ОКСАНА

К Гданьску подошли, когда там все было кончено. Немцы погрузились на пароходы и уплыли в свой фатерлянд. Разбитые власовцы разбежались по всей округе, пытаясь затеряться в людском потоке и избежать ожидавшей их кары.

Масса людей двигалась из немецкой неволи на восток. Наш путь лежал на запад, на Одер. И вот однажды произошел интересный случай, о котором с трудом вспомнил много лет спустя.

 

Как-то летом поехали мы с сыном на юг, покупаться в теплом море, позагорать на песочке.

Приехали в Евпаторию. Облюбовали местечко на пляже и стали ходить туда каждый день.

Вскоре мы покрылись бронзовым загаром, просолились в морской воде и стали настоящими курортниками-дикарями.

Пляжная публика в основном была постоянная, отдыхала не меньше месяца. Занимали облюбованное место и загорали по мере сил и здоровья. Детвора не вылезала из воды, а взрослые коротали время, кто как мог.

Однажды невдалеке от нас расположилась новая семья: папа, мама и двое ребят. Белокожие, незагорелые они были типичными новичками.

Ребята пропадали в море, а родители то беспокоились, то искали их, то кормили. В общем вели нормальную пляжную жизнь.

Проходя как-то мимо лежащей на песке женщины, я невольно обратил внимание на то, что на ее шее выделялся белый рваный шрам.

Смутная мысль промелькнула в мозгу: где-то этот шрам я уже видел. Но где, видимо давно и случайно. Эта мысль не давала покоя несколько дней, и я непроизвольно к ней возвращался.

Наконец, в памяти всплыла одна мимолетная встреча.

Было это давно, десяток лет назад, в конце войны, в Померании. В памяти всплыли картины тех лет все яснее и яснее, и я убедился, что это именно та женщина. За это говорил шрам на шее.

Выбрав момент, когда она осталась одна, подошел и, извинившись, заговорил:

— Вы, наверно, заметили, что мы с сыном отдыхаем здесь, рядом. И вот, глядя на вас, я вспомнил одну давнюю встречу. Скажите, в сорок пятом вы были в Германии?

Женщина удивленно посмотрела на меня.

— Вы можете не отвечать, но мне кажется, что один раз мы там встречались.

— Да, я была тогда в Германии, но вас не знаю. Она смотрела настороженно, с открытой неприязнью, явно не желая продолжать разговор.

— Извините, я не хотел вас обидеть, но там в сорок пятом на хуторе у дороги, по которой шли люди из фашистской неволи, произошел случай с девушкой Оксаной.

 

При этом имени женщина встрепенулась, глаза ее повлажнели. Она с трудом произнесла:

— Боже, неужели это вы? Я искала вас долго, но тщетно. Кроме вашего имени, я ничего не знала. Мама моя молилась, чтобы вы остались живы. Видно, Бог услышал ее молитвы, и вот вы здесь.

А тогда...

Вечерело, после трудного дня танковый взвод остановился на отдых. Пообедав, мы вышли во двор и расположились на ступеньках дома.

Это был обыкновенный немецкий хутор, добротно построенный, с обширными надворными постройками. Здесь было несколько сараев, амбар, скотный двор с отдельной кухней для скота.

Хутор был пуст, ни людей, ни скота, ни птицы, только по дороге, пролегавшей рядом, бесконечным потоком двигались люди. Шли русские, чехи, поляки и бельгийцы, украинцы и французы.

Над дорогой стоял разноязыкий гул. Кто шел налегке, кто ехал на велосипеде, кто толкал перед собой тележку с узелками и другим скарбом.

Шли женщины, подростки, мужчины, дети. Шли радостные, оживленные. Шли домой. И не было конца этому гомонящему людскому потоку.

Но вот в вечерней тишине раздался сдавленный крик. Мы невольно прислушались. Крик повторился, но не на шоссе, а со стороны одного из сараев. Кричала женщина по украински: «Ратуйте». Крик повторился еще раз. Был он отчаянный, зовущий.

Встав и вынув из кобуры пистолет, я направился через двор. Крик стал слышнее. Осторожно приоткрыв дверь, вошел в сарай. Там на цементном полу сидела девушка, изо всех сил сопротивляясь парню в гражданской одежде. Он стоял рядом и грубо срывал с нее одежду, одновременно пытаясь ее повалить. Она звала на помощь, а он бил ее по лицу кулаком.

— Хальт! Хенде хох! — крикнул я первые пришедшие в голову слова. Парень обернулся, выхватил из кармана пистолет.

Думать было некогда, судьбу решали секунды, и я выстрелил раз, два. Он упал, вздрогнул и замер.

Девушка вскочила, кое-как оправила платье и бросилась ко

 

мне, словно ища защиты. Но видя, что ее обидчик мертв, остановилась

Она пыталась что-то сказать, но глухие рыдания сдавили ей горло. Прижав руки к груди она смотрела на меня глазами, полными слез.

— Кто ты, как сюда попала?

Долго она молчала, приходя в себя, наконец, тихо сказала:

— Оксана я, из Киева. Вот иду из неволи домой.

Говор был мягкий украинский.

— Как ты попала сюда?

Девушка застеснялась, опустила голову.

— По нужде зашла, а здесь этот, — кивнула она в сторону убитого. Все было ясно.

— Как мне благодарить вас? Где найти?

— Не надо искать. Да благодарить не за что. Другой раз будь осторожней, не ходи одна. Ну, пошли.

Мы вышли из сарая, и тут я заметил на шее у нее рваный, недавно заживший шрам. Взяв девушку за руки, я довел до шоссе.

—      Будь счастлива, Оксана. Доброго пути тебе.

—      Скажите хоть, как вас зовут?

Я сказал ей, так мы и расстались.