СТАНЦИЯ УСА

 

Станция Уса — это самая северная точка речного судоходства Европейской России. Здесь начинается, полярный круг. Отсюда в глубь тундры проложена шестидесятикилометровая узкоколейная железная дорога, соединяющая рудник "Воркута" со станцией.

Лагерный поселок довольно оживлен, особенно в летние месяцы. В порту стоят десятки огромных барж. Тысячи заключенных день и ночь выгружают лес, строительный материал, железо и продовольствие, предназначенное для рудника, и грузят на баржи воркутинский уголь, горами возвышающийся всюду на берегу.

По доскам, длинными лентами протянутыми с берега к баржам, непрерывной чередой мелкой рысцой бегут друг за другом, влекомые тачками, до верху груженными углем, однообразно одетые люди. Опрокинув в баржу тачку, люди переходят на другие доски и устало возвращаются вверх, толкая впереди или таща за собой порожнюю тачку. По их яйцам, покрытым густым налетом угольной пыли текут во всех направлениях капли пота. А рядом такие же люди, ухватившись за длинные концы двух веревок, раскачиваясь, тянут со стоном: "Взя-взя-взяли!" огромное бревно, перехваченное веревками, выкатилось из трюма, задержалось на момент у борта, точно высматривая, куда его влекут, и с грохотом покатилось по слегам на берег. Все происходит как в давно минувшие времена.

Внешних признаков невольничества и» видно. Не стоит с бичом над рабочими свирепый надсмотрщик, не видно и серых угрюмых солдат с винтовками. Вместо них — аккуратно прилизанный, в роговых очках, нормировщик. Сидит он где-то в тесовом бараке, щелкает костяшками счетов или вертит ручку арифмометра и спокойно приговаривает к медленной голодной смерти сотни людей...

И равнодушное - ни горячее, ни холодное — солнце, ходит, точно на корде, по кругу над головами людей день и ночь, день и ночь.

Все люди нашего этапа были посланы на погрузочно-разгрузочные работы, и вскоре нас уже нельзя было отличить от старых лагерных рабов.

Во время выгрузки с баржи живых свиней, предназначенных для питания лагерного начальства, пошел дождь. Выгрузку немедленно прекратили: свиньи могли простудиться и заболеть. Нас же перебросили на выгрузку железа. На другой день мы снова выгружали свиней. С таинственным видом меня позвал в трюм баржи напарник. Там, освоившись с полумраком, я увидел десятка три людей, отгонявших от корыт свиней и с жадностью поедавших замешанные для них отруби. Многие загребали руками, другие — ложками, некоторые поспешно наполняли котелки. Подоспевший свинарь криками и руганью разогнал всех.

Его называют хозяином Севера. Он невысок, плотен, с

 

заметным брюшком, лет сорока пяти-пятидесяти, на носу пенсне, любит рядиться в арестантский бушлат, но расстегивает его, на воротнике защитной гимнастерки видны малиновые петлицы, на груди - орден Ленина. Это — майор государственной безопасности, начальник Ухтопечорского лагеря Яков Мороз. Он диктатор огромного края. Не только сотня тысяч заключенных в многочисленных лагерных пунктах, но и так называемое вольное население края полностью зависит от воли этого человека. В его руках были сосредоточены многомиллионные фонды многочисленные фабрики, заводы, рудники, лесоразработки.

Долгие годы он пользовался полным доверием и поддержкой партии и правительства. На совести его десятки тысяч человеческих жизней. Одни уничтожены по его прямому указанию, другие были поставлены в такие условия, при которых неизбежно должны были погибнуть.

История этого человека характерна и типична. До 1928 года Мороз был начальником Бакинского НКВД. Часто посещая со своими коллегами ночные рестораны, в одном из них он затеял ссору с группой подгулявшей молодежи. Ссора переросла в драку. Мороз и его собутыльники были избиты. Мороз и его коллеги были в штатском - об их служебном положении ребята узнали только после ареста. Хотя все, в том числе и сам Мороз, были нетрезвы во время драки, да и сама драка была типичным хулиганством с обоих сторон, мстительная натура толкнула его на дикую, ничем не оправдываемую расправу. По приказу Мороза вся группа ребят, преимущественно комсомольцев, была расстреляна.

