НЕТ ПАМЯТИ О ПРЕЖНЕМ;

ДА И ТО, ЧТО БУДЕТ,

НЕ ОСТАНЕТСЯ В ПАМЯТИ ТЕХ,

КОТОРЫЕ БУДУТ ПОСЛЕ.

Экклесиаст

 

Холодное дыхание 38-го

 

В Кытанахе суматоха: "Петьку Коркина арестовали - оказался троцкистом". Сейчас я не совсем ясно помню этого невысокого человека, просто осталось впечатление чего-то яркого и быстрого.

В 1938 году я учился во втором классе Кытанахской школы. Жил у Дьячковских в их доме с пристроем, спрятавшемся в лесу в крохотном местечке со странным названием Уйбан — по имени человека. Поскольку они жили ближе к школе верст на три-четыре, соседей у них всегда было по несколько да еще плюс несколько учащихся. (В 1992 году я как-то во время охоты на зайцев завернул туда поглядеть. Ничего не осталось, будто никто никогда там не жил...) Родные братья арестованного учителя — Кеша с Афоней — тоже жили с нами.

"Троцкист", "враг народа", "вредитель" - эти слова, как и "кулак", "бандит", "партизан", "красный", "белый", вбивались в наши маленькие любознательные головки вместе с буквами и цифрами. Помню таскавшихся за тридцать верст в Чурапчу Кешу и Афоню, пригорюнившиеся лица всех соседей. "Брат у вас троцкист, братья троцкиста", — не раз, наверное, дрались братья за такие слова с другими детьми. У сразу повзрослевших братьев, у мальчиков постарше, тоже живших в Уйбане, были какие-то тетрадки, куда они тайком от малышей что-то записывали. Вечерами, перед сном, мы любили подолгу разговаривать обо всем на свете. Но все это мигом выдуло холодное дыхание 1938 года: угасли разговоры, исчезли секретные тетрадки.

Поднимаю теперь дело учителя Петра Константиновича Коркина, взволновавшее тогда всю Чурапчу, и диву даюсь, из-за какой чепухи все раздулось до таких размеров...

 

Один за другим листаю страницы толстых томов дела № 854, и встают передо мной, как живые, люди из моего детства, той поры, когда я совсем еще малышом только перешагнул порог школы и знаний: мой первый учитель Тимофей Петрович Гуляев, мои первые директора Федот Алексеевич Константинов, Николай Саввич Соловьев, школьные учителя Антипины, Ермолаевы, Спиридоновы, тогдашние школьники Башарины, Сидоровы...

В те годы начальником райотдела НКВД сидел неизвестно откуда взявшийся и неведомо куда сгинувший очень жестокий, властолюбивый человек по фамилии Раат, о котором долго еще люди вспоминали с ненавистью. Он, по указу начальника IV отдела ГБ НКВД ЯАССР Беляева (того самого палача, вместе с Разиным, Дорофеевым, Винницким мучившего в 1938 году немало людей), арестовал Коркина П.К. 7 августа 1938 года.

Допрос свой Раат начал так: "Следствие располагает данными о вербовке вас в контрреволюционную организацию врагом народа Жирковым, по заданию которого вы проводили антисоветскую агитацию". Нарком просвещения И.Н.Жирков в то время, как враг народа, сидел в тюрьме.

Для такого закручивания дела был следующий повод: заведующий районным отделом просвещения снял Петра Константиновича с работы. Но Коркин поехал в город, пожаловался Жиркову и добился восстановления.

Так с чего же началось это громкое дело, заставившее тревожно биться сердца всех учителей Чурапчинского района?

Все началось со взаимных жалоб. Жалобщики того времени, оказывается, и не пытались, подобно сегодняшним, прикрываться всякими благовидными намерениями — без всяких прикрас, прямо озаглавливали свои жалобы "Донесениями".

Коркин в своей жалобе на директора ссылался на то, что развалилась печь в школе, вместо 320 саженей стопили 583, в школе ужасный холод (хотя я не помню, чтобы тогда мерз в школе, вот в годы войны действительно мерзли); в классах нет столов, стульев, учителя все свои учебные пособия вынуждены носить на руках (мы все же учились за партами, насчет учителей не знаю); учащимся всех классов не хватает учебников по всем предметам, директор не смог достать наглядные пособия; истратил на собственные нужды 805 рублей из школьной казны; 37 детей бросили школу.

 

Как говорится, дальше — больше. 28 января 1938 года теперь уже директор школы пишет донесение на него. Видимо, с этого все и началось. Приведу письмо целиком.

