ЛУЧ СВЕТА В ТЕМНОМ ЦАРСТВЕ

Я рассказала, как был предотвращен погром в моем родном городе Очакове. О том, что происходило в это время во всей стране, мы не знали. Между тем в этот период произошло большое несчастье для всех евреев России.

Поощряемые свыше юдофобы достигли своей цели. Банды черносотенцев организовали дикие зверские погромы евреев во всех районах юга и юго-запада России. За 12 дней октября (с 18 по 29) 1905 года произошло 690 погромов. А вот каковы были жертвы: 810 убитых, 1770 раненых, осталось 1700 вдов и сирот. При этом не вошли в расчет люди, умершие от последствий погромов, от пережитых волнений, сошедших с ума (таких было очень много), покончившие самоубийством. Многие изнасилованные женщины сошли с ума или покончили с собой. Материальные потери понесли 200 тысяч евреев.

Как проходили погромы, можно видеть на примере Киева. Погром в этом городе прекратился только тогда, когда все или почти все еврейские магазины и множество квартир были разгромлены и разграблены. Войска и полиция бездействовали. Во все дни погрома картина была одна и та же: полиция почти отсутствовала, войска медленно двигались посредине улицы, а по обеим ее сторонам погромщики беспрепятственно грабили еврейские магазины и квартиры.

На обращение те солдатам о помощи получали

 

ответ: "Нам не приказано". Сенатор Турау, проводивший ревизию в Киеве после погрома, в своем докладе указал на бездействие начальника 11-го отдела охраны города генерал-майора Бессонова: "Генерал Бессонов стоял в толпе громил и мирно беседовал с ними. "Громить можно, — говорил он, — но грабить не следует." Сенатор установил также ответственность за погром киевского полицмейстера и других членов городской полиции.

Сенатор Кузьминский, ревизовавший действия одесских властей во время погрома, счел нужным привлечь к ответственности одесского градоначальника.

Позорная полоса еврейских погромов закончилась, но юдофобская пропаганда продолжалась. Во всех крупных городах ежедневно выходили листовки "Союза русского народа". В них клеветали на еврейский народ и разжигали у населения ненависть к евреям.

В 1911 году черносотенная пропаганда достигла своего апогея. Кровавый клеветнический навет был возведен на весь еврейский народ. Возникло дело Бейлиса, ставшее известным не только в России, но и во всех европейских странах и в Америке.

Это дело было организовано по распоряжению министра юстиции царского правительства Щегловитова. Служащего кирпичного завода еврея Бейлиса, жившего в Киеве на Лукьяновке, обвинили в убийстве двенадцатилетнего русского мальчика Андрея Ющинского якобы для "получе-

 

ния христианской крови". В действительности мальчика убили на квартире Веры Чебиряк, руководительницы воровской шайки, которая готовила ограбление одного из киевских соборов. Мальчик должен был участвовать в этом ограблении — пролезть через форточку внутрь собора и открыть запор одной из дверей. Воры заподозрили мальчика в том, что он может выдать их, и во время пьяной оргии убили его. Тело мальчика пролежало некоторое время на квартире Веры Чебиряк, затем воры вынесли обезображенный труп и спрятали его.

20 марта 1911 года дети обнаружили изуродованное тело. Квартира Веры Чебиряк была на учете в уголовной полиции Киева. Полиция уличила в этом преступлении шайку Веры Чебиряк.

Реакционные газеты развернули ожесточенную антисемитскую пропаганду, обвинив евреев в ритуальном убийстве.

Узнав об этом, министр юстиции Щегловитов дал указание замять дело Веры Чебиряк и отыскать какого-нибудь еврея, чтобы обвинить его в преступлении.

Прошло около 4-х месяцев со дня обнаружения трупа Ющинского. Все это время киевская прокуратура выбирала жертву — еврея, на которого можно было переложить вину. 12 июля 1911 года был арестован и заключен в тюрьму еврей Бейлис.

Так возникло дело, которое могло закончиться великой катастрофой для всего еврейского

населения России.

Министр юстиции Щегловитов, прокуратура и полиция Киева, присяжный поверенный — монархист Шмаков и руководители черносотенного "Союза русского народа" отлично знали, что Бейлис не виноват. Они знали также и действительных убийц.

Но все это было не важно. Важно было умело возвести клевету на евреев страны, чтобы спровоцировать всеобщий погром.

Два года длилось рассмотрение дела. Два года жили в большой тревоге и напряжении евреи страны. В этом деле отразились, как в зеркале, позиции политических и духовных сил страны: темная реакция столкнулась с поборниками прогресса.

