Сибирская язва

Врачи и фельдшера больничных бараков инвалидного лагеря Баим сбежались в Центральную больницу. Дежурка была полна людьми в белых халатах. Посередине, на кушетке, лежал до пояса обнаженный молодой нацмен. На левой стороне его груди расцветал удивительный цветок. Вокруг багровой сердцевины рос и ширился венчик из золотистых пузырьков. Пузырьки лопались, и из них вытекали как бы капли росы. Все напряженно наблюдали за возникающим отеком всей половины груди и цветком, достигшим уже размеров блюдечка. Перед нами была бурно развивающаяся кожная форма сибирской язвы. Сомнений ни у кого не оставалось, но ждали ответа из лаборатории. И он пришел: антракс (сибирская язва).

Еще до лабораторного ответа в Маргоспиталь был послан гонец за сибироязвенной сывороткой. Старшая сестра больницы готовилась ее вводить.

Обсуждали план действий. Первоначально хотели ввести карантин — никого не выпускать и никого не впускать в больницу. Потом пришли к более разумному решению: освободить одну из палат, поместить туда больного и ухаживающую за ним сестру, которая будет его перевязывать, делать нужные уколы и вливания. Если все пойдет хорошо, то в течение месяца больной может поправиться. Все выделения больного и использованные перевязочные материалы будут сжигаться в кочегарке больничной кухни. Часть палаты решили отгородить, устроив для сестры подобие комнаты.

Все строжайше соблюдалось. Поправившийся больной был вымыт и переведен в общую палату. Милая улыбающаяся отшельница,

с честью выполнившая свое дело, рассказывала нам, что главная трудность для нее состояла в том, что ее пациент хотел молиться, а для этого он должен был падать ниц и лежать на полу. Это разрушало повязку, выделения из язвы пачкали белье и приходилось загрязненную рубашку отсылать на сожжение.

Наш воскресший уже ходил по коридору, спускался и на нижний этаж. Все его знали и радовались, что он здоров. Внизу находился склад вещей больных. Свободного времени у кладовщика, сидевшего в дверях этого склада, было достаточно, и он с жадностью читал. Удивляло меня то, что чтение не оказывало на него ни малейшего воздействия. Кладовщик продолжал говорить совершенно простонародно. Например, «евонные вещи»! Его так за глаза и звали. Так вот, «Евонные вещи» приветливо улыбнулся поправившемуся сибироязвеннику и, желая доставить ему радость, сказал: «Скоро тебя выпишут — все новое получишь. И полушубок первого срока! Твой старый-то был заплата на заплате — все сожгли. Зараза!» Что тут случилось с нашим пациентом! Сначала все думали — внезапное помешательство.

Он бился головой о стену, кричал только на своем языке, совсем обезумел. Оказалось, что под всеми заплатами у него были зашиты деньги, которые он копил для близкого освобождения. Был он возчик, расконвоированный, правдами и неправдами, продажами и процентами за услуги копил эти деньги.

Мы старались убедить его, что главное в том, что он жив остался. Но он был безутешен.