ДЕСНИЦА
«Я маленькая девочка
Играю и пою.
Я Сталина не видела,
Но я его люблю».
ПЕСЕНКА
Нет полной гармонии между монументами и людьми. История и литература — тому свидетели.
На главной аллее магаданского городского парка стояла бетонная статуя в хромовых сапогах. Ее рука, указывающая путь прогрессивному человечеству, была направлена в сторону сопки, под которой в тридцатые годы местный лагерь расположил свой просторный некрополь.
Человек, воплощенный в бетоне, умер, по официальным данным, 5 марта 1953 года.
То ли под влиянием классики («Каменный гость», «Медный всадник»), то ли по мотивам иного порядка во вторую ночь всесоюзного траура кто-то отбил у статуи руку. Бетон, замешанный некогда без большого усердия, рассыпался на куски, обнажив толстый рифленый железный прут, на котором держалась указующая десница. Форма рассыпалась, оголив содержание.
Граждане, еще оглушенные трагическим сообщением, еще не способные поверить в реальность случившегося, одни с тревогой, другие с надеждой в утренний час большого развода бежали в свои цехи и конторы.
Главная аллея парка, разделяющая огромный квартал пополам, в этот морозный рассветный час наполнилась гулом шагов, торопливый и сбивчивый ритм которых так живо перекликался с указом об уголовной ответственности за прогул и опоздание на работу. Совершенное ночью кощунство представило удивленному взору привычный, примелькавшийся образ как бы в новом, внутреннем свете. Весть о случившемся облетела город. Засуетились в верхах. Срочно был вызван, куда полагается, скульптор М. М. Ракитин, мирно отогревавший после войны и лагеря на
сквозь промерзшие кости в собственном домике на Марчеканском шоссе.
Ракитин ненавидел Учителя страстно, люто, самозабвенно, давно и открыто. Это было чувство оскорбленной посредственности к поправшему ее гению, великому и мудрому, а также лучшему другу физкультурников. Ракитин не скрывал своих негативных чувств к Учителю никогда и нигде, даже в БЕРЛАГЕу спецлагере для политических заключенных, постоянно рискуя продлить свой лагерный срок до плюс бесконечности.
Скульптору было предложено в течение ночи и остатка текущего дня восстановить разрушенную деталь монумента. Никогда еще жизнь, богатая драматическими ситуациями, не ставила перед ним столь острой альтернативы. А за спиной стояли дымящаяся от разрывов земля, плен, репатриация, этапы и транзитки, сторожевые вышки и предупредительные зоны, голод и белое безмолвие. На лбу, на спине и на правом колене еще чувствовалось присутствие пятизначного номера, а в домике на Марчеканском шоссе оставались в тревоге недавно приехавшие к нему из России жена и два вихрастых подростка.
Невероятное свершилось. На следующее утро, поблескивая матовым псевдобронзовым светом, тяжелая каменная рука, с коротко остриженными ногтями, твердо указывала человечеству прежний, единственно правильный путь.
Когда приятели Ракитина подтрунивали над его злоключением, он кисло кривился и вяло отбрехивался:
— Ничего, ничего... Все равно она скоро отсохнет. Эта рука, — говаривал он.
После XX съезда, в одну из глухих ночей памятника лучшему другу физкультурников не стало. Ракитин не спал эту ночь — он низвергал монументы.
Рассказал мне эту историю человек, близко знавший Ракитина. Пятнадцать лет спустя мы проходили главной аллеей парка. Когда мы поравнялись с памятником Владимиру Ильичу Ленину, мой спутник сказал:
— Помните, когда-то здесь стояла другая скульптура, — и рассказал о железобетонной деснице.
Ракитину довелось опрокидывать еще один монумент — стометровую бронзовую фигуру Сталина, установленную, в свое время у входа в Волго-Донской судоходный канал., Делал он это по поручению автора монумента, известного скульптора Евгения Вучетича. Вучетич знал, что лучше Ракитина никто этого поручения не выполнит. Он знал Ракитина. Жена Ракитина была сестрой Вучетича.
В шестидесятые годы Ракитин принял на себя основную тяжесть работ на Мамаевом кургане. Позже он высек из гранита и установил на Чукотке бюст Ленина. Памятник Билибину закончить он не успел. Михаил Матвеевич Ракитин умер от тяжелого недуга в 1966 году.