Основоположники и популяризаторы

 

Во времена Сталина мыслительная, интеллектуальная энергия сосредоточена была на идеологической борьбе. Партийный и государственный аппарат под видом марксистской идеологии навязал народу единый стереотип мышления, поклонение перед вождем, его режимом и всеми остальными средствами, доказывал преимущества тоталитаризма. Любой другой вариант мышления считался враждебным.

Была у меня мечта стать философом.

Философами в моем народе считаются проницательные, мудрые люди. Говорят, давным-давно в Борогонцах жил великий мудрец Сэсэн Ардьакыап (Аржаков-сказитель). Я застал еще в народе легенды о его уме и удивительной способности предвидеть будущее. В последнее время среди философов якутского народа наиболее известен А.Е.Мординов. Его увидел я впервые в сорок пятом году на чурапчинском ысыахе, посвященном Великой Победе. Директор местной школы Г.Д.Ефимов указал мне на солидного мужчину в очках, сидящего на почетном месте тюсюлгэ (круга) для гостей. Навсегда запомнились очки и невозмутимое выражение его лица.

Едва начав понимать по-русски, я сразу же набросился на книги великих мыслителей мира сего. Такова была тяга к знаниям. К тому же меня окружали такие лозунги, как "Учиться, учиться и учиться!", "Коммунистом можно стать лишь тогда, когда обогатишь свою память тем знанием, которое выработало человечество" и т.д. К счастью, Чурапчинское педучилище располагало богатой библиотекой. (В мрачные сталинские годы были извлечены по специальному списку все "вредные" книги и свезены на свалку). Кажется, там были даже книги, когда-то принадлежавшие царским политссыльным. Помню, с каким удовольствием прочитал я книгу Гельвеция "Об уме". А вот "По ту сторону добра и зла" Ницше, сочинения Шопенгауэра, трансцендентальный идеализм Шеллинга так и не смог понять, они вызывали во мне чувство бессилия от собственной неподготовленности. "Свобода есть тюрьма" — это, кажется, из Ницше.

 

Вот почему, поступив в пединститут, я первым делом отправился в большую городскую библиотеку и начал копаться в книгах. Но оказалось, что в институте философию не изучают. Заменившие ее основы марксизма-ленинизма не нуждались ни в какой другой философии. Наше поколение не знало творений выдающихся умов Запада. От этого богатства открещивались, заклеймив его навеки как "буржуазное". Ничего не знали мы о творениях мудрецов Востока. Представления не имели о великих учениях, перед которыми тысячи лет преклонялись сотни миллионов людей, — христианстве, исламе, буддизме. Не знали работ современных философов, экономистов, ни социологии, ни футурологии, ни кибернетики... Гениальные творения лучших представителей человечества остались вне поля нашего зрения. Более того, проявляющих интерес ко всей этой "буржуазной идеологии" преследовали, бросали в тюрьмы, уничтожали.

Вершинами мысли в Советском Союзе считались "Краткий курс истории ВКП(б)", сталинские "Основы ленинизма", "Экономические основы социализма", "Вопросы марксизма и языкознания", его доклады, выступления, краткая биография. Для нашего поколения привычным делом было слушать признания старых коммунистов, что

 

в течение десятков лет они изучали единственную книгу — "Краткий курс"... А ведь это воспринималось как должное.

За годы учебы в пединституте моя тяга к знаниям угасла, мои интересы сузились, укладываясь в спущенный сверху стереотип. Да и времени и сил моих не оставалось на другое, кроме как на лекции о работах Сталина, конспектирование и штудирование книг вождя, восхваления на семинарах. Ведь если по ним не сдашь экзамена или зачета — прощай, стипендия, прощай, учеба.

