В.К. Каган

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О П.Д. КУШНИКОВЕ И ЕГО АРХИВЕ

 

Смертельная болезнь (рак) настигла Петра Дмитриевича Кушникова в начале работы над воспоминаниями. В последнюю нашу встречу — примерно за месяц до конца — П.Д. потребовал от меня узнать и сообщить ему точный диагноз и дозу снотворного, достаточную, чтобы заснуть навсегда. Потом он до последней возможности продолжал приводить в порядок свои бумаги, и лишь когда силы совершенно его покинули, принял 75 порошков люминала (17 мая 1960 года).

Передавая мне свой архив, П.Д. высказывал желание, чтобы его бумаги попали в руки настоящего писателя.

Архив П.Д. Кушникова заслуживает, на мой взгляд, самой тщательной разработки. П.Д. был свидетелем и участником», крупных исторических событий, важность которых тогда же отчетливо сознавал. Он был очень яркой незаурядной личностью и в то же время типичным представителем той части русской интеллигенции, которая оказалась (говоря словами А.И. Солженицына) раздавленной между красной и черной сотней. Жизнь П.Д., трагическая и бурная, не только благодарный сюжет для писателя, но и представляет немалый интерес для историка. И в оставленных им бумагах человеческое, личное неразрывно переплетено с историческим, социальным.

Свидетельство о рождении, в котором указаны восприемники П.Д. Баллод и Е.Н. Сажина, Петр Баллод — тот самый, с которым познакомился в сибирской ссылке В.Г. Короленко, и в чьей подпольной типографии была отпечатана известная статья Д.И. Писарева, стоившая автору трех лет Петропавловской крепости. Евгения Сажина — видный участник Народной Воли, родная сестра знаменитой Веры Фигнер.

Программа концерта "в пользу борцов за свободу", в котором выступала жена П.Д. - дочь известного физика Д.А. Гольдгаммера, сотрудника знаменитого А.Г. Столетова.

 

Чудом сохранившиеся дневники 1918-20 гг., в которых наряду с личными записями встречаются выписки из документов, приказов и воззваний.

Вырезки из газет и воззвания периода гражданской войны.

Расписка в получении удостоверения о политической лояльности.

Стенограмма заседания кафедры и собрания актива института, на которых П.Д. обвинили в "непартийном подходе" к чтению лекций по теории относительности, согласно которой "все равно, будем ли мы бить врага на его территории или он нас на нашей" и "можно рассматривать так, что не буржуазия эксплуатирует пролетариат, а пролетариат буржуазию", (цитирую не дословно, по памяти, но смысл передаю точно).

Воспоминание о чиновниках НКВД — мальчишках, сидящих в ряд на стульях в коридоре, и слушающих, как в кабинете следователя ведется "допрос с пристрастием" (обучение кадров).

И многое, многое другое.

Я не имел возможности изучить архив и не знаю, все ли, слышанное мною от П.Д. Кушникова, нашло отражение в его заметках. Память сохранила — в общих чертах — рассказы П.Д., относящиеся к разным периодам и обстоятельствам его жизни.

Участие в февральской революции — переговоры с Кирпичниковым и организация выступления Михайловского артиллерийского училища на стороне Думы.

Бой под Казанью, в котором выстрелом из пушки, наведенной П.Д., был убит Юдин (его именем, кажется, и до сих пор называется станция недалеко от Казани).

Мародер из отряда Каширина.

Отступление и смерть генерала Каппеля (П.Д. командовал батареей в его корпусе).

Переправа на бронепоезде "Забияка" через взорванный мост.

Попытки завербовать П.Д. в советскую разведку (П.Д. был убежден, что главной причиной всех его мытарств был отказ от сотрудничества).

Сожжение вещей погибшего в следственной тюрьме (уничтожение следов существования человека).

Бывший директор Сормовского завода (захват баржи с нефтью).

 

Разговоры по душам с крупным работником НКВД (Сюгановым) в его кабинете, а потом встреча с его отцом в тюремной камере.

И многое другое, что сейчас не всплывает в памяти.

П.Д. Кушников по своим наклонностям был прежде всего человеком науки. Дух научного исследования он вносил решительно во все, чем бы ему ни пришлось заниматься.

На рыбной ловле он изучал поведение рыб и пришел к заключению, что рыбы "умеют считать только до единицы" (различают только 0 и 1).

К налаживанию обжига в лагерном гончарном цехе он подошел как к экспериментальному исследованию, которое в тех робинзоновских условиях провел блестяще. Помню начало его рассказа:

"Когда я взялся за это дело, то знал только, "что не боги горшки обжигают". Но даже и эта поговорка принесла мне пользу: я понял, что обжиг горшков дело сложное".

Многие годы пребывания в лагере П.Д. занимался составлением грамматического словаря русского языка. Его рассказы об этом - как, впрочем, и обо всем, о чем бы он ни говорил — были очень интересны, но, к сожалению, не сохранились в моей • памяти. Труд был проделан, по-видимому, титанический ("материалов много — пуда полтора"). Не будучи филологом, не могу дать оценки, но П.Д. мне сообщил, что работой заинтересовался доктор филологических наук А.Ф. Ефремов, и незадолго до смерти П.Д. передал свои материалы на его кафедру в Саратовском педагогическом институте.

Главным делом П.Д. в науке были его исследования по метеорологии, возникшие в результате работы на метеостанции при Казанском университете. П.Д. пришел к мысли, что мы живем в конце ледникового периода, бывшего следствием геологической катастрофы, и что климат земли быстро изменяется в сторону потепления. В настоящее время факт изменения климатов, по-видимому, общепризнан, но в те годы, когда П.Д. Кушников впервые выдвинул эту идею, она настолько противоречила сложившимся воззрениям, что не получила поддержки даже у академика Л.С. Берга.

Остальные рукописные материалы (помнится, несколько посылочных ящиков), а также оттиски печатных работ, опублико-

 

ванных в Ученых записках Казанского университета были мною переданы в. Главную геофизическую обсерваторию им. А.И. Воейкова в распоряжение профессора Е.С. Рубинштейн. Это было сделано по договоренности с тогдашним директором ГГО членом-корреспондентом АН СССР М.И. Будыко вскоре после смерти ПД. Кушникова. Я не видел другого способа осуществить желание П.Д., чтобы его идеями и материалами воспользовались работники науки.

О защите своего приоритета П.Д. в это время уже не думал и предоставил мне право распорядиться его материалами, как я сочту наиболее целесообразным.

Мое обращение в ГГО оказалось безрезультатным. Материалы приняли, меня поблагодарили и на этом все кончилось. Не могу судить, устарели ли материалы П.Д. за прошедшие десятилетия. Но в свое время они были достаточно актуальными. Б.П. Вейнберг, прежний директор обсерватории, подарил П.Д. оттиск своей статьи с надписью: "Катализатору П.Д. Кушникову от катализированного автора".

Судьба П.Д. Кушникова сложилась так, что он — не по своей вине — оказался оторванным от научной среды и не смог активно участвовать в разработке своих идей. Но справедливость требует, чтобы по крайней мере в истории науки имя его не было забыто.

Моя цель будет вполне достигнута, если эта заметка привлечет внимание к трудам и личности П.Д. Кушникова.