"В 1937-38 учебном году в Кытанахской школе работает русский учитель В.А.Бернер. Когда он собрался в город (на зимние каникулы), оказалось, что ему не в чем ехать, и Коркин в целях наживы продал Бернеру за 300 рублей полушубок, купленный им в городе летом позапрошлого года за 90 рублей. Бернер за неимением выхода вынужден был купить. Но я одолжил ему свое пальто и заставил вернуть полушубок. Вот как настроен он в отношении к русским, ни во что их не ставит, всегда и во всем старается ущемить. Поэтому он как нельзя лучше подходит под стремление троцкистов настраивать народы друг на друга. Таким образом способствует козням классовых врагов".

Какие громкие скандалы поднялись после этого письма в Кытанахской школе! Учителя сами на себя навлекли шквальный огонь. 20 апреля 1938 года состоялось заседание Чурапчинского райкома ВКП(б). Заведующий районе информирует об итогах проверки в Кытанахской школе, вносит предложение уволить с работы учителя Тоскина, дело директора Константинова — рассмотреть на заседании райкомола. Еще в постановление райкома вошел такой интересный пункт: "Предложить завроно и директору школы исключить из школы выдающегося дезорганизатора учащихся для извлечения урока для учащихся". Вот как! А ведь еще надо было выбрать этого безымянного дезорганизатора. Выборочный отстрел в духе времени!

Через месяц, 26 мая, председатель аттестационной комиссии К.Д.Потапов представил итоги аттестации учителей Кытанахской школы: Тоскин с работы не снят, Коркин восстановлен. Постановление гласит, что в школе никакого национализма нет.

Но разве остановишь упрямого якута? В райотдел НКВД поступает жалоба заведующего районе на восьми страницах. Опять разгорается скандал, учителя разделяются надвое: кто-то защищает Коркина, кто-то порицает его.

Потом судебная коллегия Верховного суда ЯАССР по уголовным делам определила, что это дело началось с обычной склоки, сведения личных счетов и получило продолжение в итоге неправильного ведения следствия.

Если рассмотреть политические дела, как правило, причиной скандала служили вражда людей, преследование друг друга, их непримиримость, злопамятность, непрощение, долгая тяжба. Органы, разжигая эти низменные людские страс-

 

ти, раздували мыльные пузыри - процессы разного рода. Неужели и теперь мы, стоит повернуться вспять временам, опять поддадимся подобным уловкам, кинемся уничтожать, топить друг друга? Когда же поумнеем? Кому на глаза попадутся эти строки, подумайте, учитесь на горьком опыте предыдущих поколений.

Настоящим примером разжигания вражды стали коварные действия Раата в тогдашней Чурапче.

В дело П.К.Коркина были замешаны учителя почти всех школ Чурапчинского района, преподаватели педучилища, студенты пединститута, учащиеся Кытанахской школы. До недавнего времени это было "государственной тайной", доступа к которой нет, разглашать которую было смертельно опасно. Потому и казалось все спокойно внешне. Но кто сосчитает, сколько незаживающих ран, кто знает, какой непреходящий страх оставили в сердцах людей эти годы, это дело? В том числе хорошо мне знакомых, дорогих мне людей?

В качестве свидетелей по делу П.К.Коркина прошли через жесткий допрос Раата: учителя Сыланской школы Макаров Е.Н., Парфенов П.Н., учителя Кытанахской школы Попов М.К., Спиридонов И.И., Попов Р.П., учитель Чурапчинской школы Бернер В.А., учитель Амгинской школы Соловьев Е.Н., учителя Алагарской школы Ермолаев Н.Н., Коркин Н.С., учитель Телейской школы Гуляев Т.П., заведующий партийным кабинетом Яковлев М.И., учитель Болтогинской школы Борисов Г.С., преподаватели Чурапчинского педучилища Алехин В.С., Мигалкин С., директор Чурапчинского педучилища Потапов К.Д., студент пединститута Протопопов С.С., заочник педучилища Парфенов И., студенты Чурапчинского педучилища Спиридонов Г.Ф., Макаров Д.Ф., учащиеся IV класса Башарина Д., Спиридонова Д., учащийся VI класса Сидоров И.

Какое же тяжкое преступление совершил незаметный сельский учитель начальных классов с семиклассным образованием Коркин П.К., что так взбудоражил жизнь всего района? Вот они — эти преступления:

— когда учился заочно в Чурапчинском педучилище, выразил желание изучать уроки анатомии и физиологии на якутском языке;

— на уроке анатомии спросил, одинаково ли устроено горло у русских и якутов;

— сказал, что учитель Бернер В.А., приехавший в Кытанах из Ленинграда, не так рассказывает биографию Горького в VII классе;

 

— сказал, что если при коммунизме во всем мире должен быть единый язык, то таковым будет якутский;

— клеветал на Харитонова В.П., что тот во время выборов вел агитацию в хотоне;

— обозвал директора школы Яковлева М.И. врагом народа и вредителем;

— наказывал братьям Кеше и Афоне, чтоб они нарочно шалили в школе, подговорил плюнуть в окно учителя Бернера.

