Глава одиннадцатая

НОВЫЕ ИСПЫТАНИЯ

 

До утра заключённых выгнали на плац, выстроили в колонну по пять. Покупателей не увидел, обратил внимание только на размахивающего палкой офицера, сопровождаемого надзирателем. На этот раз никто нас не переписывал, вопросов не задавал. Офицер отсчитал двадцать узников, отдал команду забраться в кузов крытой машины. С Мишей мы попали во вторую двадцатку, сидели на корточках. Обер-лейтенант предупредил не подниматься и не высовываться: «Кто нарушит приказ, того пах-пах!» Когда выехали за ворота и машины вышли на объездную дорогу, молодой поляк заметил: «Взяли курс на восток, значит, везут в Быдгощ». Не доезжая этого польского города, колонна свернула в густой лес.

Грузовики остановились у края лесной поляны. Передо мной предстал лагерь, обнесённый колючей проволокой, с тянущимися к тусклому небу сторожевыми вышками. Из-за деревьев разглядел двадцать круглых резервуаров зелёного цвета, поднимающихся над землёй не больше метра, и барак мрачного вида с двумя дымоходами. Первым на не просохшую от ночного дождя территорию лагеря шагнул надзиратель, неплохо говоривший по-

 

русски. Рассекая воздух высушенным бычьим хвостом, предупредил, что за непослушание будет наказывать.

Те самые резервуары на деле оказались бараками и были не из железа, а из фанеры. Строились под лазареты для искалеченных на Восточном фронте лошадей. Но коней сюда так и не завезли, и теперь они служили жильём для рабов. Окна отсутствуют, пол грунтовый, посреди дымится железная печь-буржуйка. Первые два барака занимали пленные американцы и англичане. Ещё два - женщины. Остальные были смешанные - обитали в них русские, поляки, югославы, чехи, греки и один - какой бес забросил его сюда! - португалец четырнадцати лет от роду.

Ни нар, ни кроватей не было. Устроили из барака медвежью берлогу: набросали на землю еловых лап, под голову - бересту, байковое одеяло одного заключённого шло вместо простыни, одеялом другого укрывались. Из одежды на зиму выдали кому ношеные фуфайки, кому обрезанные выше колен красноармейские шинели. Из обуви всё те же клемпы на деревянной подошве. Питание скудное: с утра триста граммов хлеба с примесью берёзовой муки, чашка баланды из брюквы на чистой воде без соли. В обед - ничего, вечером - баланда с добавлением двадцати граммов маргарина, на кружку кипятка - чайная ложка сахара. Особо страдали курящие - две сигареты в месяц, за две-три затяжки заключённый отдавал сто граммов хлеба и от голода медленно умирал.

Советские Вооружённые Силы начали напряжённую борьбу по окончательному разгрому войск фашистской Германии. В конце сорок четвёртого года Ставка приняла решение разгромить войска противника в Восточной Пруссии и овладеть ею. На первом этапе кампании Красная армия должна была выйти на рубеж: устье реки Вислы, Быдгощ, Познань, Бреслау, Моравска Острава, Вена. Гитлер бросил все силы, что ещё оставались в Германии, для укрепления позиций на левом берегу Вислы. Разбитые немецкие части перебрались сюда, в подкрепление им спешили снятые с западного фронта дивизии. В стране провели всеобщую мобилизацию мужского населения, и этот резерв также был направлен сюда. В Берлине понимали, что русские приложат все силы, чтобы сломать оборону на Висле, и останется последний рубеж - река Одер. Воспользовавшись временным затишьем на Восточном фронте, Гитлер спешил построить сильно укреплённую линию между Вислой и Одером. По замыслу немецких стратегов, линия обороны должна пролечь от Гданьска и до Восточной Померании. Для строительства этой оборонительной линии были срочно организованы лагеря.

