Каждый человек имеет право

на свободу убеждений

и на свободное выражение их...

Статья 19

 

Березовский

 

Почти неделю Филиппов пытался вынудить меня признаться в "антисоветских националистических действиях". Я упорно стоял на своем, твердя, что никаких враждебных действий не совершал. И вот однажды меня опять вызвали на допрос. Заложив руки за спину, пошел впереди конвоира и по привычке свернул налево, но последовала команда "направо". Мы вошли в двухэтажное здание МГБ, поднялись наверх.

В кабинете, куда ввели меня, за столом сидел тот самый старший лейтенант в очках, который уводил Мишу Иванова. Помнится, тогда я удивлялся про себя: "Все офи-

 

церы МГБ в военных кителях, а этот почему-то в гимнастерке, только что с войны вернулся?"

Первый допрос Березовского запомнился мне навсегда. Целых три минуты он молча, не мигая, смотрел на меня. Потом последовала яростная пятиминутная брань. По сравнению с занудливым и надоедливым Филипповым, ночи напролет повторявшим одно и то же, Березовский был совсем другим. Очки, большой нос, худоба делали его похожим на посредственного провинциального актера, играющего роль гестаповца. И все-таки он произвел на меня пугающее впечатление.

— Ты трус, Яковлев! Ты вертишься, как... на сковородке! Как ни крутись, все равно отсюда без срока не выйдешь! Знаешь, мы поймаем любого на улице, докажем, что он преступник, и посадим! Так и знай! Что тебе суд?! Столько получишь, сколько мы дадим. В каждом якуте сидит националист, а ты, б..., такой же. Грязный якут! Мы, органы, здесь никому не подчиняемся!

Выкорчуем национализм в твоем карликовом институте! Твои преподаватели Башарин, Данилов, Романов уже здесь, сидят, голубчики, в клетке! — и так на протяжении всего допроса.

Все это сопровождалось отборной матерщиной. В 1952 году поклонение Сталину как божеству достигло своего апогея. Это были последние годы его культа. На эти же годы пришелся и пик власти, влияния и значения МГБ под руководством Берии. В Якутии эмгебешники держались с видом полноправных хозяев, на которых никто не смеет поднять глаз. Жили они в первом в Якутске благоустроенном каменном доме. Каждое утро выходили из комфортных квартир и направлялись на работу к одному из самых красивых зданий города. Жители со страхом смотрели вослед этим важным, высокомерным особам с каменными, невозмутимыми лицами, подчеркивающими их исключительность. И боялись не зря: никто из попавших в руки МГБ не возвращался. "Органам известно все. Органы не ошибаются. Мы отмеряем семь раз, прежде чем отрезать. Так что из наших рук не вырвешься", — били себя в грудь во время допросов следователи. Они и не пытались скрыть, сколько грязи у них в душе. Если бы у них появилось хоть малейшее опасение за свое будущее, если бы они могли предугадать, какие перемены произойдут в стране через три десятилетия, наверняка не откровенничали бы так на допросах. А тогда им нечего было опасаться или стесняться нас — тюремной или лагерной "пыли".

 

Неограниченная власть требует все большего и большего. И теряет контроль над собой. Чего было всемогущим следователям бояться напуганных юнцов? Тряся нас, они сами выворачивались наизнанку. Их беспощадные слова, их повадки, их жестокость оставили во мне жуткие, не стираемые временем воспоминания и одновременно явились богатым материалом для размышлений о человеческом и бесчеловечном. О каждом из них я узнал больше, чем они, вместе взятые, — обо мне. И понимал, кто из них и что именно думает по тому или иному вопросу, для чего им нужно было наше дело.

