ГЛАВА 5

СВОБОДА

 

Языковые трудности — Счастливая уверенность — Дневник Бессонова — Убытки, понесенные финскими крестьянами — Друг в нужде — Наконец свобода.

 

Мы промокли до нитки, отсырели патроны. От холода зуб на зуб не попадал, и в довершение всего маленький запас хлеба унесла река. К счастью, пару дней спустя, в лесу мы набрели на оленя. Бессонов, ухитрившийся (в отличие от всех нас) сохранить свое оружие сухим, пристрелил его. На радостях мы сразу съели почти половину туши без хлеба в вареном виде, а оставшуюся часть взяли с собой. Результатом такого пира явилось общее желудочное расстройство. Несколько дней мы были настолько ослаблены, что с трудом передвигались.

Через двое суток после переправы через реку и довольно длительного пути нам повстречался коттедж. Мы вошли вовнутрь и попросили хозяев продать нам хлеба и кое-какой другой снеди. Они не понимали нас, так как не знали русского языка. Затеплилась надежда, что мы в Финляндии^[1]. Мы спрашивали, где мы что это за страна — Финляндия или Россия. Пришлось прибегнуть к помощи жестов и объяснить на пальцах, но это было совершенно бессмысленно (между прочим, попав в Финляндию, мы узнали, что финское название страны — Суоми). Мы взяли нужную провизию и предложили хозяевам червонец, но они от него отказались. Тогда мы высыпали свой оставшийся запас мелких монет, которых набралось 90 копеек серебром. На серебро крестьяне согласились. Мы уходили от них, провожаемые недружелюбными взглядами. Прошло еще несколько дней полной неуверенности и тревоги: пересечена ли граница, находимся ли мы в Финляндии или еще в СССР? Если

 

принять за факт последнее, не рискуем ли мы провалом нашего побега после стольких трудностей, не попадемся ли мы снова в руки чекистов?

23 июня мы вышли к большой реке. На противоположном берегу стояло много народу: очевидно, шла подготовка к сплавке леса. В течение последних недель нам бросилась в глаза определенная перемена в окружающем пейзаже: везде проглядывались признаки порядка и культуры. Мы даже нашли пачку из-под сигарет с нерусской надписью. Да и работники на том берегу были одеты гораздо чище их советских коллег. После долгих сомнений и беспокойства мы решили, что граница осталась позади. Крикнув, мы попросили прислать с другого берега лодку. Переправившийся работник объяснил нам (конечно, не без труда), что СССР лежит далеко позади.

Несколько мгновений мы не могли вымолвить ни слова, т. к. радость перемешивалась с усталостью. Казалось, последние силы внезапно оставили нас. Бессонов этот незабываемый момент зафиксировал в своем дневнике только одним словом: «Финляндия».

Наш «диктатор» вел дневник на внутренней стороне обложки за оглавлением и на обороте последней 440-й страницы «Нового Завета Господа нашего Иисуса Христа» (Синодальное издание 1916 года). Ежедневно он делал коротенькие записи карандашом. Эти малосвязанные между собой заметки, воистину прошедшие сквозь огонь и воду, дают наиболее полную картину всех превратностей нашего побега. Благодаря им, мы не потеряли счет дням.

Я приведу несколько характерных выдержек из дневника Бессонова:

18 мая 1925 года — Разоружили конвой и сбежали.

21 мая — Бивуак в лесу. Из-за метели остаемся в хижине.

24 мая — Снегопад продолжается. Прекратился вечером.

26 мая — Снег тает. В 2 часа ночи отправляемся в сторону реки Кемь. В 7 часов вечера пришли в деревушку Подужемье. В 11 часов вечера встретили двух крестьян. Взяли немного хлеба. Ночь. Идем вдоль реки Кемь. Настроение хорошее. В Подужемье засада красноармейцев. Они вышли нас разыскивать.

 

27 мая — Прошагали всю ночь и весь день без отдыха. Еда почти закончилась. В 7 часов вечера пришли на молочную ферму, угодили в засаду. После перестрелки красные удрали в лодке. Мы поспешили вдоль реки, раздобыли еду у рыбаков. Еды мало. Вынуждены идти голодными. Ужасно устали. В два часа ночи ушли с берега реки, сделали привал в 6 часов утра.

28 мая — Отдыхали весь день. Еды мало. У всех распухли ноги.

29 мая — Ночной переход через «непроходимые» болота. Дневной отдых. Вечером устремились вперед. Отдых. Мешки. Гуси. Заяц. Полночь. Мальбродский не может идти от усталости. Отдохнули.

