Побеги за границу

Князь Мышкин. — Психи в зоне. — Истории удачных побегов

Жора хотел «за бугор», но его поймали. Таких, как он, было немало и в зоне. Мне рассказывали о психе из Ленинграда, который пытался перейти границу с Финляндией — взял с собой копченой колбасы, несколько плиток шоколада и отправился. От столь недиетического питания у парня начался запор, попытки опорожниться ни к чему не приводили. Однажды, во время одной из таких попыток, он увидел пограничников и, на ходу подтягивая штаны, бросился к ним. Те дали было тягу, но, увидев, что «нападающий» один, вернулись и арестовали его. Беглец назвался

князем Мышкиным. Сначала его запугивали, требуя назвать истинное имя, но подследственный повторял свое. Наконец один следователь поумнее сказал: «Я верю, что вы Мышкин, но под какой фамилией вы жили в Ленинграде?» — и тот все ему рассказал. В зоне этот «Мышкин» был твердо уверен, что все, кроме него, чекисты, что его хотят отравить, поэтому ел только тогда, когда ему удавалось выпросить уже початую порцию (початую «чекистом большого ранга», мелочь могли и отравить ради него). Вообще психов в зоне было немало, пожалуй, больше, чем совершенно здоровых — в психушках. Зачем нормальных людей держали в спецпсихбольницах, еще понять можно, зачем психически больных держали в лагерях и тюрьмах, я понять не могу.

О пытавшихся бежать вплавь с советского корабля я уже рассказывал. Знал ребят, которые по пьянке захватили машину с двумя немцами, мужем и женой, наставили на них автоматы и приказали везти их в Западный Берлин. Муж было повез, но тут фрау разоружила налетчиков, и они попали в комендатуру.

Гораздо интереснее истории с удавшимися побегами. Их герои оказывались в зоне потому, что по разным причинам вернулись в Союз. Звали их в лагере «подберезовиками» (заскучали по родным березкам).

С первым из таких «возвращенцев», Н., я познакомился через Даниэля еще в Явасе. Был он грузин, танцевал в ансамбле грузинского танца и остался в Англии во время гастролей. К политике не имел никакого отношения. Жена, с которой у него испортились отношения еще до злополучного турне за рубеж, начала писать ему слезные письма, умоляя вернуться. Ну, он и вернулся — прямо в тюрьму. Оказалось, что жена его давно оформила с ним развод и живет в новом браке.

А Н. получил стандартную десятку «за измену Родине», в зоне пробыл недолго, поссорился с начальником и угодил во Владимир. Там оказался в камере с двумя «блатняками», накрутившими себе еще и политические сроки. Я слышал эту историю как от самого Н., так и от Колымы, одного из этих «блатняков». Н., попав в камеру, поздоровался с находившимися там зэками и уселся на показанную ему койку. Соседи его решили перекусить — один накрошил в миску хлеб, другой, вскрыв вену, начал лить в миску свою кровь, потом, разрезав кожу на животе, выковыривать подкожный жир. На сем Н. потерял сознание. (О самоистязаниях заключенных писал еще Толя Марченко.) В Явасе он появился, уже отсидев в тюрьме.

Познакомился я с одним из прототипов кинофильма «ЧП», где рассказывалось о мужественной борьбе советской команды танкера, арестованного чанкаишистами, за возвращение на Родину. Танкер этот вез оружие (по кинофильму — нефть) в Китай, был арестован и доставлен на Тайвань. Часть команды решила не возвращаться в Союз (в кинофильме их ради этого пытали). Мой солагерник поболтался по Бразилии и решил вернуться на Родину. Получил он «десятку». Работал он на «блатной» должности — продавцом в лагерном ларьке, и от более тесного знакомства я уклонился.

Был в зоне и некий боцман, бежавший с корабля в западногерманском порту. Устроился на работу по специальности — боцманом на траулер. Трезвый был работящ и покладист, в пьяном виде лез в драку, обещая коллегам «устроить Сталинград». Законопослушные немцы его не били, а жаловались в профсоюз. Боцмана перевели на другой корабль, и там началось то же самое. Наконец, оставшись без работы, он решил вернуться домой.

Другой «подберезовик» на вопросы, чего ему не хватало в Германии, отвечал: «Профсоюзных собраний». — «А в Союзе ты что, на собрания ходил?» — «Нет, конечно, но меня здесь звали, а там кончил работу, и никому до тебя дела нет».

Еще один «подберезовик» благополучно удрал в ФРГ из Восточного Берлина, где он служил в армии. В Западной Германии он устроился развозить в фургоне мебель. Отечественная смекалка подсказала ему, что на обратном пути в фургоне можно возить краденые легковушки. Первое время полиция каждый раз не могла понять, куда делась только что пропавшая машина, и почему ее не заметил ни один полицейский. Потом догадалась. Впаяли ему три года, а пока он ждал ответа на апелляцию, к нему в тюрьму зачастил советский консул: «Так и будешь у этих буржуев сидеть?» Сидеть у буржуев парень не хотел, потребовал вернуть его в Союз. Немцы пытались ему объяснить, чем это кончится, но он им не поверил. Здесь получил стандартную десятку.

Еще более фантастическая история произошла с двумя солдатиками, тоже бежавшими из Восточного Берлина в Западный, откуда их переправили в ФРГ. Там один из них устроился рабочим на завод, женился на немке и жил себе припеваючи. Второй запил. Уволили с одного места, устроили его на другое — опять уволили. Однажды к нему в ресторане подсел человек, оказавшийся советским консулом. Познакомились, и консул даже подарил ему двадцать пять марок. Через некоторое время наш герой

опять оказался без денег и двинул в консульство к своему знакомцу. На этот раз он получил пять марок. Он зачастил в консульство, и каждый раз ему там давали когда две марки, когда пять. Его приятель однажды даже пригласил беглеца к себе в семью на рождественского гуся. И при каждой встрече парня уговаривали вернуться домой. Наконец он стал поддаваться на уговоры: «А мне что-нибудь будет?»; консул открыл перед ним Уголовный кодекс на ст.83 — «выезд за границу, въезд в СССР или переход границы без установленного паспорта или разрешения надлежащих властей наказывается лишением свободы на срок от одного года до трех лет». Обещал, что зачтут беглецу факт добровольного возвращения. Парень поддался на уговоры, и новый друг отвез его на собственной машине в Восточный Берлин, поместил там в гостинице, подробно объяснив, как найти советское посольство. Но искать посольство не пришлось — сразу же после ухода консула в номер явился патруль советской комендатуры. Парня препроводили в Потсдамскую тюрьму, где и зачитали приговор, вынесенный ему заочно сразу же после побега по ст.64 того же кодекса — расстрел! Впрочем, начальник посоветовал ему писать помиловку. Пока парень маялся в ожидании ответа, ему было предложено помочь органам выманить от буржуев его сослуживца, женившегося на немке. Завязалась переписка. Один писал из Потсдама, как хорошо он устроился в Рязани, кем работает, сколько получает, какую ему дали квартиру. Другой получал эти письма с рязанским обратным адресом и почтовым штемпелем. Наконец его душа не выдержала — бросил свою немочку и заявился в Восточный Берлин. Оба оказались в Мордовии, с десяткой строгого режима.