Отцы и братья некоторых из расстрелянных оказались влиятельными партийцами на Бакинских промыслах. Они подняли на ноги весь Бакинский район. Многочисленные рабочие собрания потребовали отчета и привлечения к суду виновных. Москва вынуждена была отдать под суд Мороза и его подручных. Их арестовали и судили, уступая бакинским рабочим. Но Мороза постарались спасти. Суд над ним состоялся подальше от возмущенных бакинцев — в Ростове-на-Дону. Мороза приговорили к десяти годам заключения и послали осваивать Север.

Успокоив бакинских рабочих, НКВД занялось спасением Мороза. Формально отбывая заключение, Мороз сразу же занял руководящее положение в лагере. Вскоре с него сняли судимость и восстановили в рядах партии, а еще несколько лет спустя он был награжден орденом Ленина и достиг зенита своей карьеры.

Наш этап, как и тысячи ранее прибывших на лагерный пункт Уса, день и ночь грузил уголь и разгружал с барж лес и другие материалы для шахт. Официально был объявлен двенадцатичасовой рабочий день. Рабочие нормы устанавливались просто: брались существу-

 

ющие на воле и увеличивались в полтора раза. Ни отсутствие механизации, ни плохое питание, ни крайняя изнуренность людей и их неприспособленность в расчет не брались. Большинство заключенных эти нормы, конечно, выработать не могло и поэтому месяцами сидело на штрафном пайк. — четыреста граммов хлеба и пустой суп.

В бригаде, где я работал, было около, сорока, человек; и все они на протяжении трех месяцев ежедневно получали, только четыреста граммов хлеба. Это привело к резкому истощению людей и падению производительности труда. Лагерная администрация, чтобы повысить производительность, прибегала к нажиму: вместо двенадцати часов рабочий день удлинялся до восемнадцати-двадцати, а иногда нас не отпускали с работы и по трое суток кряду. Измученные тяжелой работой, голодом и бессонницей, люди ходили, как тени. К тому же лето было гнилое. Шли непрерывные дожди.

В самый разгар навигации приехал Мороз. Он распорядился посадить на берегу реки духовой оркестр, чтобы подбодрить работающих.

К концу навигации, а она здесь кончается 10-15-го сентября, нажим обычно достигает своего апогея. Люди, измотанные тяжелой работой и бессонницей, едва ходят. Холодный ветер непрерывно гонит дождевые тучи. Но вот дождь сменяется снегом. Уральский хребет одевается в белоснежны покров. По реке плывет сало, и у берегов образуется ледяная корка. Грузятся к разгружаются в сумасшедшей, спешке последние баржи.. С протяжными, прощальными гудками буксиры торопятся скрыться в затонах. Еще несколько дней - и река стала. Тысячи заключенных, собранных в порту, перебрасываются на переноску грузов дальше от берега и на погрузку их в вагоны для отправки на рудник. Холодный ветер и снег хлещут полураздетых, замерзших, измученных людей.

Но вот на выручку приходят ранние сумерки. Светившее летом круглые сутки солнце сейчас показывает свой тусклый лик всего на пять - шесть часов. Вскоре оно и совсем скроется. Близится полярная ночь. Теперь можно спать. Рабочий день официально сокращается до десяти часов, но ночь загоняет в палатки работяг значительно раньше.

Уютно расположившись вокруг до красна раскаленных железных печек, сушится и греется каторжное племя, предаваясь разговорам и мечтам.

Но прошли еще две-три недели, береговые работы закончились. Наступает время медицинских осмотров и отборов на этапы. Отсюда идут этапы на рудник, на расчистку от снега линии железной дороги, их лесозаготовки, на "Судострой" в Покчу...