КАК МЫ СЪЕЛИ СОБАКУ

А выглядело все это так. Река Висляная тащит на своей спине лес. Бочком заходит в наше оцепление. Вернее, весь лес остается у нас. Ловушка. Другими словами — поставлены боны. Дорожки на воде из четырех бревен бок о бок. Одна дорожка на тот берег, Другая — на этот. Как ножницы раскрытые. Дальше этой ловушки река отдыхает. У меня два подгонщика леса... А если скажу, что мне надо десять подгонщиков, — дадут десять. Я насадчик. Стою на помосте и багром направляю бревна на головку бревнотаски. Хотя подгонщики мои друзья, иногда покрикиваю на них:

— Комлем ко мне! Комлем! Я же на горло сажаю каждое бревно...

Насаживать стараюсь плотнее. От этого зависит выработка. А там, куда тащит бревнотаска лес, на эстакаде, сидит учетчик. По-

мечает каждое бревнышко. Далеко шумит цепью бревнотаска. Метров через пятьсот с крючками стоят зэки и стаскивают бревна с бревнотаски, ниже бревна откатывают и по штабелям распределяют. Работа четкая. А еще там... загоняют в оцепление вагоны и отгружают. Идет наш лес на Запад. Рабочий день — двенадцать часов. Это 1949 год. Конечно, сытости никто не ощущал, но те, кт работал, с голоду не умирали. Кормили моржом и тюленем. Мясо темно-коричневое и воняет рыбой.

В общем, я насадчик. Всякие коротыши и чурбачки мои помощники баграми выбрасывают за пределы водных дорожек. Их там скопилась тьма. Сплошь лежат — воды не видно. Столько дров готовых, но тогда это мне было непонятно.

Каждый день в определенное время оттуда, где штабеля, спускался военный с овчаркой. В звании капитана. Если на этой стороне, где капитан проходит, из моих никого, то овчарка, немного опустив уши, пробегает по бревнам. А если же здесь стоит человек с багром, собака сбегает и по плотным чурочкам. Проваливается лапами, но торопливо проходит в обход и догоняет хозяина. Капитан ходил со спиннингом. Иногда обратно шел с крупной щукой. Он с нами никогда не здоровался. Кто-то подал мысль съесть овчарку... Стали мы более внимательными. Заметили, что капитан никогда не оборачивается. Идет по бонам до берега метров сто пятьдесят. На том берегу реки вышка. В принципе, если капитана замочить там, вверху, где штабеля, и переодеться, взять спиннинг — вышка не поймет. Я не способен был пойти на такое. У меня сроку было только десять лет в том году. Собаку взять не просто. У меня желания не было собаку лопать, но я догадался, как можно взять собаку без единого звука. Я, значит, когда увижу капитана, встану на бон, чтобы овчарка пошли по чурбачкам. Я свободно цепляю ее багром за ошейник — и буль-буль. Капитан уходит за поворот, и собака в наших руках. Она еще сидит, но глаза мутные и ничего не соображает. На берегу возле бревнотаски у нас всегда горел костер. Разрешали. Для просушки. Мало ли кто сорвется в воду.

Когда капитан шел с рыбалки, собаку уже съели. Мясо вкусное, как баранина... но когда вспоминаю это, появляется тошнота и настроение мое падает. Злюсь на себя.