ЭТАП

Тюрьма шумела, как растревоженный улей. Готовился этап: отправка срочников в лагеря. Камеры были переполнены. Топчанов не хватало, люди спали на полу, ожидая отправки. Позади следствие, четвертый следственный корпус особого режима, спецколлегия или особое совещание. А теперь вот общие камеры и этап. Что ждет впереди, никто не знал. Колыма, Воркута, Караганда или еще какой... ЛАГ. Ассортимент большой, ведь почти каждый город имел такую приставку, а за ней зона, проволока, бараки.

К середине дня начали формировать команды. Вызывали из камер с вещами в большой тюремный двор, строили в колонну по четыре человека. Конвой принимал, плотно оцеплял, ворота открывались, и команда с шумом и криком конвоя медленно выходила на улицу.

Неизвестно как, но в Калуге знали о подготовке этапа. Знали день и час, и улица перед воротами тюрьмы была запружена огромной толпой женщин, стоявших в надежде в последний раз увидеть своих родных, передать им кое-какую еду. Те, кто находил в колонне мужа, брата, сына, кричали, выбирались из толпы и поодаль двигались вместе с командой. Народу все прибавлялось, шум нарастал, конвой нервничал.

Идти было не далеко, между Окой и улицей Салтыкова-Щедрина проходила железнодорожная ветка на лесозавод. На ней стоял десяток товарных вагонов с зарешеченными окнами. Вагоны также оцеплены конвоем. Подойдя к насыпи, команда садилась

на землю и по одному влезала в«вагон. Женщины стояли поодаль и смотрели. Когда вагон загрузили, и конвой ушел за следующей партией, женщины ринулись к насыпи. Малочисленная охрана бегала, гоняла, но ничего сделать не могла. Женщины, как бы обезумев, лезли и лезли. Под окном вагона стояла мама, она что-то говорила, сдерживая слезы, но в общем шуме я ничего не слыхал. Она протягивала узелок, но до окна было высоко, подошедший солдат начал отгонять ее, замахиваясь прикладом. Мама упала на колени, сложив руки на груди, просила его передать узелок, солдат что-то кричал, мама в отчаянии склонила голову до земли, и женщины, увидев ее такую, ринулись с проклятиями на солдата. Передернув затвор карабина, он выстрелил в воздух, женщины отпрянули. Вскоре на помощь прибежал взвод солдат. Женщин грубо сталкивали с насыпи, оттаскивали от вагонов, а они в отчаянии лезли и лезли. Мама сидела на земле, не в силах подняться. Рыдания сотрясали ее, больше я не мог смотреть на это. Комок подступил к горлу, голову жгла мысль: «За что? За что все это?»

Погрузка продолжалась около двух часов, и все это время раздавались стоны и крики женщин. Они уже не лезли на насыпь, а обреченно стояли внизу в ожидании минуты расставания.

Подошел паровоз, вагоны вздрогнули и медленно покатились. Женщины шли вдоль насыпи, махали руками, спотыкались, падали, поднимались и снова шли не в силах оторвать взгляд от тех, кого силой отняли от их сердца на долгие годы, а кого и навсегда.