- 86 -

ЙОХАННЕС И ЛИИНА ПРИНИМАЮТ РЕШЕНИЕ

Лиина, как и планировала, приехала однажды утром в тюрьму «Кресты» попросить разрешения повидаться с Йоханнесом. Она со страхом входит через тюремные ворота вовнутрь. Суд может состояться в любой день. Даст ли начальник тюрьмы разрешение на свидание? А если и даст, то, может быть, она увидит Йоханнеса в последний раз?

В голове роятся вопросы, на которые нет ответов. Хотя она пока и не дала Йоханнесу согласия связать с ним свою судьбу, ее сердце наполнено самыми теплыми чувствами к этому человеку.

Как раз в это же время Йоханнес сидит в парикмахерской где-то в городе. Но Лиина об этом не знает, она даже не предполагает, что Йоханнеса освободили ночью, за несколько часов до ее прихода.

Лиина представляется надзирателю и просит, чтобы о ней доложили начальнику тюрьмы.

— А ты сюда по какому делу? — резко спрашивает ее надзиратель.

— Я хотела бы повидаться с Йоханнесом Тоги. Его уже закончили допрашивать и он ожидает суда.

Надзиратель вытаскивает один из ящичков и начинает просматривать картотеку заключенных, достает одну из карточек и строгим голосом начинает читать:

— Измена Родине, шпионаж, участие в убийстве Кирова, — и так далее, и тому подобное...

В карточке проставлено все, на основании чего Йоханнес был арестован. Карточка все еще находится на своем месте в картотеке.

— Никаких свиданий! Такому только пулю в башку! — зло бросает надзиратель и добавляет: — Да и тебе место там, где и он, ты, наверное, такая же.

Такой ответ просто потряс ее: прямо как кулаком по лицу. Лиина замолкает и ждет, когда и за ней придут и поволокут в камеру. Но надзиратель крикнул:

— Исчезни, чтоб я тебя не видел!

Лиина направилась к выходу из тюрьмы. В ушах еще стоит крик Надзирателя, она выходит на улицу; на душе тяжесть. Она идет мед-

 

- 87 -

ленно, надежда ее угасла. Значит, ей не дадут увидеть Йоханнеса в этот единственный, а может быть, и последний раз. После такого, конечно, уже не имеет смысла проситься на свидание. Прощай, Йоханнес!

Лиина не знает о том, что произошло ночью. А карточка Йоханнеса все еще лежит в картотеке заключенных, хотя прошлой ночью, в три часа, он уже был свободен.

Охваченная горем, Лиина возвращается обратно в Тихковицу. Домой она прибывает под вечер.

— Ты видела Йоханнеса? — спрашивает сестра Мари, хотя и так все ясно по ее виду.

— Не видела и, наверное, уже никогда не увижу, — отвечает Лиина. Усталая и расстроенная, она бросается на кровать вниз лицом. Горе ее огромно.

Однако дома Лиину ждала и другая ужасная весть — и Мари начала рассказывать, что произошло в Тихковице.

Лиина, доставлявшая почту жителям деревни (она работала почтальоном), утром попросила свою сестру Анну разнести почту в тот день, когда отправлялась в Ленинград на свидание с Йоханнесом. Но с Анной случилось несчастье: ее сбила машина, и теперь она находилась в больнице, куда ее тут же отвезли.

— Анна поправится, — успокаивает сестру Мари.

— Боже мой, какой день, сплошные несчастья! — ужасается Лиина. И зачем надо было ехать в Ленинград? И вот теперь — сразу два горя. Лиина чувствует себя виноватой в том, что с Анной случилось несчастье. Где же Бог, почему Он допустил все это?

Однако скорбный день в конце концов оканчивается великой радостью.

