Остров ГУЛАГа

В пятидесятых годах под Якутском, насколько я знаю, было три лагеря: первая колония — пересылка, вторая -для инвалидов и "краткосрочников", Намцырская — женская.

Первая колония служила пунктом пересылки и распределения осужденных по разным лагерям, разбросанным по всей территории Якутии. В официальных бумагах она значилась как "Исправительно-трудовая колония № 1", но все арестанты и надзиратели называли ее просто пересылкой. Действительно, через нее, не задерживаясь, перетекала людская река. Особенно мощный поток перекачивался в Аллах-Юньский, Алданский и Хандыгский лагеря. Сло-

восочетание исправительно-трудовая напоминало лозунг немецких концлагерей "Arbeit macht frei. Первая колония и сегодня стоит на том же месте, что и сорок лет назад. Дату ее основания не знаю. Если ехать по портовской дороге, то можно увидеть вдалеке ее вышки и оплетенный колючей проволокой высокий забор.

Первая колония со своим старательно сооруженным высоким забором, призванным отрезать своих обитателей от окружающего мира, несколькими рядами колючей проволоки, караульными вышками, прожекторами, полосой вспаханной земли вокруг была точной копией других тюрем, лагерей и зон. Точно такой же загон был сооружен и вдоль всей сухопутной границы Советского Союза.

Просторный, рассчитанный на множество людей двор вмещал 5-6 длинных бараков, несколько больших и маленьких зданий: контору начальства, пищеблок, каптерку, амбулаторию, больницу, ШИЗО, БУР, ЗУР, КВЧ, АХЧ. Каждый новый начальник считал чуть ли не своим долгом начать работу с переноса зданий на другое место. И начиналась эта строительная кампания каждый раз с вахты. А как же, ведь это был один из важнейших объектов: через распахивающиеся в обе стороны широкие ворота каждое утро выходили на работу колонны арестантов, выезжали, въезжали машины, к тому же крохотная будка вахтера, через которую мог пройти только один человек, не требовала больших познаний и мастерства в плотницком деле. А недостатка в рабочих руках для своих экспериментов в градостроительстве начальники никогда не испытывали. В мою бытность при майоре Мовчане, старшем лейтенанте Цуркане, капитане Кобвасе, лейтенанте Емельченко первая колония имела вполне "приличный", можно даже сказать, "зажиточный" вид.

Каких только фортелей не выкидывает иногда судьба...

Спустя сорок лет мне пришлось дважды побывать в местах, где отбывал два года заключения как враг коммунистического режима. В первый раз — в качестве народного заседателя участвовать в освобождении заключенных.

"Закон что дышло — куда повернул, туда и вышло"... Поступило из центра указание освободить отбывших две трети срока. По прибытии мы потребовали в первую очередь пропустить осужденных по "легким" статьям. "Здесь у нас нет легких, все по тяжким преступлениям — убийцы", — объяснил начальник колонии. Пришлось досрочно освобождать убийц. Указ сверху что приказ, его не обсуждают. Вздыхая от мысли, что в те далекие годы за одно

только неосторожное слово приходилось трубить от звонка до звонка по 10 лет, я исполнил "долг" народного заседателя.

Во второй раз был приглашен на встречу как писатель — с воспитательной целью. Тогда я заметил, как изменился контингент осужденных. Если в первый раз это были в основном приезжие, то на этот раз костяк составляли местные якутские парни, нарушившие закон на почве пьянства. Также я заметил признаки разрушения. Колония и снаружи, и внутри заметно обветшала. Коммунистический режим был еще в силе, тем не менее, на все легла тень всеобщего развала и разброда. Я еще задумался: может, гниение государства, режима как раз и начинается с тюрем?

А в далеком 1952 году первая колония являла собой отдельную самоокупаемую и очень важную ячейку общества, вполне сознающую свою значимость. Да и заключенные были не в пример сегодняшней мелкой шушере — пьяным дебоширам да ворам: все, как на подбор, рослые, крупные, достойные — сплошь полицаи, "власовцы", "оуновцы", осужденные самое малое на 25 лет.

Было в первой колонии свое подсобное хозяйство, как и подобало уважающему себя рабовладельческому учреждению. Мы так же работали без всякого права на вознаграждение, без права на побег, как негры на плантациях Америки.

Было и собственное кладбище "Юрьевское", куда сносили умерших.