Участок обороны от Гданьска до Быдгоща, где мы находились,

 

к ноябрю был почти закончен. Грунт, вынутый при строительстве, разбросан по всей территории. Свежую землю пленные маскировали дёрном. Я впервые видел такие сооружения, мне интересно было узнать, как они устроены, и я договорился с ездовым, что два рейса сделаю вместо него. Расстояние в три километра, объектов много, и пока разгружали кусты дёрна, с любопытством, свойственным подросткам, рассматривал военный объект. Перед проволочным заграждением закладывались минные поля. В ста метрах от заграждения шёл первый ряд вырытых в рост человека окопов, изнутри укреплённых брёвнами. Через три сотни метров - новый ряд окопов, но уже без брёвен. Первую и вторую линии соединяли ходы сообщения. Они же вели к синеющему на горизонте лесу.

— Твёрдая тут на взлобке земля, - сказал, смахивая со лба градины пота, знакомый по соседнему бараку хохол-заключённый.

— Сроду не пахалась, ветры тут, солнце, вот и взялась каменюкой, - прохрипел спёкшимися губами другой доходяга.

За второй линией устроены артиллерийские площадки. По левую и правую стороны над землёй возвышаются доты и дзоты. К линии укреплений ведёт просёлочная дорога, которую обновляли заключённые. Они же заменили прогнившие брёвна на мосту на только что срубленные.

Более года существует лагерь, а бытовых условий никаких - ни света, ни бани, нательное бельё не меняется и не стирается. Туалетом служат выгребные ямы с переброшенными через них брёвнами, летом зловонные хранилища дезинфицируют негашеной известью. Отопление - печка-буржуйка, дрова пилят и колют в лесу. Вода - пятиведёрный бак на двадцать человек. Для поддержания человеческого облика сговорились раз в день подогревать на буржуйке ведёрко воды, чтобы четверо узников смогли выйти за барак, раздеться догола и там, помогая друг другу, омыть тела. Положение осложнилось с наступлением холодов.

В конце октября лагерь посетила врач, рыжеволосая, с горбатым носом немка. Знающие лагерные порядки зэки предупредили: «На болезнь не жаловаться, терпеть. Для заключённых в Германии одна больница - крематорий». Она бросила взгляд на молодую чешку: «Как себя чувствуешь, вид у тебя измотанный, совсем старухой стала». Смертно-бледная чешка поднялась и, едва сдерживая равновесие, призналась: «Резь в животе. Уже месяц...» Её отправили по этапу - куда, один сатана знает.

Барак набит до отказа. Духота и тревога душат людей. «Господи Иисусе...» - тяжело вздыхает кто-то в темноте. В плен многие попали прямо с поля боя, раненые, они носили в своём теле не-

 

мецкие «сувениры» - пули и осколки от мин и снарядов. Таким требовалась профессиональная врачебная помощь. Но они отмахивались: «Попади в лазарет, сразу оттяпают руку или ногу». Обходились своими силами - нашлись в лагере те, кто разбирался в медицине, в скудных лагерных условиях готовил лекарства из трав, менял повязки тяжелораненым. Не будь товарищеской помощи, взаимовыручки, до победы не дожили бы.

Основной контингент лагеря - военнопленные. Офицеры из командного состава числились рядовыми. Коммунисты вели себя тихо, особо не высовывались, прав не качали - больше слушали, реже высказывались. Две трети узников томилось с сорок первого года, сменили не один лагерь и много чего повидали. Бежали, их ловили, избивали, отправляли на тяжёлые работы или в концлагерь. В то, что от них услышал, трудно поверить, но так было. У меня рука не поднимается описать мучения моих соотечественников, даже в мыслях не могу повторить весь ужас их положения.

Узнав, что в Германию я конвоирован в середине лета, со всех сторон посыпались вопросы: «Далеко ли фронт?», «Что происходит за пределами лагеря?», «Ввели в бой войска союзники?», «Как ведут себя рядовые немцы?» На вопросы отвечал сначала в своём бараке, потом поступили предложения из других. И везде один, самый главный вопрос: «На каком рубеже остановилась Красная армия?» Говорил, что войска Белорусского фронта вышли к Висле, стоят у стен разгромленной Варшавы. Немцы укрепляют оборонительную линию между Вислой и Одером. Союзники высадились во Франции и теперь продвигаются по территории Германии на Восток. Все верили, что победа над фашистами близка, и час свободы наступит скоро.

