КОНЧАЛСЯ 1936-й г о д

 

... Вы умеете варить борщ и жарить котлеты? Борщ, в котором плавают маленькие золотые солнца, и котлеты, такие сочные и нежные, будто не руки человеческие за полчаса приготовили их, а сама природа заботливо выпестовала их для вашего удовольствия?..

Борщ и котлеты были любимой папиной едой. А ей хотелось порадовать папу. Вечером она сварит борщ, посадит на него ватную матрешку и раненько утром отнесет ему вкусный горячий борщ. Представляете, как папа удивится?! Что она умела, его дочка? "Не хочу того, хочу этого!.."

Соседка рассказала ей, что за чем следует класть в кастрюлю, но она для верности открыла еще "Подарок молодым хозяйкам" одна тысяча восемьсот какого-то года издания и всё думала, как обрадует отца борщом и тем, что она сама теперь умеет готовить.

К утру борщ под матрешкой прокис и его вместо с котлетами пришлось выбросить. Она не заплакала. Она знала, что папа не рассердится: в конце концов, все это очень на нее походило, хотя она прожила на свете уже целых 16 лет, она ничего не умела делать. Да и главное было в том что они, наконец, смогут встретиться.

Четыре месяца назад она видела его в последний раз. В белом кителе, веселый, сильный и ласковый, с портфелем в руках он уезжал в командировку. Он мог бы не ехать, - вскоре после смерти жены был подписан приказ о его переводе в главк, и в доме все было готово к переезду: мебель, утварь зашиты в мешки, обиты досками, остались лишь стол да пара раскладушек.

Через три дня после его отъезда пришли какие-то люди, показали ей бумажку, в которой она разобрала всего три слова: ордер, арест, обыск. Люди говорили мало. Молча и деловито вспарывали мешки, сдирали кожаную обивку с дивана, взламывали ящики с посудой. Никто из них ни разу не посмотрел на нее. Они работали сосредоточенно и озлобленно, будто им мешали девочкины глаза, над которыми в горестном изумлении переломились две черные полоски бровей.

А потом четыре месяца были только коротенькие записки, и слова в них странно дергались из стороны в сторону, а буквы то теряли какую-то палочку, то вдруг ложились прерывистой линией, и она едва могла узнать ровный красивый отцовский почерк.

... Как жутко в декабре воет ветер в степи. Никто, кроме нее, не сошел на этой станции. В шесть утра в степи было темно, под ногами хрустел снег, висели над головой звезды. Очень тяжелым был рюкзак. Она не могла бежать, а ей было страшно. Вдруг волки?.. Вдруг кто-нибудь догонит ее сзади?... А нигде ни огонька. Только жутко выл ветер. Укатанная дорога указывала путь к тюрь-

 

ме. Там ждал ее отец. И она спешила к нему, как привыкла спешить с детских лет, выбегая ему навстречу, когда он возвращался с работы. Летом она подходила под окошко его кабинета и снизу забавным свистом вызывала его. Если у папы никого не было, он отвечал ей веселой трелью и, улыбающийся, выглядывал из окна. Зимой она заходила к нему из школы за пятачком на автобус, или просто так, и вахтер огромного здания, пропуская ее, говорил:

- К папе за пятачком? Ну, иди, иди, не заблудись только в коридорах.

Бледнели звезды, а она все шла, и только вой ветра провожал ее на свидание с отцом.

Взяв от нее рюкзак с вещам, и ее ввели в маленькую клетушку длинного барака. У стены стоял небольшой стол и три табуретки вокруг него. Она села и стала ждать. Скоро в клетушку вошел какой-то старик и следом за ним женщина. Тяжело опираясь на палку, с трясущейся головой, этот старик шел к ной. Она смотрела на его заросшее лицо с мутным взглядом слезившихся глаз, на опухшие дрожащие руки с вздутыми синими венами и - вдруг! что-то знакомое почудилось ей в этом старике. Халат! На старике был теплый отцовский халат, тот самый, в который ее часто укутывали, вынося из ванны.

Не дойдя до нее шага три-четыре, старик остановился и медленно поведя глазами на женщину, спросил:

- Разрешите мне обнять дочку?

- Садись давай,- зло сказала женщина и указала ему на табуретку напротив девочки. Сама села между ними. У отца тряслось губы. Голос был глух.

- Ты ... живи ... с тетей ...Таней... Береги себя... Учись хорошо... Продай мое ... пальто... Тетя Таня пусть всё возьмет... Скажи пусть... выучит ..тебя...

Дрожали руки с вздутыми пальцами. Она смотрела на них, на седую бритую голову и все повторяла:

- Ты не волнуйся, папочка, всё будет хорошо. Вот увидишь...

И чтобы он поверил ей, она улыбалась и говорила:

- Мы обязательно будем вместе. Ты не плачь, папа, не плачь...

И повернувшись к каменному изваянию, которое, не шевелясь просидело двадцать минут между отцом и дочерью, с мольбой и надеждой спросила:

- Можно я поцелую папу на прощанье?

Изваяние отвернулось и бросило:

- Целуй. В руку.

 

Через неделю ее известили о смерти отца.

...Кончался 1936-й год