ПОСЛЕСЛОВИЕ

 

Рукопись уже была готова к печати, когда я заинтересовалась материалами о Рихарде Зорге.

Вдруг, меня осенило! Эврика!

Почему до сих пор я не задумывалась над закордонной миссией отца, начавшейся в 1935 году?

Сопоставила факты с разведывательной деятельностью Зорге: один и тот же первоначальный маршрут - Германия, Япония, Китай. (Правда, у Михаила Давыдовича, кроме того, были поездки в другие европейские страны, в Сингапур, на Гавайские острова, в Канаду.)

В уголовном деле, с которым я ознакомилась, будучи в приемной МГБ, фигурировали такие фамилии, как Берзин - начальник Разведки, Мрачковский - наш разведчик-”банкир”, финансировавший Рихарда Зорге, и другие.

Ведь именно Ян Карлович Берзин рекомендовал отца для разведработы!

 

* * *

 

Я продолжила собственное расследование и принялась терпеливо искать потомков бывших папиных коллег, и вот что удалось узнать.

Дочь Марка Павловича Шнейдермана, выполнявшего с отцом рискованный вояж за рубеж, недавно приглашалась на десятилетний юбилей музея Рихарда Зорге.

Кроме того, на мольбы откликнулись мои двоюродные братья, проживающие ныне в странах СНГ и в Израиле. Их отец - Борис Давыдович Король - родной брат моего папы - незадолго до своей смерти сказал им:

- Алтер дважды встречался с Зорге в Японии. - И добавил: - Кажется, из-за этого его преждевременно отозвали...

Но самая захватывающяя сенсация, лишившая меня покоя, открылась в начале 1998 года.

На запрос, адресованный начальнику Военной Части №6179 (в архив ГРУ) я получила исчерпывающий ответ относительно командировки отца в Польшу, где он проживал под псевдонимом АЛЬТЕР БРУШЕНКЕВИЧ. Что же касается второй командировки, то сведения были весьма

 

лаконичными: “Король М.Д. в ноябре 1935 года направлен за границу. До ноября 1937 года находился на территории США и Китая. Этот период его службы продолжает составлять государственную тайну”.

Я твердо помню, что мы встречали отца на вокзале в ноябре 1938 года, и поэтому вновь запросила военную часть:

- Где же находился Михаил Давыдович в течение года?!

Ответ не заставил себя ждать:

“... Отдыхал в военном санатории, потом - жил дома, затем вновь - в санатории Кисловодска. 29-го сентября 1938 года уволен из РУ РККА в запас по выслуге лет”.

Вот тебе и раз!!!

 

За весь 1937 год мы получили от него лишь одну короткую записку в крохотном конвертике - без марки, без штемпеля. Привожу ее содержание:

“Феня! Целую тебя и наших детей. Алтер. 18 марта 1918 года - 18 марта 1938 года”.^*

Почему папа не появлялся дома? Может быть, его готовили к новой командировке? А вдруг в его судьбу вмешалась “роковая женщина-шпионка”? Что означала театрализованная постановка с возвращением из-за границы на вокзале в ноябре 1938 года?

 

Я храню визитные карточки, привезенные отцом - на китайском и английском языках.

Одна - принадлежала мистеру Зоверману-Зоберману - члену торгового Общества города Нанкина. Другая давала сведения о китайце, который представлял Шанхайский зарубежный банк “ФУСЯН”. Владельцем третьей был профессор рабоче-солдатской спецшколы при военно-политическом отделе. Четвертая принадлежала некому господину из Монреаля, представителю “Генеральной торговли” и т.д.

В письме от 27 февраля 1937 года торговая палата Сан-Франциско, объединявшая всех бизнесменов города, приветствовала А. Зовермана и предлагала услуги.

(Бесконечно благодарю работников кафедры китайского языка Института Стран Азии за переводы!)

 

 

* * *

 

Несмотря на отсутствие официального подтверждения, я уверена в том, что Михаил Давыдович (он же - мистер Зоверман - Soverman), Марк Павлович Шнейдерман, банкир Мрачковский и ряд других безымянных героев, работавших совместно с Рихардом Зорге, имели прямое отношение не только к его финансированию, но и к другой деятельности, представляющей до сих пор ГОСУДАРСТВЕННУЮ ТАЙНУ.

Эти люди, преданные Советскому Союзу, рисковавшие жизнью - почти все подверглись репрессиям! Одних расстреляли, другие прошли через ГУЛАГ!

 

* * *

 

Но неожиданно мне удалось завершить собственное расследование: в июне 1998 г. я получила письмо от известного грузинского художника, ныне проживающего в дальнем зарубежье.

Он, оказывается, познакомился с Михаилом Давыдовичем, будучи подростком. Позже - работал в Главном Развед. Управлении. По возвращении из “командировки”, так же, как и Михаил Давыдович, целый год писал отчет, проживая на секретном объекте и не имея никакой связи с семьей.

В 1957 г. - демобилизовался. Приезжая в Москву, всякий раз с нетерпением спешил к моему отцу, к которому относился с глубочайшим благоговением.

