ПРЕДЧУВСТВИЕ

После разгрома немецких войск на Сандомирском плацдарме (Польша), они начали беспорядочно отходить. Наши части двигались так стремительно, что подчас оказывались впереди отступавших немецких войск. Вот и закрыло командование танковой армии перекрестки дорог, поставив на них заслоны из самоходок.

 

Наши три самоходки оседлали перекресток двух дорог в районе маленьких городков Лагув и Опатув.

С одной стороны перекрестка поднимался холм, а на нем — хутор со всеми постройками. Напротив, за дорогой — лес.

Мы расположились на холме за хутором, изнывая от жары и наблюдая за перекрестком.

Четвертый день солдаты пеклись под палящими лучами солнца. Все было раскалено до предела. К броне самоходок невозможно было прикоснуться. Над пустынной дорогой воздух струился, как над горячей плитою.

Хуторские мальчишки на наших глазах стайками бегали в лес за дорогу, где был ставок или запруда, и там купались прямо в одежде. Возвращались мокрые, прохладные и радостные. Мы с завистью смотрели на них, и от этого жара становилась еще невыносимее.

Видно, трехдневный покой и тишина притупили нашу бдительность. Разомлев от жары, мы проклинали и немцев, и своих, сунувших нас в это пекло. Наконец, командир не выдержал и сказал:

— Слушай, лейтенант, возьми автоматчика, сходи в лес, посмотри, что там за ставок.

Мы взяли автоматы и в сопровождении ватаги мальчишек отправились в лес.

Березовая роща стояла ровная, чистая, без подлеска и просматривалась далеко вглубь. Мальчишки убежали вперед и перекликались где-то вдалеке.

Мы остановились на опушке и осмотрелись. Вокруг тихо и спокойно, только птички щебетали в листве, но в какое-то мгновение смутная тревога закралась в сердце. Чувствовалась какая-то неловкость, предчувствие чего-то нехорошего.

Пересилив себя, я пошел вперед и вдруг всем своим существом почувствовал, что кто-то на меня смотрит.

Чужой взгляд ощущался, как нечто осязаемое, реальное. Мутная волна необъяснимого страха начала накатывать изнутри. Солдат тоже заволновался.

— Нехорошо здесь, лейтенант, пошли обратно. А лес стоял разомлевший от зноя, вокруг тишина, звенящая, тревожная.

Я еще раз осмотрелся и, не заметив ничего подозрительного, снова пошел вперед.

 

Не прошел и пяти шагов, как почувствовал, что какая-то неведомая упругая сила упирается в грудь и не пускает.

Голову пронзила неизвестно откуда поступившая мысль: «Назад, немедленно назад». Эта мысль звучала, как приказ.

Оглянулся на солдата, тот сжался, сник и молча топтался позади, не решаясь сделать ни шагу вперед.

Я повернулся и молча, медленно пошел обратно. За мной заторопился солдат.

Как только я повернулся и пошел, с особой силой, всей спиной почувствовал, что на нас смотрят сквозь прицел. Жутко стало, мороз пошел по коже. Собрав всю силу воли, я не оглянулся, но ускорил шаг, ничем не выдавая своего волнения. Чувство чужого взгляда не оставляло, пока не вышли из рощи. Только там почувствовал облегчение, и солдат вздохнул свободно. Командиру доложил, что место для купания непригодно. Примерно через час внезапно из леса выскочили бронетранспортеры с немецкими автоматчиками. Открыв шквальный огонь, они сходу заняли перекресток.

Две машины развернулись на дороге вправо и влево, третья, не останавливаясь, мчалась прямо к хутору. Четвертая остановилась на опушке, непрерывно строча из пулемета, поддерживая огнем мчавшийся к хутору бронетранспортер.

Атака была настолько внезапна и стремительна, что только большой опыт наших самоходчиков позволил им почти в упор расстрелять немецкий бронетранспортер, подошедший вплотную к хутору.

Другие самоходки подбили еще два, стоявшему на опушке удалось скрыться в лес.

Бой длился не более десяти минут.

А ведь все могло быть иначе, не прислушайся мы к голосу предчувствия и не поверни вовремя из леса.