4. Проблески свободы в школе тех лет

Так много места я уделил описаниям школьных лет потому, что мне больно слышать, когда бездумно замазывают грязью то время. Да, Россия тех лет была многолика. Одним из ее ликов была часть интеллигенции, вдохновленная чуть приоткрывшейся свободой. Другим ликом были те, кто считал нужным все давить ради светлого будущего, в их понимании. Были и другие, но я их плохо себе представляю и потому молчу.

Творческая интеллигенция, принявшая революцию, пыталась включиться во вновь открывшуюся реальность жизни. Одни оказались на театральных подмостках или в необычных оркестрах (вспомним «персиме-франс»), другие в писательской среде, третьи — в обычной среде, школе или даже на рабфаке; открыто стали выступать толстовцы и философски ориентированные анархисты; распалась на две части церковь, а в широкой народной массе возродился дух вольного сектантства.

В среднюю школу пришли не только профессионалы-педагоги, но и просто думающие люди. Они хотели внести туда новую мысль, новые формы преподавания, понимая всю тяжесть правительственного попечительства прежних лет.

Преподаватель, как это видно из изложенного выше, отнюдь не стремился придерживаться официальной программы. Он рассказывал нам то, что сам хорошо знал, любил, над чем думал. И учащиеся умели это оценить. Вот поэтому-то мы любили школу, понимая, что все недосказанное мы сумеем выучить потом. Встречаясь с товарищами из других школ, мы рассказывали друг другу о вновь услышанном, не содержащемся в учебниках.

Нашу теперешнюю школу погубила стандартность преподавания. Школе надо дать свободу. Тогда найдутся и педагоги, а ученики полюбят свое училище.

Нашу цивилизацию можно будет спасти, если дети снова полюбят школу.

Но свободой надо суметь воспользоваться. В двадцатые годы это умели делать. Тогда еще звучала революционная мысль.