И даже теперь, спустя 60 лет, художник просил нигде не упоминать его фамилии, несмотря на то, что никаких сведений, раскрывающих государственную тайну, он мне не сообщил...

 

* * *

Желание опубликовать письма и дневники отца созрело у меня, когда в 1988 году было создано правозащитное Общество «Мемориал».

Поток лагерной мемуаристики был столь могучим, что, несмотря на положительные отзывы рецензентов ряда журналов ( «Новый мир», «Знания», «Огонек» и др.), издать книгу

не удалось, но отрывки из некоторых писем отца изредка публиковались в газетах и журналах.

Неожиданно М. М. Яковенко — подруга жены моего отца Агнессы — предложила соавторство. Я согласилась, и она написала предисловие к будущей книге:

«Повесть о жизни Агнессы была уже мною написана, когда Майя Михайловна Король предложила мне включить в нее письма своего отца Короля Михаила Давыдовича и очень много рассказала мне о нем, о семье Королей и о связанных с Михаилом Давыдовичем эпизодах своей жизни. Вклад этот настолько значителен, что Майя Михайловна может по праву считаться соавтором повести».

В 1991 г. мы отнесли рукопись главному редактору Московского Историко-литературного Общества «Возвращение» — С. С. Виленскому. Он обещал в ближайшее время издать «Письма и дневники Короля М. Д.», а позже — повесть «Агнесса». В дальнейшем он отказался от «Агнессы». Книгу о М. Д. Короле обещал издать, о чем дважды анонсировал читателей в журнале «Воля».

Время шло. Я потеряла надежду и, забрав рукопись, осенью 1997 г. отвезла ее в Издательство «Современник». Зам. гл. редактора А. В. Диенко тщательно изучил материал и дал согласие на издание книги о моем отце под названием «Одиссея разведчика». Очередь приближалась, но из-за обвала рубля все рухнуло...

А повесть «Агнесса» была издана Обществом «Мемориал». Ее автор — М. М. Яковенко (поэтому некоторым читателям отдельные факты и письма могут быть знакомы).

* * *

 

Когда я заканчивала работу над рукописью, мне позвонила женщина и приятным грудным голосом сказала:

— Я — режиссер, сделала несколько телевизионных фильмов о разведчиках. Вы не возражаете, если мы снимем фильм о Вашем отце?

— Фильм об отце? Но для меня главное — издание книги! Впрочем, одно другому не мешает! Приезжайте! Режиссер явилась точно в назначенное время.

 

Вижу молодую, худую женщину с острым носиком и приятной улыбкой. Лицо бледное, без малейших признаков макияжа. Сколько ей лет, определить не могу: тридцать и сорок?

— Елена Л-ая! — представилась гостья — Вы уже видели мои телефильмы о разведчиках? Они Вам понравились?

Я ответила уклончиво:

— Смотрится с интересом, но есть огрехи: хриплый голос артиста Караченцева скороговоркой читал дикторский текст, и многое трудно было расслышать.

— Вы правы. И Караченцева, и аппаратуру надо заменить!

Эта женщина вызывала симпатию своей открытостью, непринужденностью, эрудицией. Вот поэтому меня просто прорвало на откровения:

— Вы представить не можете сколько раз я /психиатр!/ бывала обманута! Я давала подборки писем своего отца в разные издательства и журналы. Одни редакторы кормили обещаниями, другие «теряли рукописи», третьи настойчиво просили отдать весь материал известному киносценаристу для использования в каких-нибудь фильмах. Несмотря на мой отказ кое-что проскальзывало в публикациях под чужими фамилиями!

Леночка сочувственно поддакивала:

— Да, есть такие подлецы! Они бессовестно обирают одиноких стариков. С ними связываться опасно!

Спустя несколько минут я плюхнула на стол папки с рукописями, альбомы с фотографиями, конверты с документами.

Лена, поставив диктофон, жадно читала и кое-что из прочитанного наговаривала на диктофон.

Потом мы пили чай, и Елена мне рассказывала о своих семейных неприятностях. Затем вновь занялись работой.

Режиссера интересовали мельчайшие подробности за-кордонного существования Михаила Давидовича, и я из всех сил старалась ей помочь рассказами, демонстрацией уцелевших книг, сувениров, бытовых мелочей.

Так прошло несколько часов.

 

Елена приезжала еще раза три на своей машине и, наконец, получила готовую рукопись книги (300 маш. писн. стр.) и с рукописью в руках заторопилась:

— Я очень спешу! Заеду в другой раз, а сейчас нет ни минуты времени!

В один из «наскоков» я попросила оформить договор и сказала, что собираюсь съездить в Киев, чтобы получить данные об отце из Центрального Архива Украины.

— Дайте, пожалуйста, запросы на фирменных бланках в ФСБ и в Центральный Архив Украины — добавила я.

— Конечно, все сделаю! Кстати, — сказала она, — родственникам получить сведения проще, чем писателям, режиссерам, историкам! Вернетесь из Киева, мы тотчас же заключим договор!