Ведущую роль в деле Бейлиса сыграл замечательный русский писатель, выдающийся борец с несправедливостью и угнетением Владимир Галак-тионович Короленко.

Со страстью и настойчивостью, с огромной силой своего литературного таланта он защищал от притеснителей людей любой национальности — и русского Макара, и украинских крестьян, и евреев, и вотяков, и якутов.

Бичуя казни и несправедливости царского режима, Короленко опубликовал статью "Бытовое явление."

Лев Николаевич Толстой в письме к писателю оценил ее в следующих словах: "Никакие думские речи, никакие статьи, никакие драмы и романы не в состоянии произвести и тысячной

 

доли благотворного влияния, которое исходит из этого произведения".

В 1894 году царь Николай Второй взошел на престол. А уже в 1903 году в Кишиневе по указанию свыше произошел еврейский погром, невиданный по своей зверской жестокости и вандализму.

Через два месяца после погрома В. Г. Короленко приехал в Кишинев, чтобы самому посмотреть, что там произошло.

"Стараясь разъяснить себе страшную и загадочную драму, которая здесь разыгралась так недавно, — пишет В. Г. Короленко, — я бродил по городу, по предместьям, по улицам и базарам, заговаривая о происшедшем с евреями и христианами ...Мне хочется поделиться с читателем хоть бледным отражением того ужаса, которым пахнуло на меня от короткого пребывания в Кишиневе... Это будет история знаменитого ныне в Кишиневе дома № 13".

Рассказ писателя настолько ярко рисует картину этого злодейства и несчастья, пережитого людьми, что я привожу выдержку из этого рассказа дословно.

"Дом № 13 похож на мертвеца: с пустыми окнами с исковерканными и выбитыми рамами, с дверьми, заколоченными кое-как досками и разными обломками...

Двор еще носит выразительные следы разгрома, весь он усеян пухом, обломками мебели, осколками разбитых окон и посуды и обрывками одежды. Достаточно взглянуть на все это,

 

чтобы представить себе картину дикого ожесточения: мебель изломана на мелкие щепки, посуда растоптана ногами, одежда изорвана в клочья, в одном месте еще валяется рукав, в другом — обрывок детской кофточки. Рамы с окон сорваны, двери разбиты, кое-где выломанные косяки висят в черных впадинах окон, точно перебитые руки. В левом углу двора, под навесом, у входа в одну из квартир еще ясно виднеется большое бурое пятно, в котором нетрудно узнать засохшую кровь. Она тоже смешана с обломками стекла, с кусками кирпича, известкой и пухом."

— Здесь убивали Гриншпуна, — сказал кто-то около нас странным глухим голосом.

Когда мы входили в этот двор, все было здесь мертво и пусто. Теперь рядом с нами стояла девочка лет 10—12. Впрочем, так казалось по росту и фигуре, по выражению же лица можно было дать гораздо больше, глаза глядели не по-детски... Этот ребенок видел все, что здесь делалось еще так недавно. Для нее вся эта картина разрушения на молчаливом дворе под знойными лучами солнца была полна незабываемого ужаса... Ужас, который должен был исказить это детское лицо, исчез не весь. Он оставил постоянный осадок в недетском выражении глаз и какой-то застывшей судороге в лице. Голос у нее был как бы приглушенный, а речь ее тяжело было слушать: звуки эти выходили с усилием, как у автомата. И, становясь в ряд, образовывали механические слова, не производившие впечатления живой речи.

 

—Он вот тут... бежал... — говорила она, тяжело переводя дыхание, показывая рукой по направлению к навесу и луже крови.

— Кто это? Стекольщик? — спросил мой спутник.

—Да-а... Стекольщик. Он бежал сюда... и он упал вот здесь... и тут его убивали...

С невольным ощущением дрожи мы отошли от этого пятна, в котором кровь перемешивалась с известкой, грязью и пухом".

Размышляя об ужасах кишиневского погрома, Короленко пишет: "И это будет вечно волнующий вопрос о том, каким образом обыкновенный средний человек... вдруг превращается в дикого зверя, в целую толпу диких зверей".