Схему идеологической установки того времени весьма кратко, но четко разъяснил мне Березовский:

— Ты, Яковлев, дурак! (Мат). Ничего не понимаешь. (Мат). Есть основоположники и есть популяризаторы. Маркс-Энгельс-Ленин-Сталин — основоположники. Они придумывают что-то новое. А остальные так называемые ученые — популяризаторы. Они разжевывают народу идеи, положения основоположников.

Просто и ясно. Если подумать, так, собственно, и было. Ни одну мысль, ни одно предложение ученые не осмеливались высказывать, не сопровождая их цитатами основоположников. Попытки выйти за рамки высказываний Маркса-Энгельса-Ленина-Сталина строго пресекались как "отсебятина".

Приведу такой пример. Миша Иванов слыл среди студентов самым остроумным. Это знали все преподаватели. Однажды на семинаре он поставил всех в тупик таким вопросом: "После Великой Отечественной войны появилось много социалистических государств. Социалистическая система составляет теперь одну третью часть мира. Так можно ли сегодня говорить об исчезновении капиталистического окружения?" Преподаватель (кажется, это была Избекова) оказалась в затруднительном положении. Сталин сказал, что единственное социалистическое государство со всех сторон окружено капиталистической системой. А вот после войны, может, времени не нашлось, он ничего еще не высказал на этот счет. Нельзя уж было утверждать, что социализм, торжествующий на одной третьей части мира, находится по-прежнему в капиталистической осаде. С другой стороны, Сталин еще не отменил свои слова о вражеском окружении. Уж не помню, как удалось преподавательнице выкрутиться перед аудиторией. Но этот вопрос был включен в обвинительное заключение по нашему делу в иной формулировке: "...Иванов в своих выступлениях извращает учение одного из руководителей ВКП(б) и советского правительства о построении коммунизма в нашей стране..."

Так наказывалась самостоятельность мышления.

 

Мы с Березовским довольно долго спорили об основоположниках и популяризаторах.

— Как же так может быть? — возражаю я насколько возможно льстивым тоном, чтобы не раздражать следователя и не вызвать нового потока ругательств. — Как это профессоров, академиков считать всего лишь популяризаторами? Ведь у них огромные, на сотни, на тысячи страниц, работы по марксистской философии.

— Читал их? (Мат)

— Изучали.

— Изучал, да ничего не понял. (Мат). А что есть там нового, кроме высказываний основоположников? Ведь только тем и занимаются они, что без конца разжевывают основоположников? Кто и что нового внес в эту науку, открыл неизвестного, скажи? (Мат).

Березовский был прав. Здесь, в комнате следователя, я действительно понял, что все эти профессора и академики не более чем популяризаторы непререкаемых истин "могучей кучки" пролетариата. Инакомыслящие причислялись к разного рода течениям и бесследно исчезали. От такого открытия и грубого напора следователя я растерялся.

— Ишь ты! (Мат). Ты шибко умный, да? (Мат). Твой Иванов вообразил себя критически мыслящей личностью.(Мат). Видимо, ты такой же. Тоже мне нашлись народники. (Мат).

То ли Березовский накануне прошелся по литературе о народниках, то ли, на его взгляд, мы на самом деле являлись таковыми. Я никогда не считал, что только интеллигентные, образованные люди в состоянии изменить к лучшему жизнь народа, что только им известна истина. Мы, студенты, спорили об этом, и диспуты в нашей комнате будоражили мысль, оттачивали языки. Но мы и не думали о создании организации типа народников. А следователь клонил к этому.

— Критически мыслящие личности движут историю, движут толпу. Вы решили стать такой же силой.

Что ж, читали и мы работу Ленина "Что такое друзья народа", не раз конспектировали ее, подчеркивая слова "герои" и "толпа". Знали, кто такие народники. Теперь вот Березовский ни с того ни с сего обвиняет нас в народничестве. Подобное обвинение, в конце концов, можно было выдвинуть против любого человека, представляющего собой мыслящую личность. По убеждению основоположников и популяризаторов, мыслить есть преступление, расплата за которое неминуема.