Накануне моего отъезда режиссер вихрем влетела ко мне:

— Вот запросы! Желаю удачи! А сейчас, прошу Вас, дайте на несколько дней вот эти две фотографии и эти два документа. Пересниму и через несколько дней верну!

Я без долгих раздумий дала то, о чем она просила. ... Прошла неделя. Я вернулась из Киева «не солоно хлебавши»: заведующая архивом рекомендовала обратиться в Подольский архив и отдала мне запрос за подписью директора ТОО «Тройка» Елены Л-ой.

В Москве моя бурная переписка с другими ведомствами продолжалась, но это не мешало мне чуть ли ни через день названивать Елене Л-ой.

Всякий раз — слышала одни и те же слова автоответчика: «Никого нет дома. Оставьте Ваши координаты».

Обаятельная директриса «Тройки» словно сквозь землю провалилась! Я забеспокоилась и на всякий случай сняла ксерокопии с ее запроса в Архив Украины, написанного на фирменном бланке с ее подписью и печатями. Потом послала письмо в ТОО «Тройка». Оно вернулось с пометкой: «По данному адресу такой организации нет».

Ясно, режиссер не желает со мной встречаться! Но я не сдавалась и отправила письмо по домашнему адресу Л-ой, указав на конверте координаты своего приятеля. Елена расписалась в получении заказного письма от незнакомого человека и, конечно же, прочла мои стенания, мольбы, упреки,

 

обещания поделиться полученными из ГРУ сенсационными данными...

Реакции никакой! Дама, "приятная во всех отношениях", продолжает упорно скрываться!

Прошло более полугода, и я закусила удила:

— Ну, «Тройка», далеко не умчишься! Я тебя настигну! Обязательно настигну!

Пишущая машинка застрекотала в полную силу, и тексты, изобличающие режиссера в мошенничестве, полетели в самые высокие инстанции: ФСБ, ГРУ, Телевидение - все получили сигналы «SOS!».

... Через год ситуация начала проясняться:

Жарким августовским днем меня пригласили в 64 отделение милиции, находившееся на Маросейке. Я — хромая и старая, опираясь на палку еле-еле проковыляла эту дорогу «длиною в год».

Задыхаясь, предстала перед светлыми очами дознавателя.

Он запротоколировал мои показания и бесстрастным тоном изрек:

— Дело перешлем в Ваше отделение милиции. Ведь Л-ая мошенничала у Вас дома, не так ли?

Я сникла, поняла — от меня ничего не зависит! Если «верха» спустили жалобу «низам», значит — все будет похоронено! Я повержена!

Но не тут-то было!

Недели через две позвонил мой «родной» участковый милиционер:

— Вы не уйдете сейчас из дома?

— Нет.

— Можно к Вам зайти?

— Разумеется!

И вот не прошло и пятнадцати минут, как, открыв дверь, я увидела двух богатырей, а между ними жалкую фигурку Л-ой.

Пригласила всех в комнату. Когда расселись, участковый приказал Л-ой:

— Выкладывайте все, что принесли!

Дама отдала рукопись и принялась вытряхивать из папки множество фотографий и документов, которые я ей только показывала в первый день знакомства!

 

Уму непостижимо, как она изловчилась украсть все это в моем присутствии!

Участковый обратился ко мне:

— Вам все вернули?

— Да, она возвратила все. Возвратила даже больше, чем брала!

Ни один мускул не дрогнул на лице мошенницы. Оно не выражало ни смущения, ни раскаяния, и это меня вдохновило на грозное предупреждение:

— Если я узнаю, что Вы что-либо использовали, скандал будет куда громче!

Она огрызнулась:

— Ни о Вас, ни о Вашем отце думать не желаю!

Они ушли, а я возликовала и вспомнила шутливую фразу, когда-то услышанную от покойного дяди:

«Она не была воровочкой, она просто любила брать чужих вещей!».

 

 

Перевод письма

 

Январь, 29, 1937.

Михаилу А.Зоберману.

Этим письмом подтверждаем, что получили Вашу анкету №514 о налогах иностранных граждан и сообщаем, что Ваша анкета направлена в канадские национальные железные дороги.

Вам вернут с инструкциями сумму, о которой Вы упоминаете, в течение 30 дней.

Если Вы не получите в данный период, направьте письмо в Торонто, в офис, так как сейчас фирма, которая занимается переводом железных дорог, обязуется вернуть этот налог. Они несут ответственность.*)

-----

*) Пояснение переводчика:

Видимо, мистер Зоберман платил налог на перевозку какого-то груза, и как иностранец имел право на возврат внесенного залога.

 

 

Перевод письма, адресованного мистеру Зоверману в отель г. Сан-Франциско.

 

Февраль, 26, 1937.

Дорогой мистер Зоверман!

Торговая палата Сан-Франциско объединяет интересы всех бизнесменов Сан-Франциско и приветствует Вас.

Торговая палата предлагает все услуги и надеется, что Ваше присутствие в нашем городе будет приятным.

Подпись.

Менеджер по департаменту индустрии.