БАНЯ

Вдоль эшелона раздалась команда: «Приготовиться в баню». Это значит, до обеда работы не будет. Не нужно тяжелой кувалдой дробить камень, превращать его в щебень. Возможно и то, что баня перед отправкой. Наш лагерь на колесах стоял в тупике, недалеко от станции Волочаевка, так что хорошо за проволокой был виден памятник Героям Гражданской войны — памятник Волочаевским дням. Ежедневно к эшелону прицепляли один-два вагона. Для того чтобы люди даром хлеб не ели, их гоняли в каменный карьер.

В сопке пробили широкую траншею, по ее дну проложили железнодорожный путь, сверху поперек траншеи положили перевернутые рельсы, но не вплотную, а с щелью, сквозь которую мог бы просыпаться щебень. В траншею загоняли состав платформ. Подрывники подрывали участок сопки, камни скатывались на перекрывшие траншею рельсы. На рельсы вдоль всей траншеи ставились сотни людей, выдавались кувалды, и люди дробили камни до тех пор, пока они не проваливались вниз на платформы. И так десять часов, с небольшим перерывом на обед. Под жарким весенним солнцем или в дождь на холодном ветру без отдыха, без воды, без права остановиться, присесть отдохнуть. Иначе окрик, удар прикладом, собаки.

И вот, наконец, баня. В баню водили повагонно, по сорок человек. На бугре стояла большая армейская палатка. Рядом — армейская кухня, и метров за пятьдесят в стороне — фургон-вошебойка.

День выдался холодный, ветреный, иногда моросил дождь. Прямо на ветру, возле палатки раздевались, нацепляли одежду на железные кольца и бегом относили к вошебойке. Там уже выбрасывали прожаренную одежду прямо на землю, размешанную босыми ногами. Мы загрузили свою и бегом к банной палатке, возле кухни получили шайки, пару черпаков горячей воды и бегом в

палатку. В тамбуре стояли четыре дюжих ээка и тупыми машинками выдирали волосы там, где они могли расти Тут же стоял еще один зэк и кистью с какой-то вонючей белой жидкостью тыкал в только что ободранные места. После такой санобработки пропускали в баню. От горячей воды в палатке стоял пар. Земля, раскисшая от воды и множества ног, превратилась в кисель, и грязь стояла по щиколотку. Очень хотелось сполоснуться горячей водой, вымыть голову, но бывалые люди не мылись, а поставив шайки на землю, парили в них ноги. Посоветовали и мне. Не поняв зачем, совет выполнил.

Горячая вода согрела, но все же, не утерпев, смыл белую гадость с ободранных мест. Так и стояли, пока не раздалась команда получать белье. Бегом ринулись к вошебойке, и тут я понял, почему люди не мылись. Холодный ветер охватил голое тело, продувая насквозь, и тем, кто мылся, было вдвое холоднее. Найдя свое кольцо с бельем, быстро надел рубашку, грязные ноги ни вымыть, ни вытереть. С кальсонами и штанами в руках побежали к палатке-бане, там стояли ботинки, их выдавали, когда вся группа будет уже в сборе и, если кто задерживался или медленно одевался, все стояли босиком в грязи и мерзли, проклиная виновного. Наконец, все собрались, получили ботинки, наспех вытерев штанами грязь с ног, обулся.

Видно, и конвой озяб тоже, так что обратный путь проделали почти бегом. Ночью в вагоне многие стонали, бредили, метались в жару. На рассвете эшелон тронулся.