ЧУДОВИЩНЫЙ МРАКОБЕС СТОЯЛ У ВЛАСТИ

Жизни, прожитой в Советском Союзе и перенесенных там страданий было достаточно, чтобы понять сущность советской системы и многое

 

знать о преступлениях кремлевских диктаторов. Однако многие из самых тяжких преступлений Сталина советские власти тщательно скрывали от народа.

Было удивительно и непонятно, как произошло убийство Кирова.

Всех удивило, когда Зиновьев и Каменев признались на суде в причастности к убийству Кирова, хотя этого никогда не было. На протяжении многих лет было неизвестно, что случилось в Минске с выдающимся еврейским артистом Михоэлсом, при каких обстоятельствах и по чьей вине он погиб.

Советская власть долго держала в секрете свой варварский, бандитский акт — расстрел корифеев еврейской культуры.

В первые два года нашей жизни в Израиле мы прочли изданные в свободном мире книги Солженицына, Авторханова, Роберта Конквеста, Говарда Фаста, Светланы Аллилуевой, писателя - выходца из Советского Союза Левитина-Краснова и другие.

Заканчивая повесть о прожитой жизни, считаю своим долгом остановиться на некоторых преступлениях чудовищного тирана.

 

Убийство Кирова

Автор книги "Большой террор" Роберт Конквест очень подробно, по всем источникам, изучил, как было совершено убийство Кирова. Проведен-

 

ный им анализ не оставляет никакого сомнения, что это преступление было организовано Сталиным.

Конквест называет убийство Кирова преступлением века. Это совершенно правильное определение. Это убийство было задумано Сталиным как трамплин для всего дальнейшего террора.

Сергей Миронович Киров был видным деятелем партии и снискал себе большое уважение рабочих Ленинграда, партийных масс. Он к тому же был отличным оратором.

Сталин, которого не уважали, а только боялись, считал Кирова своим главным соперником и всячески стремился искоренить его влияние в партии.

Избрание Кирова в секретариат ЦК партии было проведено с намерением перевести его в Москву, где он работал бы под присмотром Сталина. В августе 1934 года Сталин вызвал Кирова в Сочи. Он уговаривал Кирова переехать на работу в Москву. Киров ответил, что он согласен это сделать "в конце второй пятилетки", т. е. в 1938 году.

Это противоречило планам Сталина. Р. Конквест считает, что именно в это время Сталин принял решение об убийстве Кирова.

Первым его шагом в этом направлении была попытка замены начальника ленинградского НКВД Медведя своим другом Евдокимовым. Киров воспротивился этой замене, и она не состоялась.

Тогда в это дело включился Ягода. Он

 

вошел в контакт с заместителем Медведя Запорожцем. Запорожец и стал главным помощником Сталина в подготовке убийства.

Для совершения убийства Запорожец выбрал

Николаева, молодого коммуниста, разочарованного и озлобленного против партии. Николаев решил отомстить партии убийством одного из ее руководителей. Запорожец убедил его, что таким объектом должен стать Киров.

Внешняя охрана Смольного дважды задерживала Николаева с револьвером в портфеле, но по чьим-то указаниям оба раза его освобождали. Следующей задачей Запорожца было обеспечить доступ Николаева к Кирову, которого тщательно охраняли.

Запорожец дал указание наружной охране пропускать Николаева в Смольный без обыска. Он распорядился также "временно" снять посты внутренней охраны на всех этажах.

Так этот предатель открыл убийце доступ к Кирову. Личным телохранителем Кирова был Борисов. Запорожец сумел его задержать.

1 декабря Николаев свободно вошел в Смольный. Наружная охрана проверила только его пропуск. Внутри никаких постов не было. Он свободно прошел на третий этаж, нашел двери кабинета Кирова и стал дожидаться выхода Кирова.

В 4 часа 30 минут Киров вышел из своего кабинета и сделал всего несколько шагов. Николаев вышел из-за угла и убил его выстрелом из нагана в затылок.

 

Так совершилось это гнусное преступление, организованное Сталиным. Как мы увидим дальше, на этом операция не была закончена.

В тот же вечер из Москвы в Ленинград выехал Сталин вместе с Ворошиловым, Молотовым и Ждановым. Их сопровождали Ягода, Агранов и еще один сотрудник НКВД Миронов.

Сталин начал следствие, но сразу же натолкнулся на затруднение. Борисов, чья преданность

Кирову была хорошо известна, стал что-то подозревать.

Это был очень опасный свидетель, так как он был во время убийства умышленно задержан Запорожцем. Поэтому Запорожец сразу же, 2

декабря, под видом автомобильной аварии организовал убийство Борисова.

На допросе Николаев не был похож на слабого человека, потрясенного своим поступком и арестом, а вел себя как спокойный и бесстрашный фанатик.

Николаев категорически отказался давать какие-либо показания об участии Зиновьева в преступлении, на чем настаивал Запорожец. В этом очень нуждался Сталин для своих дальнейших преступных действий.

