- 222 -

33. Окончание войны и демобилизация

 

Кончился праздник, начались будни. Конец войне, надо думать о демобилизации и о работе. С демобилизацией мне пришлось повозиться: несмотря на мой возраст и на то, что командир дивизии поддержал мою просьбу, я получил несколько отказов, и только в феврале 1946 года меня, наконец, демобилизовали.

 

- 223 -

И тут передо мной опять встал грозным призраком анкетный вопрос. Как быть? Продолжать линию, начатую в армии, и скрывать свое прошлое или рассказать в автобиографии нею свою историю?

Хорошенько подумав, я решил никаких признаний не делать. Исходил я при этом из нескольких предпосылок - частью верных, частью неверных. Я не верил, в отличие от некоторых прекраснодушных товарищей, что Сталин после победоносной войны будет править страной более мягкими методами и что "война все спишет". Но зато я поверил ходившей по Москве легенде, что в октябре-ноябре 1941 года, во время прорыва немцев к Москве, органы безопасности, запаниковав, сожгли весь свой архив. Следовательно, рассудил я, они сожгли и личные дела зэков, которые должны были "храниться вечно". А значит, проверить мою анкету будет невозможно.

Демобилизовавшись, я пошел в дирекцию строящегося в Кутаиси автозавода, чтобы узнать, нет ли у них вакансий в плановом отделе. На руководящую работу я не стремился, не хотел быть на виду, но начальник планового отдела, расспросив меня о прошлой работе, предложил мне должность своего заместителя и повел к директору завода Букия.

Борис Самсонович Букия встретил меня хорошо, но первым долгом спросил, есть ли у меня диплом об окончании института. Диплом, сказал я ему, утерян в суматохе эвакуации, но я думаю, что в Москве, в Плехановском институте я смогу получить дубликат.

— Хорошо, - сказал Букия, - мы вас зачислим на работу временно и сразу дадим вам командировку в Москву, чтобы вы могли оформить получение диплома.

Приехав в Москву, я сразу пошел в Плехановку. Оказалось, однако, что наш институт теперь разделен на несколько институтов, и я, помытарившись по нескольким канцеляриям, наконец, оказался перед столом секретаря декана Планового института, созданного на базе нашего организационно-хозяйственного отделения экономического факультета.

Увы, помочь мне она не могла. Архивы института, как она сообщила, сгорели в 1941 году при бомбежке, и она может выдать только справку об этом.

Я уже собрался было уходить, как из кабинета вышел декан. Вглядевшись в меня, он сказал:

— Здравствуйте, вы меня не узнали? А я вас помню, я учился на том же отделении, что и вы, только одним курсом моложе.

Я действительно его не узнал и не помнил фамилии, которую он назвал, но совет он мне чал дельный. Нужно, сказал он, получить письменное подтверждение того, что вы учились в институте и окончили его, от трех профессоров. Он дал мне адреса двух профессоров - Мендельсона и Ястремского и сказал, что третьим будет он сам.

Пошел я сначала к профессору Мендельсону. Он принял меня очень тепло, хотя прекрасно знал, что я был в ссылке и лагере, и подробно расспрашивал меня о моих злоключениях. правку он мне, конечно, дал. Дали такую же справку и профессор Ястремский, и нынешний чекан, и на основании этих трех справок Плановый институт выдал мне копию диплома. Меня «числили в плановый отдел Кутаисского автозавода уже на постоянную работу. А вскоре после этого начальник планового отдела Ровинский был отозван в Москву, и меня утвердили начальником отдела.

Конечно, была еще морока с оформлением моего допуска к секретной переписке. Я под разными предлогами затягивал заполнение анкет и прочих бланков, но, в конце концов, пришлось уступить настояниям начальницы спецотдела. Вскоре из Москвы поступило уведомление о допуске меня к секретной переписке. Значит, моя "липа" прошла. Казалось бы, это свидетельствует о том, что у органов безопасности отсутствуют данные о моем прошлом?

Не тут-то было!

 

* * *

 

Существует несколько вариантов того, как и откуда началась антисемитская кампания в Советском Союзе. Излагать их здесь я не буду, но один из вариантов, имеющий непосредственное отношение к той отрасли хозяйства, в которой я работал, попробую пересказать.

В мае 1948 года, после того, как образовалось государство Израиль, началась война меж-

 

- 224 -

ду евреями и арабами. Советская пресса сначала освещала эти события в тоне сочувствия по отношению к Израилю и израильтянам, но когда появились заявления от советских евреев с просьбой разрешить им выезд в Израиль для участия в войне против арабов, Сталин воспринял это как проявление антипатриотизма и антисоветизма. Тех, кто подал такие заявления, стали снимать с ответственных постов и просто увольнять с работы, а некоторых обвинили в сионизме и арестовали. С этого, говорят, и началась кампания против евреев, вошедшая в историю под псевдонимом "борьбы с космополитизмом".

Немало таких заявлений было подано и в дирекцию Кутаисского автозавода от работавших на заводе евреев.

Директор завода Букия, человек, хорошо осведомленный о настроениях "в верхах", распорядился эти заявления никуда не отправлять, а когда обстановка окончательно прояснилась, приказал уничтожить их. Так он спас от репрессий многих заводских евреев.