Вот это всем преступлениям преступление, недаром переполошились органы, а? Смешно, иного слова нет.

Но даже из такой белиберды тогда можно было раздуть что угодно при старании и желании. Более прогрессивная, смелая часть учительства стала на сторону Коркина, из-за чего Раат 25 ноября задумал открыть отдельные дела на М.К.Попова, И.И.Тоскина, К.Д.Потапова и на учащихся Кешу Матвеева и Афоню Матвеева. Дело начинало принимать дурной оборот. Тоскин с Поповым могли поплатиться за заступничество Коркина, братья Матвеевы - единственно за свою мальчишескую неуемность и баловство. А директор педучилища Потапов имел неосторожность перечить Раату при допросе. В сентябре 1938 года, вызвав на допрос, Раат долго пытался взять над ним верх. В конце концов Константин Дмитриевич вынужден был сказать: "Я отказываюсь от дачи показаний вообще, так как мне кажется, что ведущий следствие начальник РО Раат имеет со мной личные счеты из-за критики мною его на общерайонном партсобрании 6 июня сего года". Наверняка следователь записал эти слова, рассчитывая впоследствии обернуть их в свою пользу. Откуда он мог знать, что случится в далекой Москве через несколько месяцев? Поистине "человек предполагает, а бог располагает".

Говорят, начальник райотдела НКВД Раат при допросе открыто клал на стол пистолет. Судя по его неграмотным протоколам, пестрящим многочисленными ошибками, запуганные, робкие, нерешительные сельские учителя безропотно подписывали все, что он им подсовывал. В том числе и мой первый учитель Тимофей Петрович.

"Вопрос: Расскажите об антисоветской националистической агитации и деятельности (ни больше ни меньше!) Коркина в Кытанахской школе.

Ответ: Коркин, будучи учителем вышеупомянутой школы, систематически занимался распространением антисоветской националистической агитации и проводил антисоветскую деятельность..."

 

В чем эта его деятельность выражалась? Директора обозвал вредителем, а учеников — болванами.

Подходил конец "ежовщины". Были отозваны обратно гастрольные столичные палачи Винницкий и Разин, Дорофеев и Беляев. Маховик репрессии застыл в нерешительности, как будто даже повернулся на несколько градусов в обратную сторону... Грозный Раат куда-то испарился: исчез так же незаметно, как и появился. Были выпущены арестованные, следователей заменили другие, начался пересмотр дел.

Видимо, на этот раз следствие шло совершенно иначе, мой учитель резко изменил свои показания.

"Вопрос: Расскажите следствию об антисоветской агитации бывшего учителя Кытанахской неполной средней школы Коркина П.К.

Ответ: Ничего не знаю об антисоветской агитации Коркина П.К.

Вопрос: Следствием установлено, что Коркин П.К. во время заочной сессии 3—4 апреля 1938 года и 9 января 1938 года в общежитии, будучи в комнате № 4, в вашем присутствии проводил антисоветскую агитацию против партии, комсомола. Требую дачи правдивых показаний по этому вопросу.

Ответ: Еще раз подтверждаю: в моем присутствии Коркин П.К не проводил антисоветскую агитацию против партии и комсомола..."

А студент I курса Чурапчинского педучилища Спиридонов Г.Ф. на суде сказал: "Я ничего не показал на предварительном следствии. Следователь Раат сам писал и предложил мне подписаться, не читая протокола допроса. Потому что я про Коркина не знаю. Он хотел арестовать за то, что я не показывал по делу Коркина. От этого я вынужден подписать в протоколе допроса, не зная, что там написано".

Почти все опрошенные повторно свидетели доказали невиновность Коркина.

Сам же Петр Константинович признался: "Мое признание о моей якобы антисоветской агитации является результатом запугивания и принуждения гр. Раата, ведшего следствие по моему делу... Протоколы допросов мне на подпись предъявлялись без прочтения их, а давал перевод на якутском языке на отдельной бумаге, коих я не подписывал..."

7 декабря 1939 года Коркин П.К., арестованный по части 1 ст. 58-10 УК РСФСР, был освобожден за доказан-

 

ностью невиновности. Но тюрьма подорвала без того слабое его здоровье, и Петр Константинович прожил после этого недолго.

Дело учителя Коркина П.К. 1938 года было нашим первым политическим крещением. В наши маленькие невинные сердца проник страх перед чем-то неведомым, страшным и опасным. Исчез Ойунский, каждый день приносил вести все о новых и новых "троцкистах", "вредителях", "врагах народа". На обложках тетрадей нам велели замазать чернилами надпись "Фабрика им. Бубнова", мол, враги народа на обложках тетрадей с изображениями трех богатырей и Пушкина написали опасные вещи. Мне было интересно, что же такое там было, но ничего не нашел. Нельзя стало писать, что хочешь, болтать, что думаешь. В чистые детские души 1938 год заронил первые искры страха.