Короленко не пропускает ни одного общественного события, ни одной несправедливости, ни одного насилия над людьми. Еще в конце прошлого столетия, в 1898 году, он выступает с обличительной статьей против французских реакционеров, ложно обвинивших офицера генерального штаба Франции еврея Дрейфуса в шпионаже и измене родине. Даже тогда, когда ложь клеветнического обвинения стала явной, когда был установлен действительный преступник (французский офицер Эстергази), главари реакционного режима Франции "затыкают уши и громко вопят: "Не нужно раскрывать истину, держите жида на Чертовом острове". Потому что опять-таки все дело в "жиде".

И вот началось новое клеветническое дело —

 

кровавый навет на все еврейское население России. В России тогда жило пять миллионов евреев. Черносотенцы жаждали большого погрома. Импульсом для него должно было стать осуждение ни в чем не повинного Бейлиса.

В. Г. Короленко начинает новый этап борьбы за справедливость, против антисемитской клеветы.

Прежде всего нужно было обратиться с правдивым словом к простому русскому человеку. Вместе с Максимом Горьким В. Г. Короленко создает в Петербурге специальный комитет по борьбе с антисемитской пропагандой. Этот комитет организует защиту Бейлиса на суде.

Для защиты привлечены самые выдающиеся адвокаты из Москвы и Петербурга: Грузенберг, Маклаков, Корабчевский, Зарудный, Григорович-Барский.

Короленко пишет обращение "К русскому обществу по поводу кровавого навета на евреев".

Вступительная фраза этого обращения гласит: "Во имя справедливости, во имя разума и человеколюбия мы подымаем голос против новой вспышки фанатизма и темной неправды".

Кто же сеет эту темную неправду? Обращение разъясняет: "...те самые люди, которые стоят за бесправие собственного народа, всего настойчивее будят в нем дух вероисповедной борьбы и племенной ненависти... Они льстят народным предрассудкам, раздувают суеверие и упорно зовут к насилиям над иноплеменными соотечественниками. По поводу еще не расследованного

 

убийства в Киеве мальчика Ющинского в народ опять кинута лживая сказка об употреблении евреями христианской крови. Это — давно известный прием старого изуверства".

Указывается, что еще "в первые века после Рождества Христова язычники обвиняли христиан, будто они причащаются кровью и телом убиваемого ими языческого младенца". Христиане первые пострадали от этого ложного навета.

Короленко приводит обращение святого Иустина к римскому сенату: "Стыдитесь приписывать такие преступления людям, которые к ним не причастны. Перестаньте! Образумьтесь!"

Так как у обвинителей Бейлиса не было, по сути, никаких доказательств, они ссылались на народ: "Глас народа — глас Божий". А этот "глас" был создан ложной пропагандой самих же клеветников.

На этот аргумент "Обращение к русскому обществу" дает сокрушительный ответ, ссылаясь на те же древние источники: "Где же у вас доказательства? — спрашивал с негодованием другой учитель церкви Тертуллиан, — одна молва. Но свойство молвы известно всем... она почти всегда ложна... Она и жива только ложью... Кто же верит молве?"

Обращение заканчивается следующими словами: "Не к одному римскому сенату были обращены слова христианского писателя, мученика Иустина, который в свое время боролся с тем же суеверием. Бойтесь сеющих ложь. Не верьте мрачной неправде, которая много раз

 

уже обагрялась кровью, убивала одних, других покрывала грехом и позором!"

Под этим обращением к русскому обществу подписалось около 700 человек — писателей, ученых, работников искусства и видных общественных деятелей, в том числе членов Государственного Совета и Государственной Думы. Привожу некоторые из этих подписей: К. К. Арсеньев, В. Г. Короленко, М. Горький, Леонид Андреев, чл. Гос. Совета М. М. Ковалевский, С. Васильев, Н. Загоскин, граф Л. Н. Толстой, Д. Мережковский, граф Алексей Толстой, Сергеев-Ценский, Александр Блок, проф. Туган-Барановский, В. И. Немирович-Данченко, А. И. Куприн, Вл. Бонч-Бруевич.

В этой же брошюре помещены отзывы крестьян из Новой Деревни, а также профессоров Новороссийского университета и журналистов — сотрудников газеты "Одесский Листок".

Заканчивается это письмо так же, как и основное обращение, словами: "Бойтесь сеющих ложь! Не верьте мрачной неправде. Стыдитесь приписывать такое преступление людям, которые к нему не причастны. Перестаньте! Образумьтесь!"

Подписали профессора Новороссийского университета Н. К. Лысенков, Кирилл Сапежко, Б. В. Вериго, В. В. Завьялов, Евгений Щепкин. Следуют также подписи десяти русских сотрудников "Одесского листка".

