27

ДЕЛО №354. ТРИБУНАЛ

7 марта. 1970.

Последнее слово:

...Всю свою сознательную жизнь, изучая технические и гуманитарные науки, философию марксизма, литературу классиков революционной мысли и практики, интересуясь вопросами развития общества, государства и права, вопросами управления российского государства, читая о тюрьмах и лагерях, о насилии всякого рода со стороны власть имущих, о тяжелой борьбе русского народа за землю и волю, — изучая все это, мог ли я встать на путь регресса, мог ли я предпринять действия, противоречащие вековым устремлениям русского народа к свободе, мог ли я обречь себя на пассивность по отношению к насилию в любых его проявлениях?

Мог ли я на этом основании остаться равнодушным к

 

фактам, говорящим о возможности повторения ошибок прошлого в нашей стране, к волне вновь нарастающих судебных процессов против инакомыслящих?

Нет. Не мог.

Согласно теории я полагал, что вопросы, дискуссии, принципиальная критика ведут к истине. Но в моей практике это привело к исключению из партии, увольнению с работы, привело в трудовой лагерь.

В то же время мы читали у классиков марксизма-ленинизма: «Всякий большевик, всякий революционер, всякий уважающий себя партиец поймет, что он может подняться и выиграть в глазах партии, если он признает открыто и честно ясные и неоспоримые факты». Это у Сталина. И у него же, правда в ранних, дооктябрьских, сочинениях говорилось: «Вы свободные граждане, вы имеете право протестовать, и вы должны воспользоваться этим своим правом». А у Ленина в «Письмах о тактике»: «Советы заведомо есть прямая и непосредственная организация большинства народа, работа, сведенная за влияние внутри таких Советов, не может, прямо-таки не может сбиться в болото бланкизма».

Я не могу признать себя виновным в инкриминируемом мне преступлении, поскольку никогда не стоял и не стою за какой бы то ни было подрыв или ослабление власти Советов.

Я думаю сейчас: неужели П. Григоренко, Г. Свирский, В. Дэлоне, В. Буковский, И. Габай, Ю. Галансков, П. Литвинов и другие неизвестные широкой общественности люди идут на скамью подсудимых ради клеветы, идут в лагеря ради подрыва Советской власти? Неужели в наше время забыта истина о том, что, как говорил Арагон: «никогда еще преследования не могли вынудить людей отказаться от своих убеждений».

Возможно, я в чем-то ошибаюсь, но я искренне хочу понять свою ошибку и прикладываю к этому все силы. Но я не хочу просто отбросить, как ненужную вещь, сформировавшиеся в течение всей моей жизни убеждения и опыт перед лицом житейских невзгод.

Укажите мне ясно и четко мою ошибку. Разбейте силою своего разума мои доводы и неправильные, с вашей точки зрения, взгляды. Это будет в тысячу раз действеннее любых тюрем и лагерей, которые, кроме оже- 

сточения от явной несправедливости, не приносят человеку и обществу ничего положительного.

Не в тюрьмах суть идеологической борьбы.

В настоящем уголовном деле допущена юридическая ошибка: осуждены люди, невиновные в предъявленном им обвинении.

Именно осуждение невиновных представляет самую страшную опасность для общества с точки зрения личной безопасности его членов, для государства в глазах международного общественного мнения, для правительства, поощряющего подобные процессы, для правящей партии, полагающей, что критика и стремление отдельных членов общества к решению спорных вопросов, стремление к свободе мысли и творчества тождественны антисоветской агитации и пропаганде.

Насилие подобного рода — первый и основной признак бессилия осуществляющих такое насилие, признак разложения теории, это насилие поощряющей.

Так говорит опыт истории.

Николай Чернышевский, будучи в сибирской ссылке, писал:

«Люди научаются, когда идет у них обмен мнений. Это неизбежно. Это непременное качество, ежедневный и вечный результат разговоров и рассказов отдыха. Везде и всегда было так. И везде, всегда так будет, пока будут существовать люди. Это закон человеческой природы».

Добрый и наивный Николай Гаврилович, тюрьма и ссылка не миновали бы его и сегодня с той лишь разницей, что вместо громких титулов «революционер-демократ, ученый и писатель», он числился бы в элементарных «антисоветчиках». Следователи разъяснили бы ему, что значит проводить «через препоны и рогатки цензуры, — по словам Ленина, — идею борьбы масс за свержение всех старых властей».

Самое справедливое решение настоящего дела было бы признание органами правосудия его ошибочности и несостоятельности. Как подсудимый, я уже достаточно наказан за действия, причина которых заложена не только в моей личности, но и в обществе, где я жил и работал.

Прошу вас прекратить настоящее уголовное дело,

 

ввиду отсутствия состава преступления, и освободить невиновного от содержания в заключении...

Именем Союза Советских Социалистических Республик 7 марта 1970 года. гор. Калининград.

Военный трибунал дважды Краснознаменного Балтийского флота. ... в составе... Руководствуясь....

ПРИГОВОРИЛ:

Гаврилова Геннадия Владимировича признать виновным... Еще же признать виновным... По совокупности... окончательное наказание ему... определить...

6 (шесть) лет лишения свободы в исправительно-трудовой колонии строгого режима, без ссылки...

Дополнительно Гаврилов Г. В. был лишен воинского звания (разжалован в матросы) и наград.