Лиина лежала на кровати, охваченная своими мыслями. Поправится ли Анна? Где Йоханнес, жив ли он? Она как будто наяву снова слышит в ушах твердые, надменные выкрики тюремщика: «Такому только пулю в башку! Ты, наверное, такая же! Тебе тоже место в тюрьме! Исчезни, чтоб я тебя не видел!»

В душе — страх и отчаяние, неведение о судьбе Йоханнеса и чувство вины.

За окном уже стояли сумерки осеннего вечера. Лиина, лежа в раздумьях, вдруг услышала, как кто-то постучался в окошко рядом с наружной дверью.

Девушка отдернула занавеску.

— Кто там? — спросила она. И не поверила своим глазам: — Йоханнес! Не может быть!

 

- 88 -

Она решила, что ей это привиделось. «Может, я совсем уже сошла с ума», — подумала она, задернула занавеску, и не пошла открывать дверь.

— Почему не открываешь? — раздался снаружи, из темноты, голос Йоханнеса.

Лиина снова отдернула занавеску, будто хотела убедиться, не сон ли это. Недоумевая, она снова выглянула в окно.

— Лиина! — зовет Йоханнес.

При звуке знакомого голоса у Лиины пронеслось в голове: «Если мне просто привиделось, то откуда тогда голос? Ведь это же голос Йоханнеса!» — осознала она наконец и тут же бросилась открывать дверь.

Да, это был он — очень похудевший, но все-таки живой!

Йоханнес перешагивает через порог, и Лиина, видя его, начинает плакать навзрыд, уже не в состоянии сдерживать слезы. Девушка бросается Йоханнесу на шею, и он стискивает ее в своих объятиях.

В осенней темноте наступившего вечера они оба плачут от радости и волнения. Как же так? Еще утром надзиратель в «Крестах» сказал Лиине, что Йоханнесу — «пулю в башку». А он здесь, живой и невредимый. Горе и отчаяние сменяются благодарностью судьбе. Встреча, на которую они уже и не надеялись, стала явью. И снова так внезапно и неожиданно.

Мари, занимаясь по дому, услышала этот плач из прихожей.

— Лиина, ты что, упала или ударилась обо что-то?! —воскликнула она и, выбежав в прихожую, обомлела: Лиина плакала, обняв какого-то человека.

— Лиина, кто это? — изумленно спросила она.

— Это... это Йоханнес, — с трудом сквозь слезы вымолвила Лиина.

Мари всплеснула руками и тоже заплакала. Долгие недели и месяцы неведения о судьбе Йоханнеса и тревоги за него остались позади. Радость встречи охватила их, слезы так и лились из глаз.

Когда они немного пришли в себя от радостного потрясения, то, перейдя из прихожей в дом, уселись поближе друг к другу. Им было о чем вспомнить, поговорить, рассказать о том, что было. Только сейчас Йоханнесу становится ясно, почему Лиина с таким трудом поверила, что это пришел он. Рассказали Йоханнесу и о том, что случилось с Анной. Они решили, что все вместе пойдут навестить ее в больнице на следующий же день.

Встреча Лиины и Йоханнеса в темной прихожей явилась как бы подкреплением той тайны, которую они оба хранили. Теперь неизвестность отступила, сойдя с их совместного жизненного пути. Этой любви суждено было пройти через суровое испытание жизнью еще до

 

- 89 -

того, как она успела зародиться, а может, на самом деле любовь и выросла из этого испытания.

Слов ответа на свое предложение Йоханнес пока еще не слышал, да и не ждал: ответ он уже получил на деде. Передачи, которые Лиина приносила в тюрьму, содержали не только продукты. Завязывая эти пакеты, она в то же время как бы привязывала все крепче и крепче свое сердце к Йоханнесу.

В тот осенний вечер они выразили свою любовь друг к другу, сказав те самые сокровенные слова:

— Лиина, ты хочешь стать мне подругой жизни? — спросил Йоханнес, когда возбуждение от радостной встречи немного улеглось и они вдоволь наговорились.

