ГРИША

 

В летние дни он ходил по зоне в нательной рубашке, разорванной спереди. И всегда с открытым животом, чтобы больше походить на дурака. Среднего роста, лицо круглое и полное, очень бледное и рыхлое. На работу его не гоняли. И начальство и зэки были убеждены, что Гриша настоящий дурак. Каши и баланды Гриша брал в столовой, сколько хотел. Только за это должен был сплясать. И танец у Гриши был под дурачка. Крутится Гриша вокруг себя, бухтит что-то и правой ногой топотит легонько, мягко. На лице улыбка несложная, но глаза на удивление серьезные. Если дневальный моет пол в бараке, а Грише надо пройти с котелком в столовую, идет Гриша по сырому полу. И никто на него не рыкнет.

— Пойду заправлюсь,— говорит тихонько Гриша. Однажды в солнечный день я наблюдал, как из-за угла столовой Гриша бросал своей тени кусочки хлеба и приговаривал:

— Ешь... Тебе тоже заправиться надо.

Доходяги ждали, когда Гриша уйдет, чтоб подобрать хлеб. Меня удивляла постоянная грусть в его лице. Иногда, после очередного танца, глаза у Гриши вздрагивали, наливались какой-то тяжелой и непонятной ясностью. Он шел в барак, садился на нары и ронял голову в руки.

И вот нашего Гришу вызвали в спецчасть. Вернулся Гриша в барак и стал собирать вещи.

— Ты куда, Гриша?

— На волю отпускают меня. Бумага пришла из Москвы.

— Спляши на прощание.

— А я свое отплясал.