Я так подробно изложила этот призыв к русскому обществу потому, что он очень важен и для прошлого, и для настоящего. С той поры

 

прошло 70 лет, а этот призыв актуален и сейчас. Кровавого навета на еврейский народ сейчас нет, но клевета на евреев продолжается. Антисемиты рядятся в разную одежду, но цена им одна и та же.

Судебный процесс по делу Бейлиса был очень длительным, он продолжался 34 дня — с 25 сентября по 28 октября 1913 года. Этот процесс привлек внимание всего мира. Общественные деятели Европы и США протестовали против ничем не подтвержденного обвинения.

На суде Вера Чебиряк, действительная участница убийства мальчика Ющинского, выступила как свидетельница обвинения. Она подговорила свою дочь, чтобы девочка дала ложные показания против Бейлиса: она якобы видела, как Бейлис схватил мальчика Ющинского и уволок его с собой.

Девочка призналась, что этого не было, что ее мать научила ее так говорить. Так что единственная улика против Бейлиса, которой пользовалось обвинение, была опровергнута.

Русские ученые-эксперты — Троицкий и Коковцев — доказали, что обвинение в ритуальном убийстве является ложным.

Отказались от своих показаний и другие свидетели обвинения, заявив на суде, что тайная полиция их запугала.

Для обвинения евреев в ритуальных убийствах организаторы суда привлекли в качестве эксперта католического священника Пранайтиса, человека с уголовным прошлым.

 

Все его измышления опроверг выступивший на суде главный московский раввин Я. Мазе. Во время судебного процесса была доказана несостоятельность обвинения. Несмотря на это, защитники Бейлиса и еврейское население Киева опасались обвинительного вердикта присяжных заседателей. Для этого организаторы процесса прилагали много усилий.

Присяжный поверенный со стороны обвинения А. С. Шмаков в своей речи старался убедить присяжных заседателей, что полиция совершила ошибку, когда направила свое обвинение на воровскую шайку. Нужно было сразу направить следствие в сторону ритуального убийства.

Шмаков призывал присяжных заседателей при вынесении приговора не делать никакого снисхождения подсудимому Бейлису.

О всем ходе этого длительного судебного разбирательства в печати публиковался стенографический отчет. Из него видно было, что власть имущие прилагают все усилия, чтобы вердикт присяжных заседателей был обвинительным.

О последнем, самом напряженном дне суда (28 октября) очень ярко написала писательница Л. Л. Кривинская.

"Вся площадь Богдана Хмельницкого была запружена народом, пробиться к зданию суда не было ни малейшей возможности... Поражала гробовая тишина, которую хранила многотысячная толпа, заполнившая площадь. Только унылый погребальный звон разносился над площадью — это в Софийском соборе черносотенцы служи-

 

ли панихиду по "убиенному отроку Андрею Ющинскому".

С противоположной стороны площади медленно двигалась к собору процессия — крестный ход из Киево-Печерской лавры. Все знали, что в Соборе находится склад оружия, которое по окончании панихиды будет роздано участникам процессии.

И как только будет оглашен приговор Бейлису — что он будет обвинительным, никто не сомневался — сразу вспыхнет еврейский погром.

Заодно с евреями черносотенцы собирались громить и интеллигенцию.

Моросивший все время дождь усилился, но толпа перед судом продолжала стоять неподвижно. Вдруг при абсолютной тишине распахиваются двери суда, какой-то человек — по всей вероятности, корреспондент — без шапки и пальто стремительно скатывается по ступенькам с высокого крыльца и, почему-то держась обеими руками за голову, изо всех сил кричит: "Оправдан! Оправдан!"

За ним выбежал другой, вскочил в поджидавший его экипаж и, колотя кучера зонтиком в спину, куда-то помчался, тоже крича во весь голос: "Оправдали! Оправдали!"

Как электрический ток пронесся по толпе, послышались выкрики, рыдания, истерики, незнакомые люди целовались, поздравляли и обнимали друг друга...

Около Софийского собора крестный ход

 

стал таять, и участники его расходились поспешно, в угрюмом молчании..."

В. Г. Короленко в этот день почувствовал себя на суде плохо и не дождался приговора. Увидев пришедшую с площади сестру Л. Л. Кривицкой, он пошел ей навстречу, обнял, поцеловал и со слезами на глазах сказал: "Видите, Манечка, правда восторжествовала. Не думайте же плохо о русском народе!"

Чудесная душа В. Г. Короленко наполнилась радостью. На этот раз сила правды победила темные силы России.