КАПИТАН ИЗ КРАСНОЯРСКА

 

С кэгэбэшниками у меня никаких встреч, никаких разговоров за всю жизнь не случалось. И я был очень высокого мнения о них. Идут, бывало, двое-трое... Иногда бросишь им реплику: «Ну как там, в небе-то, летчики?» Они же голубые. И вдруг прибегает посыльный (а дело было на работе, на мебельном заводе) и говорит: «Иди в контору... Тебя гэбист зовет…»

Немножко смутился я... Бояться-то я ничего не боялся в то время. Политика меня не волновала. Политиканы тоже. Я уже побывал за пределами ощущений в те дни и наслаждался глубиной Мира, его красотой, удивительным устройством Человека... Я испытывал трудно передаваемую Радость жизни. Мне ровным счетом было с улыбкой смотреть в глаза всем передрягам. И вот захожу в кабинет. Захожу без стука, без разрешения. Вызывали? Вот я... Ну, а зачем робеть? Зачем шаркать ногой? И не имею привычки говорить «здравствуйте!»

— Добрый день.

— А-а... Здравствуйте!.. Как ваше имя-отчество?

— Геннадий Михайлович.

— Очень приятно... Очень...

— Капитан, первый раз в жизни слышу, что мое имя и отчество кому-то приятно. Я не верю вам.

— Ну, так принято говорить... Вам привет от Белова...

— Что за Белов? И почему привет через вас?

— Да вы же помните его. Он освободился с семерки. Сейчас в Красноярской области. У него три года ссылки. Вот он и передает вам привет.

— Капитан, вы врете. Белов мне привета передать не мог. Я его знаю... Но знаю настолько, что не знаю даже имени. Знаю в лицо.

 

Знаю, что он Белов, а не Никитин. Вы хоть поинтересовались бы, кого к себе вызываете. Вы же не имеете никакого понятия о живом человеке. Вы дурак в чине капитана!..

— Пошел вон! — заорал капитан.

Не стану говорить, как я обругал его еще разок и что я ему посоветовал... Но ей-богу, капитан хорошо понял меня и перестал гневаться. Вежливо попросил присесть к столу для душевного разговора. Он рассказал мне, что Белов, находясь в ссылке, распространяет антисоветские листовки в Красноярске и в области. Белову мотают новое дело. Я спросил капитана, какое же отношение имею я к этим листовкам! До сих пор не знаю, какая строчка из моего стихотворения попалась в листовке. Тогда я стал «обкатывать» капитана. Спросил, какое у него отношение к религии. Чем живут люди на воле (я-то тогда был в неволе двадцать третий год). Из нашего разговора я сделал вывод, что лучше быть облаком, лучше быть деревом, чем таким капитаном и человеком. Я попытался ему объяснить, что такое Человек!.. Прости меня, Боже! Бывают же такие...

Спустя много лет я читал в журнале или в газете, не помню, про Белова. Я понял, что это тот самый Белов. Он где-то на Западе промышляет. Бог с ним! Не мое дело...

Просто вспомнился сегодня этот капитан. И я подумал: «В каком звании ушел он на пенсию?»