Судьба сталкивала меня с людьми из МГБ. До работы в органах были они люди как люди. Не выдающиеся, но и не плохие. Разве что чуть легкомысленные и не прочь похвастать. Но работа в МГБ в корне изменила их представления и понятия о жизни, превратила их самих в спесивцев. А что же в итоге, в конце жизни? Они закончили жизнь в беспробудном пьянстве. Почему? Думаю, сталинский режим взял свою жестокую дань не только с нас, прошедших тюрьмы и лагеря, но и с тех, кто был у него в холуях, хотя и не со всех, конечно.

Судя по всему, Березовский был типичным порождением той системы. Чересчур уж уверенный в своей исключительности и всеосведомленности. Невыдержанный в словах и действиях своих. Несмотря на то, что он носил гимнастерку, я что-то сомневаюсь в его боевом прошлом. Грудь Березовского не украшали ни ордена, ни планки, ни другие отличия, кроме значка третьеразрядника по стрельбе. Впрочем, со своими очками из-за сильной близорукости вряд ли он мог быть таким уж метким стрелком.

Березовский арестовал Мишу Иванова средь бела дня, вызвав его прямо с лекции в кабинет директора пединститута. Это произошло на глазах преподавателей и студентов. И сделано это было специально. На самом деле Березовский мог вызвать Мишу хоть когда, пусть и ночью. Но всесильному МГБ такая демонстрация силы служила средством психологического террора, чтобы нагнать страху на студенчество, на преподавательский состав, на всю интеллигенцию республики.

Как, должно быть, перепугался наш директор, добрый Степан Федотович, когда металлическим голосом, не терпящим малейшего возражения, заявили в лицо: "Мы пришли за твоим студентом Ивановым!" Воочию я вижу побледневшего директора и самодовольного, преисполненного важности Березовского с его спутником. Березовскому этого и нужно было. Пусть попробуют теперь не при-

 

нять у него экзамен или зачет! Увы, многие работники МГБ были заочниками пединститута. И сдавали напуганным преподавателям экзамены, как будто оказывали им честь.

Хоть и казался Березовский, на первый взгляд, неосновательным и легкомысленным, на самом деле он был парень-хват.

— Ты, Яковлев, можешь не давать показаний. Все равно тебя будут судить. Все равно получишь срок.

Эти слова следователя достигают своей цели. А вдруг решат, что я скрыл свои вражеские мысли, что специально запутываю следствие, и повесят еще более тяжкую вину?..

— Нет-нет, я не отказываюсь от следствия.

— В таком случае будешь показывать правду.

— Буду.

— Был такой разговор, где ты восхвалял злейших врагов народа — буржуазных националистов Кулаковского, Софронова, Неустроева...

— Не было такого разговора.

— (Мат). Был. Есть показания студентов твоего института. (Мат).

— Не было этого, врут они.

— (Мат). Опять отпираешься. (Мат...)

Не знаю, сколько я просидел на этот раз. Время превратилось в нескончаемый поток ругани, грязного мата...

После вынесения приговора, когда нас переводили из внутренней тюрьмы в общую, Березовский вышел из здания МГБ и смотрел нам вслед. Миша Иванов кивнул нам с Афоней: "Вон — Березовский. Смотрит на сфабрикованную им продукцию!" Мы, оглянувшись, от души рассмеялись — неиссякаем оптимизм молодежи. Интересно, о чем подумалось тогда эмгебешнику? "Смейтесь, смейтесь, дураки, станете скоро лагерной пылью..."

Не знаю, как объявился в нашем крае Березовский и куда провалился потом. Был слух, что после смерти вождя всех времен и народов и расстрела ближайшего его подручного уехал Березовский в город Ржев. Страна у нас огромная, в немереных просторах человеку не стоит труда затеряться. Так же можно совершить грех и спрятать его где-то далеко-далеко от глаз людских, замести следы и скрыться от взоров вопрошающих. Березовский, несмотря на то, что был всего лишь старшим лейтенантом, успел выбиться уже в помощники начальника следственного отдела. Судя по этому, ждала его большая карьера. Узнать бы, до чего он дошел.