В НЕБО НА ВОЗДУШНЫХ ШАРАХ

Такое придумал Володя-кочегар. Правда, у него высшее образование, но работал он в кочегарке лагерной столовой. Он неплохо разбирался в химии, в политике. Сроку у Володи оставался год. Сидел за вольнодумие, при Хрущеве. И говорит мне этот химик однажды, вроде бы шутя: «Если бы у меня был большой срок, я улетел бы из зоны на презервативах».

И так ясно показал он мне свою мысль, что я сразу сообразил, как было бы здорово это. И главное — безопасно.

— Ну, а если ночь без ветра и я над зоной останусь до утра?

— Что ж, будут говорить, что тебе надоело жить и ты повесился на презервативах. А когда снимут, то и бить не будут... Пропадут от хохота. Сенсация на весь мир.

И Володя давал волю своему смеху до слез. Вся беда была в том, где достать такое количество этих резинок. И подозрительно: в лагерь — и вдруг такое. Зачем? Любого заставит думать такая просьба... Как раз полетел в космос Гагарин... А я работал токарем по дереву. Рядом, в рабочей зоне. Часто приходили вольные. Я вытачивал шахматные фигуры, матрешек, шары, детские игрушки. Втихаря приносили чай, за работу. Вначале я стал просить резиновые шарики, что надувают по праздникам. Володя сказал, что пойдут, но настаивал на презервативах. У них захват воздуха больше. Его увлекла эта затея... Но если засекут, Володе дадут срок за участие. Один пожилой надзиратель за шахматы с доской принес мне сто шариков и двадцать презервативов. Я ликовал. А осенью Володя сказал: «Достаточно». За это время Володя схимичил какие-то трубки и емкость. Мне не рассказать этого. Не вникал. Но получился самый легкий газ. На трубочку надеваешь резинку, открываешь краник — и в несколько секунд — воздушный шар. Так и рвется кверху. Мы их связывали по двадцать и на шпагате отпускали к высокому потолку. Кочегарка метра два в ширину, а высота — удивительная. Надзиратели никогда не поднимали головы: там все покрыто копотью. У Володи в кочегарке стоял топчан. Он там и спал. Хорошо, что один кочегар. Четыре дня и четыре ночи готовили. В основном надувал Володя. Мне пришлось идти в санчасть и просить освобождение от работы. Фактически я считал себя здоровым, но стоило любому врачу посмотреть меня — и сразу предлагали лечь в больничку.

Днем один шарик лопнул вверху. Посыпалась сажа. Но слава Богу, в кочегарке посторонних не было, обязательно посмотрели бы на потолок.

Ночь была ветреная. Облака низкие, как льдины, скользили над кочегаркой. Но возле высокой стены было тихо. Мы знали, в какие часы надзиратели делали обход. Вроде бы учли все... На улице закрепили пожарный ремень и стали выносить гроздья шариков и вязать к ремню. Я всегда боялся высоты — сильная близорукость, а там даже не подумал... уж так увлекся. Получилось большое облако из надутой резины. Попрощались с Володей, застегнули с осторожным усилием ремень на поясе и...

— С Богом!.. — сказал Володя.

Я чуть оттолкнулся и медленно пошел вверх. Сердце колотилось... И только поднялся на уровне крыши кочегарки, шарики мои, скрипя и попискивая, рванулись в сторону... и я налетел на макушку тополя. Услышал несколько хлопков шариковых, но сами шары не зацепились... они тянули меня. Я обломал три ветки тополя, за которые задели стропы мои, и упал в воздух. И пошел, пошел!.. Пошел в сторону запретки. Две большие березы на пути, и я основательно сел. Хлопков не счесть. Будто ветер прокусывал шарики мои. Надо заметать следы.

Обрезать стропы сумел быстро. Живые шарики без меня умчались в темноту. Я слез с березы и в барак... Все обошлось тихо.

Только через неделю Володе-кочегару рассказал надзиратель, что одного солдата, который стоял на угловой вышке, отправили в дурдом: все доказывал своему командиру, что он видел светящееся облако с хвостом, которое пронеслось над запреткой.