«ЗЕЛЕНЫЙ ПРОКУРОР»

Чем слабее и наивнее люди в неволе, тем охотнее они мечтают о приключениях в условиях свободы. Начиная отбывать свои сроки, сначала очень неконкретно они думают о теплой половине года, о солнце и тепле за пределами стен тюрьмы и ограждений лагерных зон.

Они, как правило, не понимают, что сложность осуществить побег—не момент оказаться за пределами надзора охраны и конвоя, а трудность выжить первую неделю в условиях скрытности, сохранить силу для передвижения, уметь при этом отдыхать, бороться с голодом, не вызывать подозрения своим видом и поведением. «Зеленый прокурор» дает мало комфорта для того. Сырость, холод, летний зной, овода или комары, неумение жить в условиях дикой природы через два—три дня обессиливают беглеца.

Жители городов, ослабленные физически неволей, при плохо подготовленных побегах, особенно групповых, или «нарывок», как правило, через неделю бывают пойманы, затравлены собаками, избиты или убиты. Чаще всего наибольшая трудность и провал побега зависят от незнания местности и системы охранных застав и служб. «Зеленый прокурор» не ласков, и беглец должен это реально предвидеть.

Даже при удавшемся побеге обеспечить себе легальное проживание на длительный период просто невозможно. Паспорт, трудовую книжку не очень сложно раздобыть, но как сделать военно-учетные документы, если они ведутся без твоего участия, ты их не видел и не увидишь со дня приписки и до снятия с воинского учета.

Быть пожизненным нелегалом, этаким «вечным зайцем», подходит не всем. Кроме этого, в периоды войн нарушение воинского учета наказуется, как дезертирство, и бежать из заключения для того, чтобы получить новый срок по другой статье, никому не хотелось.

И все-таки побеги были, разные и редко удачные. В моей памяти их немало, и в том числе моих лагерных друзей и знакомых. Побег «на волю» всегда вызывал восторженные чувства у оставшихся в неволе, независимо кто убежал — вор, хулиган или контрик.

Их было бы очень много, если бы люди в зонах были физически крепкими, а не истощенными до предела, умирающими дистрофиками.

Упомяну наиболее запомнившиеся. Летом 1938 года по Онежскому озеру ходили суда разного класса, принадлежавшие Беломорско-Балтийскому комбинату НКВД, с командами судов из зэков. Во время зимних стоянок или приходов в порт Шала команды жили в зоне. В июне, июле, при-

няв на борт пушное и кожевенное сырье Пудожского Райпотребсоюза, судно класса «Соловецкая рыбница» не пришло в порт назначения - Петрозаводск. Груз и команда исчезли. Штурмана — первого помощника капитана я хорошо знал. Жили мы в одной секции барака. Это был моряк по воле, нервный и очень желчный человек старше 30 лет. Любовь к авантюрам была его страстью. Звали его Ульян, с какой-то короткой фамилией, я не вспомню сейчас. Никто из команды в шесть человек пойман не был.

Очень близкий мне одногодок, студент-химик Киевского университета Иван Дорожка, ушел ночью из зоны через подкоп, с лагпункта Бачалово в Карелии. Интересно его осуждение. Он снимал номера на облигациях займов и наносил новые по таблице выигрышей. Облигации были семейные. Его старший брат, большой партийный чин, пачкой подал их для проверки в сберкассе. Некоторые из облигаций оказались совсем без номеров. Ивану пришлось искупать оплошку брата и сознаться.

В страшный военный 1943 год меня очень звал в побег осужденный за растрату земляк-северянин, пожилой человек. Мы содержались в лагере Осиновка, недалеко от Пукса-Озера. Мне оставалось сидеть чуть меньше двух лет. Я не пошел. Была зима, я сильно истощен. Он успешно ушел днем с рабочей зоны. Ему помогли с воли, он был местным жителем и хорошо знал обстановку. В этом случае была оплошка со стороны УРБэ. В учетных документах зэков были данные, какие области и районы они хорошо знали, и их там содержать не полагалось.

Блестящий по исполнению побег был совершен из ЦОЛпа в Княж-Погосте, когда я работал в ГУЛЖДС в Печорстрое уже по вольному найму. Инвалид, не расстававшийся с костылем, стоило погаснуть на зоне на минуту свету, исчез из зоны, оставив прислоненными к зоне лесенки. Я лично не думаю, что он ими воспользовался. Я его не знал. А вот инженера Белоненко знал очень хорошо, вместе работали на лагпунктах Березовый и 335 км. Он также успешно исчез, растворился в летнем зное 1950 года. Это был такой обаятельный русско-украинский интеллигент, что быть десять лет в звании зэка ему просто не хотелось.

При строительстве школы № 91 в поселке Вычегодский (я был там прорабом по сантехнике и энергетике) двое зэ-

ков вскочили в кабину самосвала, с ходу снесли ворота и умчались от охраны. Бездорожье, незнание местности привело их на берег протоки нашей Старицы, за деревней Слуда. Была весна. Бросив машину, они попытались переплыть протоку, но течение вынесло их на широкий разлив Вычегды, они зацепились за деревья, где их и настигла охрана на лодке.

Это были отчаявшиеся парни из немецкого плена, прошедшие войну, со сроками по 15 лет. Один из них, зло выругавшись, отпустил опору и утонул. Второй позволил себя взять. В этот раз конвой не зверствовал и не бил оставшегося в живых. Так обсказал нам этот случай наш товарищ, моторист той частной лодки. Знавал я и таких оперативников, которые похвалялись тем, что беглецов они не сохраняли. Я в это не хочу верить Много я ходил под конвоем и надо мной никто не зверствовал из рядовых охранников. Это привилегия и право чекистов.

Неудавшихся побегов бывает значительно больше, но как бы ни был строг «зеленый прокурор», он привлекает невольников каждую весну и лето, и они бегут.