МОСКОВСКОЕ УКРАИНСКОЕ ЗЕМЛЯЧЕСТВО

 

В годы перед первой мировой войной и какое-то время после революции, в Москве имелось много землячеств, объединявших «нацменьшинства» России. Были землячества латышское, польское, грузинское, богатое армянское с клубом в Армянском переулке и, вероятно, самое многолюдное - украинское, помешавшееся где-то в районе Маросейки. Все эти землячества были легальными организациями. Вели культурно-просветительскую и кружковую работу, устраивали концерты и спектакли на родном языке, занимались изданием книг, организовывали взаимопомощь, поддержку студентов. Были у них и магазины. Помню украинскую продуктовую кооперативную лавку, на вывеске - «Свiй до свого» (свой к своему). Членами украинского землячества были многие известные люди: например, певица Нежданова, популярный актер Орлов. Был там и Петлюра, служивший до революции в Москве на какой-то маленькой должности, кажется статистиком, и занимавшийся вместе с тем подпольной социал-демократической деятельностью. В землячество входили и многие революционные украинские деятели, жившие в то время в Москве.

Касательно матери не уверен, но активно участвовала в работе землячества ее сестра - тетя Галя, бывшая в войну сестрой милосердия, так же, как и остальные мои тетки, сначала на фронте, а

 

потом в московских военных госпиталях. После февральской революции и отделения в 1917 году Украины от России тетя Галл, до отъезда в Киев, работала секретарем украинского консульства, выдававшего разрешения на выезд из России на Украину. Консульство тоже было как-то связано с землячеством.

Так или иначе, а до революции украинцы в Москве были хорошо организованы и заметны.

У матери в Москве было огромное количество друзей; перечислять тех, кого помню, вряд ли имеет смысл, вот разве что назвать доцента Тимирязевки, в дальнейшем академика, Соколовского, очень к матери привязанного, к счастью, без взаимности: крайне занудливым был покойник. Но в память мамы он помогал мне в заключении в 1940-1951 годах.

Украинская публика нередко собиралась и у нас дома. Пели хором, пользовались возможностью поговорить на украинском языке.

В доме у нас всегда было много украинских книг. Их порядочно издавалось в последние предвоенные либеральные годы, в том числе и детских, иной раз очень неплохо оформленных.

Наша московская жизнь помнится мне бедной, с вечными заботами мамы о еде, обуви, одежде. Но благодаря ее жизнерадостной, никогда не унывающей натуре жили мы с ней весело, и всегда вокруг нас было много хороших людей. Дома мама говорила со мной только по-украински. Рассказывала украинские сказки, пела своим звонким голосом украинские песни. Не обращала при этом никакого внимания на насмешливое удивление москвичей («зачем вам это нужно?»)

Еще следует вспомнить одну пожилую женщину, бывшую для нас с матерью всю жизнь очень важным человеком. В ее память названа моя дочка. Это Лариса Павловна Балина (Позен). Маленькая, сухонькая, с рыжими с проседью волосами и бледно-голубыми глазами. Крещеная еврейка. Вся она светилась добротой и мудростью, в ней чувствовалось и большое достоинство, и твердый характер. Была она молчаливая. Иногда произносила только одно слово, стоившее длинной фразы.

Ее муж, Балин, умерший в 1900-х годах, был известным на Украине кооператором. После революции Лариса Павловна стала

 

получать пенсию от Укркоопсоюза, на которую и жила до своей кончины в 1929 году в Киеве. Смолоду она принимала участие в движении народовольцев, среди которых получила кличку «Рахметов» за спартанский образ жизни.

А однажды поразила меня рассказом о том, что была в ранней молодости хористкой в оперетте.

У нее был сын Лев, «незаконный» - от моего деда Иосифа Вячеславовича. Дед позаботился о том, чтобы этот Лев - кажется, старший из всех «законных» его детей - получил образование и специальность.

Лариса Павловна была необычайно светлым человеком. И в послереволюционное время такие люди еще встречались - всегда и везде они выделялись душевной чистотой. Последней из них, умершая в глубокой старости в 1969 году, была подруга матери и моя школьная учительница - Екатерина Яковлевна Бухановская.

Лариса Павловна переехала в Киев в 1920 или 21 году, поселилась вместе с нами, и всегда чувствовалось ее ненавязчивое и мягкое воздействие на наши дела.

Очень любила меня кормить. Заготавливался десяток бутербродов, из них выкладывалась шеренга, и Лариса Павловна сияла от удовольствия, когда они постепенно исчезали.