Врачи-диссиденты
К счастью, однако, не все врачи подобны Кушаковскому, Зеленееву, Цареву, Максимовой и иже с ними. Были и другие врачи, которые не соглашались безоговорочно с приказами начальства психтюрьмы и КГБ.
Заметно отличался от других врач Анатолий Барабанов. Он проявлял интерес к делам политзаключенных, старался познакомиться с ними и
ставил под сомнение их диагнозы. Я познакомился с Анатолием, молодым жизнерадостным врачом, с открытым лицом и казацкими чертами лица, в период, когда врач Зеленеев находился в отпуске. Барабанов очень подробно расспросил меня об обстоятельствах моего дела и сразу же заявил, что мой диагноз, поставленный профессором Ильинским, как и многие другие "политические" диагнозы, не более как "политическое свинство" института Сербского. Он сразу же и твердо объявил начальству, что не считает психически ненормальными людьми Терелю, Титова, Кукобаку, Белова и Крыльского.
Чем только мог. Барабанов помогал политзаключенным и открыто им говорил, что их могут продержать в психтюрьме столько, сколько вздумается КГБ. Собственно, это не было секретом ни для начальства, ни для других врачей. Все это знали и никто, кроме некоторых, не осуждал подобное положение дел.
Зеленеев особенно не любил Барабанова и не раз доносил на него в КГБ. Но выжить его ему долго не удавалось, потому что Барабанов был прекрасным врачом, неустанно пополняющим свои знания. Обходительный и внимательный к больным, он пользовался их.
В 1973 году Зеленеев донес начальству, что в его отсутствие Барабанов давал мне читать историю моей болезни. Анатолий, встретив Зеленеева в зоне обозвал его "кагэбистской сволочью". Тем временем другой врач Юзеф Буть выкрал у Зеленеева из кабинета его удостоверение внештатного сотрудника КГБ и передал его Барабанову. На собрании сотрудников больницы Барабанов показал всем этот документ и заявил, что ему нечего делать в одной компании с жандармами.
После этого Зеленеев сделал все, чтобы затравить Барабанова, он не гнушался самой низкой клеветой. Вместе с лейтенантом Серовым из КГБ они организовали ограбление квартиры Барабанова. Изъятые при такого рода "обыске" подозрительные рукописи и письма стали поводом для увольнения Барабанова.
Он уехал на Дальний Восток и писал своему другу Валерию Сазонкову оттуда письма. Потом врач Сазонков перестал получать письма от Анатолия. А в 1976 году в январе месяце Нина Лямец сообщила мне, что Барабанов больной человек, и то, что он пытался скомпрометировать ее мужа Леонида, не прошло ему даром. После следствия его отправили в Благовещенскую психтюрьму - закончила, вся сияя от счастья, Нина Лямец.
Друг Барабанова Валерий Сазонков был человеком терпимым, но не настолько отчаянным, как Анатолий. /В разговоре со мной он как-то сказал: "Я бы в твоем положении повесился"./ Но тем не менее Сазонков категорически отказался "лечить" Михаила Кукобаку и отказался даже разговаривать с сотрудниками КГБ.
- Я - врач! - сказал тогда Сазонков. - И больше ничего.
Впоследствии тюремное начальство за несговорчивость сняло его с должности заведующего отделением и понизило в должности.
К этому кругу примыкала и Ольга Макарова, молодая и красивая женщина, муж которой был осужден по весьма туманному обвинению. Макарова тоже интересовалась судьбой политзаключенных и категорически отвергала шантаж КГБ. Йосипа Терелю, который был в ее ведении, она считала совершенно нормальным человеком и "лечить" отказывалась. КГБ ока-
зывало на нее постоянный нажим, дважды ее квартира подвергалась облавам КГБ, причем у нее рвали книги, конфисковали письма и ломали грампластинки с записями Баха и Генделя.
В 1974 году она подверглась нападению неизвестных лиц, которые своими угрозами не оставляли никакого сомнения в том, что они были агентами КГБ. Они называли ее "антисоветской шлюхой", угрожали выколоть ей глаза и переломать ноги, если она не прекратит связи с антисоветчиком Терелей. Затем ее изнасиловали. И, наконец, ее внезапно уволили, обвинив в "моральном разложении". Основанием для этих обвинений, кроме всего прочего, послужило "неучастие 'Макаровой в общественной жизни больницы".
О судьбе Ольги Макаровой ничего не известно, кроме того, что после отъезда из Сычевки в Смоленск ее вызывали на допросы в КГБ. Об этом сообщила ее подруга.
Группу молодых врачей, прибывших в сычёвскую психтюрьму на прохождение интернатуры, - Ирину Королеву, Владимира Гуревича и Владимира Москалькова - тюремное начальство всячески предупреждало о недопустимости контактов с политзаключенными. Однако молодые врачи сразу же поняли, что политзаключенные - нормальные люди. Они очень возмущались чисто тюремными порядками в спецбольнице, но выступать открыто не решались, хотя и не хотели брать на себя ответственность за карательное лечение.
Летом 1975 года Москалькова вызвали неизвестные лица на вахту больницы и предложили пройтись с ними для беседы. Один из них лейтенант КГБ Серов подвел Москалькова к машине и велел сесть в нее. В машине сидел солидный чиновник, который в течение разговора предложил Москалькову сотрудничать с властями и
регулярно сообщать "о всех действиях Юрия Белова против советской власти". Они при этом попросили сейчас же сообщить о намерениях Белова. Москальков отказался представить им какие-либо сведения обо мне, мотивируя это тем, что он может говорить о внутренних вопросах только с разрешения тюремного начальства. /
Позднее Москальков был отстранен от должности заведующего отделением и переведен на должность ординатора. В это же время Ирина Королева порвала контракт с МВД и уволилась из-за настойчивых требований Ермакова, пытавшегося склонить ее к доносам на своих товарищей. Врач Максимова запретила Владимиру Гуревичу посещать Сергея Денисова и разговаривать с ним, поскольку была уверена, что все молодые врачи способствуют "утечке секретной информации" из больницы.