- 161 -

Смерть Орджоникидзе

 

Зинаида Гавриловна рассказывала. Жили они в Кремле. Дочь Этери и зять были агентами Берия. Всегда все перерыто, все бумаги пересмотрены. Им нашли квартиру в Москве, но пришел Берия и сказал: - Ты что же это дочь из дому гонишь? Ты не гони...

Этери была приемной дочерью, она была подброшена и найдена на ступенях дома, но стала рассказывать, что она дочь Серго от другой женщины, а Зинаида Гавриловна так говорит только из ревности.

Серго был наркомтяжпрома. В самый короткий срок он создал для СССР

 

- 162 -

тяжелую и оборонную промышленность. На его заводах нашли вредителей. Он послал туда свою комиссию из бывших чекистов, и они привел заключение, что никакого вредительства нет. Потом все равно и тех, кт подозревался во вредительстве, и комиссию арестовали. Шалико Огуджава, отец Булата Окуджавы, тоже был начальником одной из строек. Серго предложили выступить с докладом о вредительстве на февральско-мартовском пленуме. Он не хотел. Киров был уже убит. Он, Серго, видел, что де.лается что-то страшное, но не понимал до конца что.

Как-то - в день накануне пленума - он с утра не встал. Зинаида Гавриловна видела, что иногда он поднимался, в нижнем белье, в кальсонах подходил к столу, что-то писал и опять ложился. Она просила его встать поесть, но он не вставал. Вечером приехал его друг Гвахария, начальник макеевской стройки - детей у Орджоникидзе не было, он любил его как родного сына.

Гвахария говорит Зинаиде Гавриловне: - Накрывайте стол, ставьте самое лучшее - ведь я же гость (по грузинским понятиям!), скажите, что я приехал, меня надо принять, он встанет.

Зинаида Гавриловна так и сделала; накрыли стол, она пошла звать его. А чтобы пройти в спальню, надо пройти прежде гостиную, и она подошла к выключателю зажечь свет, она зажгла и не успела сделать пару шагов, как раздался выстрел. Видимо, он увидел сквозь щель в двери, что зажегся свет, понял, что сейчас будут звать... Он выстрелил себе в сердце.

Она вбежала, и в эту минуту, говорит, его рука с револьвером опустилась на пол.

А на комоде лежало его письмо, он написал все, что он думал, что он не может больше жить, не знает, что делать - это можно только думать, потому что никто этого письма не видел.

Зинаида Гавриловна бросилась к телефону и позвонила своей сестре Вере Гавриловне и Сталину.

Я с Верой Гавриловной тоже разговаривала. Она говорит, я вбежала в спальню, увидела мертвого Серго и бросила взгляд на открытое бюро. Там лежала пачка листков, я схватила их.

Пришел Сталин со свитой. Там же все близко в Кремле, он собрал всех членов Политбюро и пришел вслед за Верой Гавриловной. Сразу спросил, он оставил что-нибудь? Вот, письмо. И все! больше письма никто не видел. Выхватил у Веры Гавриловны из рук эту пачку листков, она не успела их спрятать к себе в сумочку. И сколько мы их ни искали, это посмертное завещание Серго, мы их не нашли. В архиве Сталина их нет и нигде нет.

Дальше Зинаида Гавриловна мне говорит. Они подошли во главе со Сталиным к кровати мертвого Серго, и она в это время сказала: "Вот, не убе-

 

- 163 -

регли вы Серго ни для меня, ни для партии". И он над неостывшим трупом Серго сказал ей: "Замолчи, дура". Вот все то, что она мне рассказала. Она открыла одеяло на его кровати, когда я была у нее, и показала мне окровавленное белье, это происходило в пятьдесят шестом году, застрелился он, как вы знаете, в тридцать седьмом. И вот она двадцать лет спала рядом с кроватью, на которой он покончил с собой, и под покрывалом - его окровавленное белье.

Серго хоронили. Сталин нес его гроб, а газеты сообщали, что он скончался от сердечного приступа. В понедельник - на другой день, открылся пленум, и на нем выступали Молотов и Сталин. Сталин - о мерах ликвидации троцкистских и других двурушников. Молотов сделал доклад о всеобщем вредительстве - все или почти все парторганизации заражены. Агенты иностранных государств, троцкисты проникли на ответственные посты. А некоторые руководящие товарищи, как в центре, так и на местах, настолько благодушны и наивны, что способствуют этому...