Отстрел умов

 

Наше поколение было воспитано атеистами. Веру в Бога заменила вера в Ленина, Сталина. Если по правде, то марксизм-ленинизм на самом деле никогда не был никакой наукой, а был религией.

Еще до моего поступления в школу в Быйакыйе с нами жил наш зять Василий Чепалов, очень любивший детей. Постоянно играл с нами, с совсем еще малышами. Устраивал соревнования по перетягиванию палки. Как только заканчивались приготовления: перевернута длинная скамейка, используемая вместо упора для ног, подготовлен кушак вместо каната, — все оборачивались, как учил нас зять, к висевшим на стене портретам Ленина и Сталина, просили их дать побольше силы.

— Ок, Ленин дал мне силу! — иногда восклицал зять и рывком выдергивал из наших маленьких рук веревку.

Иногда же делал вид, что совсем обессилел:

— О, на этот раз Сталин тебе дал силу!

А мы каждый раз так просили у этих портретов сил. Иной раз, обижаясь, что дают ее только зятю, в сердцах подскакивали к ним и замахивались палкой, как сказали бы позже — чуть не совершали опасную политическую акцию (за порчу портрета вождя полагалось 25 лет срока). Когда мы поднимали такой шум, дедушка, прислушивавшийся к нашего гомону, тихонько укорял зятя — красного партизана:

— Да что ты, в самом деле, игр других, что ли, нет?

Потом в школе — вступление в октябрята: прикрепляли к груди огромные звездочки, сшитые из красного ситца. Потом — пионерское детство: "К борьбе за дело Ленина-Сталина будьте готовы!" — "Всегда готовы!" Салют. Клятва комсомольца... — идеологическая обработка неокрепших умов... По всей стране... не одного поколения...

"Поймаем на улице любого и докажем, что он враг", -

 

как говорили следователи МГБ. Сперва я не верил, принимал за простое хвастовство. Но эти слова работников органов отнюдь не были пустым бахвальством. Потому что в каждом из нас сидел недостаток, с которым коммунистический режим не мог примириться. Это данная природой человеку способность думать, его разум. А в человеке ничто так не жаждет свободы, не приемлет любой несвободы, как мысль. Ее полет, стремление познавать не зависят от человека, неподвластны ему. Каждый раз, выходя за жесткие, установленные специальными органами режима рамки, призванные контролировать умы, направлять только на одну узкую тропу — восприятие жизни согласно марксистско-ленинской теории, разум человеческий нарушал основанные коммунистами законы. Понимая это, коммунистический режим установил новые законы с целью поймать, захватить в свои руки, уничтожить основное человеческое качество, без которого человек и не может называться человеком. 58-я статья УК РСФСР, не менявшаяся в течение 34 лет (1926—1960 гг.), была призвана служить этой цели.

58-1 — измена родине (еще начиная со времен бояр стоило крикнуть "Измена!", как начиналось беспощадное избиение противников власти);

58-2 — вооруженное восстание;

58-3 — связь с другими враждебными странами;

58-4 — пособничество буржуазным агентам;

58-5 — изготовление фальшивых документов;

58-6 — шпионаж;

58-7 — вредительство;

58-8 — террор;

58-9 — диверсия;

58-10 — антисоветская агитация;

58-11 — групповщина;

58-12 — недоносительство;

58-13 — враги революции царских времен;

58-14 — саботаж.

Эти статьи можно было поворачивать как угодно. Все зависело от политики партийной номенклатуры. Мы знаем, что по этим контрреволюционным статьям были брошены в тюрьмы 3,8 миллионов человек, из них 800 тысяч были расстреляны. В одной только Якутии число реабилитированных достигло 2984 человек.

Наиболее часто применяемой из всех пунктов 58-й статьи был пункт 10 — за антисоветскую агитацию.

Что за собой представляет статья 58-10?

 

Это была попытка тотального контроля общественного разума.

