу бумаги и практикуется в ... росписях. Расписался на листе и — в корзину. Затем на втором, на третьем... корзина наполняется бумагой доверху. Примял немного — и дальше. Но вот кончился и этот этап. Учителями сказано: «Начинайте понемногу допрашивать. Пока не слишком круто, но настойчиво!..» Мой парень берет лист бумаги и медленно выводит: «Протокол допроса...» — и начинается нечто, очень похожее на пытку, о которой я читала в детстве у Майн Рида. Тогда не понимала, почему капание воды в одно и то же место на голове считалось мучительной пыткой? Ведь это же не больно! Ну а тут поняла: мой бедняга обладал весьма ограниченным словарным фондом, оперировал все одними и теми же фразами, которые повторялись бесконечно, монотонно и убийственно долго. Фразы-вопросы — тупые и бессмысленные, но надо было отвечать! Я отвечала,

308

экономя слова, чтобы не пересыхало во рту. Часами, часами один и тот же диалог:

«Ну, рассказывай».

«Мне нечего рассказать».

«Как это нечего! Почему нечего?»

«Потому что нечего».

«Нет, потому что есть чего!»

И опять, и опять, и опять...

Я старалась отвлекаться, думать о чем-нибудь, вспоминать что-нибудь... Находила рисунки на дверце шкафа, фантазировала, населяя древесину всякими видениями... А то принималась мысленно составлять списки знаменитых людей на какую-нибудь одну букву...

А этот бедняга... Ну вылитый попугай! Бубнит все одно и то же, а я думала: «До чего же примитивна дрессировка, и какое же это варварство — дрессировать неразвитый интеллект, превращать неискушенного, к добру расположенного юношу в бездушного робота».

         Но вот наступила и третья фаза. Сказано наставниками: «Действуйте! Хватит миндальничать!» И мой добряк, по примеру своего опытного шефа, принимается орать и стучать линейкой по столу. Психическая атака! Делает это он натужно, неумело, грубо. И с матюгами, А его коллега, с которым мы так мило беседовали на первом этапе, тоже стал иногда заходить. Ну этот оказался восприимчивым, преуспевающим учеником.

«Ну что? Не раскололась еще твоя краля? А ты чего с ней церемонишься? Двинь как следует — живо заговорит! Я своего уже хорошо обработал, раскололся как миленький!..»