На территорию лагеря неожиданно для нас вкатил блистающий лаком американский «виллис». Дверцы распахнулись, на землю ступили двое офицеров в новеньких, тщательно начищенных хромовых сапогах, представились:

— Майор Егоров.

— Капитан Сухоня. Желаем говорить с русскими пленными. Надзиратель дал нам понять, мол, персоны важные: из Русской освободительной армии...

— Власовцы, что ли?

— Они самые.

Мы настояли, чтобы разговор прошёл не в тёмном и душном бараке, а на свежем воздухе и без свидетелей. Первым начал Егоров. Коротко рассказал о себе и почему здесь:

— В Красной армии командовал артиллерийским полком. Отец - двоюродный брат маршала Егорова, расстрелянный больше-

 

виками. В плен попал в сорок втором, из-за авантюрной операции по освобождению Харькова. Потери советских войск составили 210 тысяч солдат и офицеров, из них 150 тысяч оказались в плену. В армии Власова потому, что Сталин издал преступный приказ, объявляющий всех советских пленных изменниками и призвал поступать с ними как с врагами народа. Поначалу не поверил, что вождь мог так распорядиться судьбами тысяч советских людей. Но когда своими глазами прочитал в «Правде» текст приказа, понял, что разделю участь маршала.

— Лучше скажи, что ожидает нас? И долго ещё Гитлеру управлять Европой?

— К Варшаве стянуты основные силы. Немцы уверены, что русские именно здесь готовят главный удар. От Варшавы до Берлина - кратчайший путь. Положение у немцев незавидное, союзники отвернулись от них, армия и на Западе, и на Востоке взята в железные тиски. Фашистский блок в Европе распался: Италия, Финляндия, Румыния, Болгария и Венгрия выведены из войны и уже объявили войну Германии. На международной арене Германия почти полностью изолирована. Единственным её союзником осталась Япония.

— Боже мой, кто мог подумать!..

— Громадная территория Европы, на которой немцы пять лет хозяйничали беспредельно, сокращается, как шагреневая кожа. Прошли те времена, когда политические руководители рейха меч тали о мировом господстве. Шовинистический угар сменился страхом. Основная цель фюрера на сорок пятый год - выиграть время. А там с помощью дипломатии и пропаганды столкнуть меж собой страны антифашистской коалиции и расколоть.

— Вон куда гнёт, гад! - подался вперёд желтобровый доходяга-сержант, его бесцветные глаза испытующе смотрели на майора. - Азартный игрок!

— А теперь о военнопленных... - Егоров метнул в его сторону недобрый взгляд и с какой-то недоброжелательностью продолжил: - У нас немало сведений, как советская власть расправляется с военнослужащими, побывавшими в плену и освобождёнными бойцами Красной армии. После фильтрационных комиссий узники попали в руки чекистов, затем суд над ними вершил военный трибунал. А дальше - советские лагеря, они, рассказывают, покруче немецких...

У соседнего барака замаячила тень надзирателя. Егоров дал знать: не подходить и продолжил ответы.

— Из пленников формируют штрафные роты, кидают на передовую штурмовать укрепления противника. И ни шагу назад - за спиной заградотряды!

 

— Всё, нам хана! — отчаянно вскрикнул взлохмаченный босой хохол. — Приехали!..

— Но те из вас, кому Бог сохранит жизнь, после войны пройдут ещё раз круги ада: фильтрацию, трибунал, лагеря. Есть на роди мой земле такие места, где шкуры дубят... Та же участь ожидает и тех, кто бежал из плена и, перейдя линию фронта, поспешил к своим продолжить боевой путь. Вот что обидно: большевики всё равно посчитают тебя предателем. Рад будешь и такому исходу, если не расстреляют, сжалятся. Я ответил на ваш вопрос?

— Не совсем, - вскидывая к небу почерневшее лицо, не унимался хохол. - А ежели, скажем, я без вести пропал, тогда как?