Получалось, что Николаев — единственный убийца Кирова, и никакая троцкистско-зиновьевская группа в этом не принимала участия. Это Сталина никак не устраивало. Тогда в Ленинграде арестовали 37 "белогвардейцев" и приговорили их к расстрелу как террористов.

"Правда" 22 декабря опубликовала сообщение

 

о раскрытии "ленинградского центра", к которому якобы принадлежал и Николаев.

Итак, первой своей преступной цели Сталин достиг — Киров был убит. Теперь Сталину нужно было возложить совершенное им преступление на Зиновьего и Каменева.

На протяжении многих лет он преследовал их. Сразу после убийства Кирова советской печати была дана команда считать Зиновьева и Каменева косвенными виновниками этого убийства, идейными вдохновителями преступления. Затем их обвинили в участии в подготовке убийства. И, наконец, в том, что они совместно с Троцким отдали приказ об убийстве Кирова.

Эта фальшивка и была пущена в ход для организации судилища над ними.

Все люди, следившие за судом над Зиновьевым и Каменевым, недоумевали, как могли они наговаривать на себя невероятную чушь, признаваться в преступлениях, которых они никогда не совершали.

Теперь можно ответить на этот вопрос — пытками, угрозами расстрела не только их, но и членов их семей, друзей и всех их сторонников. Им предлагали дать на суде ложные показания, текст которых они должны были заранее заучить. Только в таком случае им обещали даровать жизнь. Так им обещал Сталин, и, будучи в физическом изнеможении, они согласились на это. Наговорили на себя ложь и были расстреляны.

Сталин был в восторге от своего успеха.

 

После этого он начал кровавую оргию по всей стране — уничтожение десятков миллионов ни в чем не повинных людей.

Это чудовищное преступление, какого не знала история человечества, было позже названо невинным термином "культ личности".

Такое название придумали соучастники его кровавых дел, чтобы скрыть от народа совершенные преступления.

 

Убийство корифеев еврейской культуры

В послевоенные годы Сталин особенно усердствовал в нанесении ударов по евреям Советского Союза. Это началось в 1948 году и продолжалось вплоть до последних дней его жизни.

В начале 1948 года по Москве разнеслась тяжелая весть — погиб чудесный еврейский артист Михоэлс. Где и как погиб — неизвестно. Потом пришли известия, что он погиб при какой-то дорожной катастрофе в самом Минске или на выезде из Минска.

Все это передавали очень путанно и неуверенно. Уже тогда возникло сомнение в правильности этих сведений, ведь подробностей его гибели никто не знал. Возникло чувство, что все это фикция, что Михоэлса убили. Так это сомнение и осталось — не подтвержденное и не опровергнутое.

Михоэлс был душой еврейского народа, его любовью. Когда мы бывали в Еврейском государ-

 

ственном театре на Малой Бронной, мы всегда возвращались вдохновленными. Его образ и после его гибели был с нами.

Приехав в Израиль, мы узнали правду о его гибели. Нам рассказала об этом .Светлана Аллилуева в свой книге "Только один год":

"Меня тянуло к людям мягким, добрым, интеллигентным. Так получилось, независимо от моего выбора, что этими милыми людьми, тепло относившимися ко мне, часто оказывались евреи. Мы дружили и любили друг друга; они были талантливыми и сердечными. Отец же негодовал и говорил о моем первом муже: "Тебе его подбросили сионисты". Переубедить его было невозможно.

В послевоенные годы антисемитизм стал воинствующей официальной идеологией, хотя это всячески скрывалось.

В одну из тогда уже редких встреч с отцом у него на даче я вошла в комнату, когда он говорил с кем-то по телефону. Я ждала. Ему что-то докладывали, а он слушал. Потом, как резюме, он сказал: "Ну, автомобильная катастрофа". Я отлично помню эту интонацию: это был не вопрос, а утверждение, ответ.

Окончив разговор он поздоровался со мной, и через некоторое время сказал: "В автомобильной катастрофе разбился Михоэлс".

Но когда на следующий день я пришла на занятия в университет, студентка, отец которой долго работал в Еврейском театре, плача рассказала, как злодейски был убит накануне в Белорус-

 

сии Михоэлс.

Он был убит, никакой катастрофы не было. "Автомобильная катастрофа" была официальной версией, предложенной моим отцом, когда ему доложили об исполнении..."

Такова правда: убийцей Михоэлса был высокопоставленный бандит и провокатор — генеральный секретарь ЦК КПСС.

Еврейский антифашистский комитет был организован в Советском Союзе в 1942 году. Он развил огромную деятельность, обратился ко всем евреям мира с призывом оказать помощь Советскому Союзу в его борьбе с фашистской Германией. Эту пропаганду Комитет вел на протяжении всех лет войны. В его деятельности принимали участие замечательные еврейские поэты и писатели: Бергельсон, Фефер, Галкин, Квитко, Маркиш, а также многие еврейские общественные деятели.

