НА САМЫХ ВЕРХАХ

 

Мои отношения с Успенским если и были лишены некоторых человеческих черточек, то, во всяком случае, нехваткой оригинальности никак не страдали. Из положения заключенного и ка

 

торжника я одним мановением начальственных рук был перенесен в положение соучастника некоей жульнической комбинации, в положение, так сказать, совладельца некоей жульнической тайны. Успенский имел в себе достаточно мужества или чего-то иного, чтобы при всем этом не делать честного выражения лица, я — тоже. Так что было взаимное понимание, не очень стопроцентное, но было.

Успенский вызывал меня по несколько раз в неделю в самые неподходящие часы дня и ночи, выслушивал мои доклады о ходе дел, заказывал и цензурировал статьи, предназначенные для «Перековки», Москвы и «братских компартий», обсуждал проекты сценария спартакиады и прочее в этом роде. Иногда выходили маленькие недоразумения. Одно из них вышло из-за профессора-геолога.

Успенский вызвал меня, и вид у него был раздраженный.

— На какого черта вам этот старикашка нужен?

— А я его в волейбол учу играть.

Успенский повернулся ко мне с таким видом, который довольно ясно говорил: будьте добры дурака не разыгрывать, это вам дорого может обойтись. Но вслух спросил:

— А вы знаете, какую должность он занимает в производственном отделе?

— Конечно, знаю.

— Ну-с?

— Видите ли, товарищ Успенский... Профессора X. я рассматривал в качестве, так сказать, коренного номера спартакиады... Самый ударный момент. Профессор Х известен в лицо — и не только в России, а, пожалуй, и за границей. Я его выучу в волейбол играть — конечно, в его годы это не так просто. Лицо у него этакое патриархальное. Мы его подкормим. И потом заснимем на кино: загорелое лицо под сединою волос, почтенный старец, отбросивший все свои вредительские заблуждения и в окружении исполненной энтузиазма молодежи играющий в волейбол или марширующий в колоннах... Вы ведь понимаете, все эти перековавшиеся урки — это и старо, и неубедительно: кто их там знает, этих урок? А тут человек известный, так сказать, всей России...

Успенский даже папиросу изо рта вынул.

— Н-не глупо придумано, — сказал он. — Совсем не глупо. Но вы подумали о том, что этот старикашка может отказаться? Я надеюсь, вы ему о... вообще спартакиаде ничего не говорили.

— Ну, это уж само собой разумеется. О том, что его будут снимать, он до самого последнего момента не должен иметь никакого понятия.

 

— Т-так... Мне Вержбицкий (начальник производственного отдела) уже надоел с этим старичком. Ну, черт с ним, с Вержбицким.

Только очень уж стар ваш профессор-то. Устроить разве ему диетическое питание?

Профессору было устроено диетическое питание. Совершенная фантастика!