— Без вести пропавшим ты считаешься сегодня, а после освобождения теряешь этот статус и враз окажешься в списках тех, кто добровольно, с оружием в руках сдался врагу. В стране карточная система, и пока ты без вести пропавший, семья пользуется некоторыми льготами на получение продуктов. Как только узнают, что жив, но был в плену, семью лишат карточек, из города выселят.

— Чего мучают? Уж лучше пусть сразу прикончат, чего измываться?

— Такие ноне порядки, чтоб больнее было...

Хохол запел:

— В годину смуты и разврата

Не осудите, люди, брата.

— Русская освободительная армия с народами России не воюет. Борьба направлена против диктаторского режима Сталина. И против самого вождя.

— Против Сталина? В чём же он виноват?

— В том, что тысячи невинных наших соотечественников рас стреляны, миллионы замордованы в тюрьмах, страдают на каторге в Сибири и за Уралом. Тяжела участь и тех, кто загнан и затерялся в бескрайних степях Казахстана, в песках Голодной степи, в лесах Крайнего Севера. А разве не Сталин снабдил Гитлера стратегическим сырьём, без которого Германия не в состоянии была развязать войну? - С каждым словом рот майора каменел чёрствыми извивами губ. - Русским хлебом вскормил фашистскую гидру. Пришли фашисты на нашу землю, осквернили, дома пожгли, заводы порушили. Убивают отцов и матерей, братьев и сестёр, жён и детей. Насилуют девушек. Молодёжь угоняют в рабство.

— Вот вы двое, - капитан Сухоня обратился ко мне и брату Михасю, - не задумывались над тем, кто виноват в том, что гнете сегодня спины на фрицев? А вот когда освободят, скажут: сами виноваты, коль добровольно подались в Германию.

 

— У нас свидетели есть, заступятся, - отмахнулся я, а у самого сердце охолонуло.

— Наивное дитя! Жди, «заступятся-я-я»...

— За себя постоим, и сами заступимся, - не терял я бодрости духа.

— Вы сказали, что войну Германия проиграла. А что ждёт армию Власова? - пришел на выручку мне своим вопросом всё тот же неугомонный хохол.

— Русская освободительная армия оказалась в непростом положении. Теплится надежда на союзников, хочется верить, что англичане и американцы с пониманием отнесутся к нам. мы будем востребованы.

— Оба вы призываете вступать в РОА. Но это равносильно самоубийству, то же, что добровольно набросить петлю на шею.

— А куда деваться? Свои придут - тюрьма, отступая, немцы расстреляют, как нежелательных свидетелей.

— И то правда. Страшно... - Как от холода поёжился хохол. - А случаем, не найдётся ли у вас табачку на цигарку? А, господин хороший?

— Табачку? Можно что-нибудь и подороже - майор опустил руку в глубокое галифе, ловким движением пальцев отбросил серебряную крышку портсигара и протянул настырному заключённому.

Хохол вплотную подошёл к власовцу и, глядя в глаза, дрожащими пальцами вытащил две сигареты. Вслед за ним десятки рук жадно потянулись к серебряному портсигару. Закурив, хохол погладил взмокревший лоб и, растягивая слоги, сказал: «Спа-си-бо». Наблюдая эту сцену, капитан Сухоня отдал заключённым и свою пачку, ещё не начатую.

— Вижу, никто из вас с целями и задачами РОА не знаком, - повёл разговор капитан. - Нашим стратегическим планом является освобождение из плена советских заключённых и создание частей и соединений по родам войск. Мы подготовили обращение к народам Советского Союза, к бойцам Красной армии с предложением установления перемирия и выноса на всенародный референдум идеи пересмотра государственного устройства. Решение референдума считать обязательным для обеих сторон. Только таким образом можно покончить с войной.

— Печально, что в самом начале наш план не получил поддержки, - продолжил мысль капитана майор Егоров. - По замыслу Гитлера, завоёванная Россия должна быть поделена на провинции по национальному признаку. И даже стали создавать воинские подразделения из людей одной национальности. Сегодня немцы взяли под своё командование несколько батальонов, сфор-

 

мированных из латышей, литовцев, эстонцев. Вооружена и готова действовать дивизия таджиков. Есть воинские подразделения из туркмен, казахов, калмыков.