Деятельность Еврейского антифашистского комитета как внутри страны, так и за границей была очень эффективной и способствовала сбору значительных средств для помощи Советскому Союзу.

На этом фоне совершенно непонятным и чудовищным был акт советского правительства. В конце 1948 года Еврейский антифашистский комитет был ликвидирован, все его члены, его сотрудники и другие еврейские общественные деятели были арестованы. Три с половиной года просидели они в застенках КГБ, а 12 августа 1952 года были расстреляны. Это чудовищное

 

преступление держалось в строжайшей тайне. Свою лепту в разоблачение этого преступления внес Говард Фаст. Несколько слов нужно сказать о нем самом. Говард Фаст в 1943 году вступил в коммунистическую партию США и искренне верил, что в Советском Союзе строят идеальное, свободное социалистическое общество. Узнав об истинном положении вещей, он понял, как заблуждался, и со всей страстью честного писателя разоблачил идола, которому поклонялся.

Когда в Соединенные Штаты доходили слухи об исчезновении советских писателей, их друзья пытались узнать об их судьбе. Первым был арестован еврейский писатель Давид Бергельсон. Узнав об этом, поэт Исаак Фефер стал хлопотать об его освобождении. Обращался за помощью к другим писателям, но все отказывались, все боялись.

Говард Фаст пишет в своей книге "Голый бог":

"Из-за того, что им двигала человеческая совесть, Фефер погиб вместе с Бергельсоном. Где был тогда Фадеев, который застрелился после XX съезда? Где был Полевой, которого я любил и уважал как вряд ли кого другого? Где был Симонов? Где был Шолохов? Где были все эти люди социализма? Где были проповедники и праведники из "Литературной газеты?"

Так писал Говард Фаст о погибшем поэте Фефере. Он переходит затем к встрече с Полевым, рисуя этого "прославленного советского писателя" как лжеца и пособника КГБ.

 

Борис Полевой приехал в Нью-Йорк с делегацией советских писателей.

На вечере, который был устроен в честь гостей, кто-то спросил Полевого, не может ли он сообщить какие-нибудь сведения о еврейском писателе Квитко. "Мы объяснили Полевому, — пишет Фаст, — что уже некоторое время ходят слухи о его аресте и даже о его насильственной смерти. Может ли Полевой рассеять эти слухи раз и навсегда?

Полевой сказал, что может и что слухи эти, конечно, обычная антисоветская клевета. К счастью, он в состоянии опровергнуть ее, потому что Квитко в настоящее время живет в том же доме, где и он. Полевой. Какое же может быть лучшее опровержение слухов! Нас всех это очень обрадовало, и мы вздохнули спокойно. Мы спросили, что Квитко делает, и Полевой нам ответил, что он заканчивает перевод и собирается писать новую книгу. Он добавил, что виделся с Квитко перед отъездом в Америку и что" Квитко просил передать привет его американским друзьям.

Но после XX съезда партии из польских коммунистических газет мы узнали, что Квитко уже много лет нет в живых, что его замучили и убили, как Фефера и Бергельсона.

Да падет неумолимое возмездие времени и истории на тех, кто виновен не только в убийстве, но и в растлении душ, как то было с Борисом Полевым!".

 

 

Как я уже упомянула, я вернулась в Москву из ссылки вскоре после смерти Сталина. Затем вернулся в Москву из ссылки и Модель, член партии с 1905 года. К тому времени у многих развязались языки, и Моделю удалось узнать некоторые подробности, связанные с "делом врачей".

Когда шло "следствие" по делу "убийц в белых халатах", Сталин вызвал к себе министра государственной безопасности Игнатьева и сказал ему: "Если ты не добьешься у этих врачей признания, что они были убийцами, мы укоротим тебя на голову".

Игнатьев и так верой и правдой служил кровавому извергу. Его директива о том, как проводить допросы заключенных ("бить, бить и еще раз бить") осуществлялась со всем усердием. Налицо были и доказательства: профессора М. Б. Коган и Я. Г. Этингер погибли во время допроса в МГБ.

После того, как МГБ добьется от арестованных признаний, должен был состояться "показательный суд", как над Зиновьевым и Каменевым. Затем врачей должны были повесить публично на Красной площади. Затем несколько высокопоставленных евреев-предателей, вроде академика Минца, должны были попросить советскую власть защитить евреев от гнева русских людей, от погрома, и евреев вывезли бы на поселение в Восточную Сибирь.

Этот рассказ Моделя получил подтверждение и из других источников.

 

Вот как характеризует Сталина Светлана Аллилуева в вышеупомянутой книге:

"В семье, где я родилась и выросла, все было ненормальным и угнетающим... стены вокруг, секретная полиция в доме, в школе, на кухне. Опустошенный, ожесточенный человек, отгородившийся стеной от старых коллег, от друзей, от близких, от всего мира, вместе со своими сообщниками превративший страну в тюрьму, где казнилось все живое и мыслящее;

человек, вызывавший страх и ненависть у миллионов людей, — это мой отец..."

Таков был человек, столько лет единовластно правивший страной.