Советскому человеку разрешалось думать только согласно марксистско-ленинской теории. Поскольку детекторов человеческой мысли не было, установить повсюду мониторы для слежки за каждым движением, поведением, словом и контактами каждого гражданина страны не было возможности, вместо них с не меньшим успехом, как пишет Оруэлл, органы использовали осведомителей ЧК, ГПУ, НКГБ, МГБ, КГБ и миллионы безгранично верных солдат партии, которые успешно справлялись со своими функциями, зорко выслеживая каждого, кто хоть чуть-чуть отступился или мог отступиться от идеалов коммунизма, сигнализируя об этом в соответствующие органы, давая им возможность заблаговременно изымать из общества "вредные элементы".

Из анализа изученных в архивах дел видно, что чаще всего в вину людям ставились их слова, разговоры. Но как может человек не разговаривать, не делиться наболевшим? И вряд ли кто станет контролировать каждое свое слово везде и всюду. Тем более — если началась ссора или горячий спор. Нельзя забывать и то, о чем писал в своем дневнике Илья Чепалов: "Очень болезненная вещь — жалеть о напрасно сказанных словах с целью задеть кого-то в запальчивости". А ведь это свойственно каждому из нас. Особенно же это касалось нас, молодых студентов с нашим юношеским максимализмом, вечно стремившихся идти от противного. Старики, чьим основным занятием были разговоры, тоже должны были расплачиваться за свое пристрастие. Как было ограничиться им односложными "да-нет", "иди-приди", как не повспоминать былую жизнь, свою молодость, выпавшую на царское время, не поделиться предчувствиями, вещими снами, не пофилософствовать? Правда, потом действительно появилась иная порода людей. "Постоянно делятся мнениями, так нельзя", — говорил секретарь райкомола, стоявший со мной, молодым учителем, на одной квартире.

— Если разговаривают двое, один из них дает другому информацию, короче, агитирует: доводит свое мнение, перетягивает на свою сторону, — объяснял следователь МГБ Березовский. — А чем больше слушателей, тем яснее признаки агитации.

Выходило, говорить с людьми опасно для жизни.

За ведение дневника молодого учителя на десять лет посадили в тюрьму: оказалось, писать тайны своего сердца

 

(ведь в этом дневнике никакой тяжкой вины, за что следовало изолировать автора на такой долгий срок от общества, нет!) — преступление: он не должен был бояться войны, читать любимых писателей и поэтов, описывать реальные события, а должен был думать газетными штампами, говорить языком официальной пропаганды.

Нам рассказывали историю студента Винокурова Ивана Ивановича, из Чурапчинского педучилища ушедшего на войну и расстрелянного за свои письма, в которых писал правду о фронте. Одно из его писем мне довелось читать: парень просто писал о трудной фронтовой жизни.

Студент педучилища Дьячковский задал вопрос во время собрания, мы с Мишей Ивановым выступили на семинаре, а вышло — совершили преступление. Так неужели власти могли простить Дудкину, Фишеру, Сулькееву их веру в Бога? Помню, с какой тщательностью работники МГБ изучали, как Миша Иванов конспектировал лекции, произведения классиков, что подчеркивал, какие пометки ставил. Тотальная слежка проникла даже в семейные отношения, восстановила жену против мужа, сына против отца. Об этом свидетельствуют архивные документы.

В каком еще государстве, кроме фашистского тоталитарного, было возможно такое?

И на воле, и в тюрьме я знал многих, проходивших по статье 58-10. Перелистывая пухлые тома старых дел, вспоминаю тех живых в моей памяти людей и... Нет, этого нельзя понять и простить.

Чем больше углубляешься в эти дела, тем ярче вырисовывается истинное лицо ЧК, ГПУ, НКВД, МГБ, КГБ, яснее становятся механизм, основное направление, общая картина политического сыска. Если б знать тогда, каким бестолковым, страшным в своем бессмыслии делом занимались те самые работники органов, на которых простые люди смотрели со страхом, смешанным с уважением и преклонением, как на людей особого сорта — особо доверенных государства и партии.