— Я был свидетелем переброски нацистами в Белоруссию двух татарских батальонов, сформированных под Берлином, - добавил капитан Сухоня.

— А я вспомнил, как осенью сорок третьего к нам в Белоруссию прибыл один из тех татарских батальонов. Но капитан скрыл от нас, что батальон полным составом перешёл на сторону партизан. Судьба другого печальна: находясь на марше в Беларусь, задержан в Кракове, расформирован и брошен в концентрационный лагерь. Поэт Мусса Джалиль из того злополучного батальона стал узником тюрьмы в Альтмоабите.

— Обособленно от РОА стоят казаки. Генерал Власов не раз обращался к казачьему генералу Краснову о выработке единой стратегии. Но Краснов отверг его предложение:

— Мы сами в состоянии решить судьбу России. Именно казачество сможет объединить народы великой России и свергнуть большевистский режим. Россия пойдёт новым путём - демократическим.

— Жаль, генерал! Неужели в гражданскую войну большевики ничему не научили вас? - в сердцах бросил Власов, - Как тогда тянули одеяло на себя, так и сегодня. Повторяете ту же ошибку...

Высоко, под самым гребнем дождевых туч, плыл гусиный клин. Взмахивая крыльями, вольные птицы ловили ветер и подхватываемые воздушным стременем, кренясь, летели на запад. Глазами я проводил стаю до самого горизонта, пока она, мельчая, не затерялась за кромкой свинцового неба. Захотелось набрать полные легкие воздуха и что есть мочи крикнуть: «Свободные, вольные птицы, возьмите меня с собой!» Но так бывает в сказке, а наяву жизнь жестока.

— А вы не те, за кого себя выдаёте, - долетел до моего слуха раздражённый голос военнопленного в полуистлевшей гимнастёрке. - Вы не майор Егоров и не капитан Сухоня.

— Признаюсь, у многих из нас остались семьи за линией фронта и нам не хочется, чтобы с родными людьми расправились Советы, потому носим чужие фамилии.

— Придёт время, и вас осудят за измену, - не отступал пленный, возможно, бывший политработник. - Лица ваши хорошо запомнил, могу выступить на суде свидетелем и помогу советским органам в розыске.

— Это ваше право. Но всё в Божьих руках, - ответил ему май ор. - Может, и ждёт нас суд, мы готовы к нему. Но и ты не уй-

 

дёшь от кары, поставят на колени и будешь бить себя в грудь, с пеной у рта доказывать, какой ты патриот, говорить, что и в лагере оставался верным партии, преданным товарищу Сталину. А всё равно прокрутят тебя через советскую мясорубку - СМЕРШ, слыхал про такую? И не отвертишься. Для всех - для меня и для вас - заготовлена в Уголовном кодексе статья 58-1 «б». Если рядовой - получишь десять лет, если офицер - планку поднимай выше.

Мы притихли. Расправив пояс, капитан Сухоня встал и, обращаясь ко всем, сказал:

— Кто хочет покинуть лагерь, воспользуйтесь нашим предложением. Подходите к проходной, мы ждём вас.

На прощанье оставил газету «Плуг и меч»:

— Прочитайте и поймёте, с кем воюет РОА.

Газета исчезла. А вечером сосед мой прочитал наизусть строки напечатанного в ней гимна РОА:

Пятнадцать республик голодных

Навеки сплотила великая Русь

В единый концлагерь - Советский Союз.

И припев:

Мы армию нашу готовим к сраженьям,

Мы сталинцев подлых с дороги сметём...

За достоверность текста не отвечаю, только эти строки и сохранила память.

На проходную ушёл всего один заключённый - Степан, поляк, насильственно угнанный немцами в Германию из Западной Белоруссии. На одного раба в лагере стало меньше. В Торуне жила его сестра, там и освободили его власовцы.