Сюжет для повести

И еще рассказывала мама, как погиб при бомбежке в июле 1941 г. доктор Кирилл Грин, как трудно было его похоронить и как она шла одна, единственная, за гробом, провожая его на кладбище.

Этому предшествовал целый ряд событий.

К сожалению, мой рассказ будет неточен — время стирает в памяти названия мест, точные даты, и остаются только человеческие характеры и судьбы.

В 30-е гг. на медицинском факультете Тартуского университета училась неразлучная троица: Кирилл Грин — высокий, полноватый, темноволосый, яркий и громкий, Николай Фукс — вдумчивый и добрый, и Таня — стройная, высокая, светловолосая, скандинавского типа, благополучная, со вкусом одевавшаяся. Я не помню ее фамилии.

Все трое прекрасно окончили университет. Кирилл Грин стал оториноларингологом, Николай Фукс, как терапевт, получил место врача в поселке на северном побережье Эстонии. Таня избрала педиатрию. Оба — и Кирилл Грин и Николай Фукс — были влюблены в Таню. Она предпочла Кирилла.

В 1938 г. у меня случилась непонятная беда со зрением: все двоилось. Очень многие тартуские врачи — ради моей мамы — пытались мне помочь. Так, я бывала в большой прекрасной квартире Кирилла Грина, в которой он устроил частный врачебный прием. Там я получала прогревание лобных пазух (Кирилл Грин считал, что в них причина нарушений в двигательных глазных нервах). Как показало будущее, предположение доктора Грина оказалось правильным, и ему удалось своим лечением привести в норму мои глаза.

Очень интересно было наблюдать прием больных — он велся очень своеобразно. В первую очередь доктор Грин принимал старых людей, студентов и тех, кто приехал из Печор и Причудья. Бесплатно! Богатеи и благополучные пациенты терпеливо ждали и за свой прием платили. Точно так же вел свой частный прием и самый талантливый и очаровательный из тогдашних тартуских врачей — Владимир Николаевич Пашков.

Что-то не сладилось у этой молодой пары, внешне такой красивой и благополучной. Кирилл Грин и Таня разошлись.

 

Волею судьбы, через какое-то время, Таня получила место детского врача в том самом поселке, где работал Николай Фукс.

Квартира Кирилла Грина была в новом, благоустроенном, многоэтажном доме на Променадной улице. Однажды глубокой ночью Кирилла разбудили — в квартире адвоката, жившего этажом выше, умирал от дифтерита ребенок. До самого утра доктор Грин не отходил от ребенка, отсосал пленку, спас задыхавшуюся девочку. Усталые и счастливые сидели над заснувшим ребенком мать и врач. Так началось взаимное увлечение. Оно было очень бурным и проходило отчасти на моих глазах.

Кирилл Грин очень чтил мою маму и имел потребность именно ей изливать свою душу. Для этого он увозил мою маму на своей машине за город и несся по шоссе, нарушая все нормы скорости. Трагедия заключалась в том, что муж молодой особы соглашался на развод только при условии, что дети останутся с ним. Это было неприемлемо для матери, да и Грин полюбил детей — в семье были девочка и мальчик.

Очень запомнилось, как Грин однажды приехал за мамой, но ее не было дома. В ожидании ее прихода я сидела на краю дивана и со страхом смотрела, как Грин бегал по гостиной, время от времени выхватывая и снова пряча пистолет. Потом мама рассказывала, что была уверена — револьвер не пригодится, так как они просто разобьются на машине во время их бешеной езды.

Но вот, видимо, были найдены какие-то условия продолжения романа, и Грин постепенно успокоился. Однажды приезжал к нам в Карула на дачу вместе с нею и детьми. Всегда вместе с ним была одна из его собак, общий любимец Оки. Породистостью Оки не отличался, но был вполне очеловеченным, настоящим другом. Во время езды на машине он стоял на заднем сиденье, опираясь передними лапами на спинку кресла, на котором за рулем сидел Грин. Время от времени Оки лизал ухо своему хозяину, и Грин говорил, что это было лучше, чем слова утешения. Быстрой езды Оки не боялся. Брезгливо отворачивался от лакомого кусочка, если произносилось имя профессора, с которым Грин враждовал, но жадно хватал кусок, если говорили, что ел хозяин. Оки умел делать всякие фокусы и многое понимал.

Наступило лето 1941 г., началась война. В течение многих дней бомбили Тарту, взрывали мосты. Во время одной из бомбежек жена адвоката с детьми бежала вниз по лестнице, чтобы скрыться в убежище. Открыв дверь на улицу, она перешагнула через лежавшего человека, не узнав его. А это был Кирилл Грин, спешивший ей на помощь. Говорили, что он был тяжело оглушен и ранен, но если бы помощь была оказана сразу, то остался бы в живых...

А в приморском поселке поженились и жили в любви и согласии Николай Фукс и Таня. Их ценили и любили как прекрасных врачей. Шла война. Недалеко от поселка немцы устроили лагерь

 

для военнопленных. В лагере свирепствовал сыпной тиф. Одним из врачей лагеря был доктор Фукс.

В 60-е гг. в одной из газет появилась статья об украинском (или белорусском?) скульпторе, пытающемся по памяти слепить бюст замечательного врача из лагеря военнопленных в Эстонии. Этот врач не только лечил больных, но еще присылал в лагерь еду и всячески помогал пленным. Скульптор считал, что он сам и многие другие пленные обязаны этому врачу своей жизнью. Звали его доктор фукс. Заканчивалась статья горестным рассказом о том, как врач сам заболел сыпным тифом и умер.

Позднее мы узнали и о Тане. Была статья о прекрасном детском враче, уходящем на пенсию. Узнали и причину — онкологическое заболевание. По своему желанию она была выписана из больницы, чтобы немного отдохнуть дома и вновь вернуться на лечение. Как врач она понимала безнадежность своего положения.

Вернувшись домой, Таня устроила добрый семейный праздник. Пригласила свою сестру и воспитанницу, была хорошо причесана и нарядно одета. Стол был празднично накрыт, велась веселая беседа.

На следующий день обе гостьи пришли ее проведать. Таня была мертва. Накануне она ввела себе с помощью шприца какой-то яд...

Никого не осталось из этих трех прекрасных тартуских врачей. Почти никого уже нет в живых из тех, кто с ними был знаком или дружил. Больно думать, что вот так и ушли они «в беспамятство дней». Хочется сказать о них доброе слово.