Вся их задача заключалась в одном: любыми путями и методами подавить волю людей, превратить в унифицированную однородную массу, послушную воле коммунистического режима.

Особо опасными для коммунистического режима темами разговоров были следующие:

— положительные отзывы о дореволюционной жизни, поскольку это умаляло значение совершенной большевиками революции и их роль спасителей народа;

 

— отрицательные отзывы о построенной коммунистами жизни (это было особо преследуемо);

— критика коллективизации, колхозной жизни;

— критика коммунистов, коммунистической партии;

— любое слово против вождей партии; тут тоже в целях запутывания следов и создания поля маневрирования никогда прямо не назывались имена руководителей партии, ставших объектами критики: "клевета на одного из руководителей партии и правительства" — писалось в документах;

— защита таких "врагов народа", как П.Ойунский, М.Аммосов и другие;

— защита "буржуазных писателей-националистов" Кулаковского, Софронова и Неустроева прибавляла еще 59-7статью — обвинение в национализме.

Я перечислил только основные темы.

Если копать глубже, можно увидеть, каким образом осуществлялась на практике насильственная деформация человеческого разума, искусственное вживление в умы координат коммунистической идеологии — теории, созданной усилиями четырех человек.

Особое внимание МГБ уделяло организациям, причастным к процессу воспитания и обучения, учителям.

О том, что происходило в Чурапчинском педучилище, видно из дела А.И.Бурцева и других. А в Вилюйском педучилище в 1948 году был репрессирован преподаватель А.К.Сивцев. Якутский пединститут в эти годы МГБ считало гнездом национализма. В поисках антисоветчиков, националистов были буквально перевернуты верх дном учебные заведения республики, готовящие педагогических кадров.

Так неужели не привлекли бы внимания МГБ сами учителя, непосредственно работающие над формированием личности молодых людей, их умов?

Я уже вспоминал, какому террору в 1938 году подверглись учителя Чурапчи по совершенно ничтожному поводу.

За учителем учителей Н.Е.Афанасьевым, автором первого учебника на якутском языке, была установлена слежка.

В 1942 году всплыло "дело Горного района": были осуждены поэт Ф.Г.Винокуров-Даадар и учитель К.Г.Мамаев, студенты А.И.Тимофеев и С.Г.Сергеев.

В 1945 году в Нюрбе были арестованы учитель, поэт М.П.Иванов, П.М.Николаев, С.М.Кушатов.

 

В 1946 году — дело вилюйских учителей.

В 1954 году по делу о "фактах бандитизма в Таттинском районе" тоже началось преследование учителей и учащихся.

Это далеко не полные данные. Думаю, кто-нибудь обязательно доведет до конца изучение всех мытарств якутского учительства в эти годы.

Тотальный контроль за сознанием всего общества, попытка загнать его в раз и навсегда определенные рамки были лишь одной из основных составных частей программы искусственного построения коммунизма, выдуманного коммунистическими вождями. Конечной целью этой целенаправленной обработки было формирование безликого, воспитанного на примерах выхолощенного коммунистическим режимом подобия истории, впитавшего только дозволенные порции знаний, безгранично верного делу социализма и коммунизма, преклоняющегося перед новыми божествами — партией и его руководителями — советского человека. В итоге упорного, последовательного обучения и воспитания за 70 лет, действительно, выросло поколение подобных людей. Таким образом, сегодняшнее наше сознание — заранее запрограммированное сознание, параметры, направление которого были определены давным-давно. Оно развивалось не по законам человеческой природы, а по искусственному пути. Мне кажется, это особенно отрицательно сказалось на малочисленных народностях, только-только вступавших на путь цивилизации - нарушена историческая память народа, подменена ложными ориентирами. Потребуются большие усилия новых людей, нового поколения для восстановления разрушенного и утерянного.