— Считай, что я уже твоя подруга, — произнесла Лиина, и слезы снова потекли по ее щекам.

Они обнялись, и радостью наполнились их души, вся их жизнь. Радость отодвигает память о пережитом, и благодарность за то, что «пути неисповедимы», возносится к небу.

В этот вечер состоялась их помолвка.

На следующий день Йоханнес и Лиина отправились в больницу, где лежала Анна. Как она обрадовалась и удивилась, когда увидела их! Она тоже не верила своим глазам, но все было наяву. Анна, как и другие, тоже молилась за то, чтобы у Йоханнеса все было хорошо, она молилась постоянно, чтобы справедливость восторжествовала.

И вот, как ответ на молитву, сложилось так, что Йоханнес и Лиина стояли здесь, у ее больничной койки. Йоханнес снова был свободен. Два молодых создания, нашедшие друг друга, стояли сейчас в самом начале своего совместного пути. У Анны тоже все обернулось благополучно: она поправлялась и затем, через несколько дней, выписалась из больницы и вернулась домой.

— Через несколько дней снова наступило время расставания с Ли-иной, так как мне надлежало продолжить прерванную арестом действительную военную службу. Я уехал в Ленинград, а Лиина осталась дома, в Тихковице. До этого я прослужил всего чуть больше года, поэтому мне оставалось еще два года быть на службе, но пробыл я там веся о несколько недель — в той же летной части, откуда меня забрали в тюрьму.

Итак, долго мне служить не пришлось, поскольку в октябре 1935 года мне объявили, что мое нахождение в заключении засчитывается в срок службы, которая, таким образом, вскоре так неожиданно и закончилась.

Вскоре Лиина, конечно же, узнала об этой радостной новости. Когда-то я решил, что прежде, чем женюсь и создам семью, должен

 

- 90 -

отслужить в армии. Лиина тоже знала о моем решении. Теперь же этой преграды для нас не существовало. Мы были молоды и верили в свое будущее, поэтому стали думать о свадьбе. Совместная жизнь представлялась нам радостной и счастливой.

Свадьба у Йоханнеса и Лиины состоялась 7-го ноября 1935 года в Тихковице, в доме сестер Карттунен. Друзья, не покидавшие их в нелегкое время, были приглашены на торжество. На свадьбе также присутствовали соседи; особенно много было тихковицкой молодежи, и все радовались, когда проповедник Урхо Вальякко освятил вступление молодых в брак. Казалось, все трудности остались позади и Йоханнес с Лииной начнут строить свою жизнь на прочном фундаменте, закаленном страданиями, испытанными еще до свадьбы.

Можно было уже говорить и о заработке, поскольку я устроился на большой мясокомбинат в Ленинграде, где выпускались различные мясные и колбасные изделия. Я работал механиком холодильной установки, следил, чтобы в холодильной камере поддерживалась определенная температура и влажность. Мне очень нравилось моя работа, и, конечно же, я был рад, что снова живу на свободе. Начальство было мной довольно, меня стали повышать по работе, это сказывалось и на зарплате.

Мы сняли комнату на окраине Ленинграда, в Стрельне. В этой квартире во второй комнате жила старая бабуля, с которой у нас была общая кухня. В общем, жизнь наша началась вполне нормально. Я работал на мясокомбинате, а в свободное время мы посещали собрания.

Церковные общины не испытывали особых притеснений во второй половине 30-х годов, преследование и аресты вроде бы прекратились. Но это продолжалось недолго, как мы сами впоследствии убедились.

Однако мы все же были счастливы и не печалились о будущем.

В следующем — тысяча девятьсот тридцать шестом году у нас родилась девочка, которую мы назвали Тайми («тайми» в переводе с финского означает «росток», «саженец». —Прим, перев.). Я продолжал работать, а Лиина ухаживала за дочуркой, которая для нас была в буквальном смысле ростком, началом новой жизни