30 мая — Около 11 часов вечера успешно переправились через реку Шомба. Облегчение и большая радость. Слава Богу! Шли всю ночь.

1 июня — Утром неожиданно набрели на рыбацкую избушку. Все они на рыбалке. Взяли там хлеба, оставив три рубля. Большая помощь. Идем дальше. Потеряли дорогу среди озер. Сделали плот. Переправились на другой берег. Вечер. Переход без отдыха. Пошел дождь. Ужасное утомление. «Страшная ночь». Дождь так льет, что наш костер погас. Ни минуты сна. Утомление осталось.

2 июня — Идем, как пьяные. Утром дождь прекратился. Останавливаемся на дневной отдых. Избушка. Отдыхаем весь день и всю ночь.

4 июня — Утром пошли в деревню добыть пищу. Карелы обещали дать и обманули нас. В деревне солдаты. Еды совсем мало. Идем на запад. Что еще Бог уготовил нам?!

5 июня — Артаганович^[1] не может идти, плохо выглядит. Двинулись в час ночи. Дует с севера. Вода, болота, ледяной холод. Непреодолимая река. Прошли шесть миль, вместо запланированных шестнадцати. Маленький кусочек хлеба и «манна» в карманах в течение двух дней. Домик косарей. Гриб и огромное количество хлеба, муки и соли. Все пали на колени и возблагодарили Создателя. Почти утро. Все спят. Слава Богу! О Господи, помоги нам таким же образом и в будущем избавь нас от врагов наших! Я верю, он нам поможет.

6 июня — Отдых. Маленькая избушка. В данный миг

 

я счастлив нравственно и физически. Бог явил чудо!

8 июня — Погода изменилась. Тепло. Вода спадает. Едим каждые два часа и славим Бога. Почти ночь. Костер. Я не могу спать. Я начеку. Обстановка хорошая. Ничего не замечено. По нашим подсчетам, по «непроходимым» болотам пройдено 18 миль.

11 июня — Шли всю ночь. Утром остановились на короткий отдых, попили кипяченой воды. Пошли дальше. Остановились в 6 часов вечера. Маленькая избушка № 2. Двинулись вечером. Как много испытаний, чтобы приблизиться к нашей цели! По моим подсчетам, мы в 13 милях от границы. У меня осталось два кусочка хлеба, у Мальбродского — ни одного.

12 июня — Рано утром выпили кипятку под маленьким навесом у озера. Тропинки, озера, дождь. Привал в развалившейся избушке. Нервы. Нечего есть. Господи, помоги нам! Пошли дальше. Движемся всю ночь. Дождь, роса, холодно, тропинка.

13 июня — Озеро. Красные. Линия патрулирования. Идем вокруг. Отдых без костра. Шесть миль на запад — и ни признака границы. По моим подсчетам мы пересекли границу в полночь. Шли всю ночь. Холодно. Развели костер и отдыхаем до утра. Еды нет совершенно.

14 июня — Река. Отступление. Тропинка. Засада. Выстрелы в упор. Бог сберег нас. Хвала ему! Бегство. Назад к реке. Ужасная переправа.

15 июня — Отдых после переправы. Обсушиваемся день и ночь. Ссора. Мир водворен.

17 июня — Счастливым выстрелом сразили оленя. Почти всего съели.

18 июня — Двинулись утром. Остановились на отдых в полночь. Весь день стояли. В 7 часов вечера пересекли поляну.

19 июня — Отдохнули. Поляна никуда не ведет. Рейд на молочную ферму. Отдых с коровами.

21 июня — Двинулись утром. Усталость. Неуверенность. Идти неохота. Поляна. Пошли к краю. Вышли с поляны. Телефонная линия. Сплавка леса. Финляндия!

Бессонов, очевидно, писал в своем дневнике не каждый день; в действительности наш побег завершился 23 июня 1925 года.

Финны приняли нас приветливо. Накормили и отправили в Улеаборг. Начальник улеаборгской полиции сво-

 

им вниманием тронул до слез. Он не только доставил в тюрьму еду и снабдил деньгами, но и сам отвел меня к врачу для перевязки обмороженных ног. Я, с виду настоящий бандит, грязный, в лохмотьях, почувствовал некоторую странность в его обходительных манерах, а в лицах встречных людей — недоумение: «Кто это угодил в ловушку шефа полиции?»

Но, тем не менее, нас освободили не сразу. Выяснилось, что владелец молочной фермы, где мы несколько дней назад взяли провизию, заплатив около рубля серебром, так как хозяева отказались от советских бумажных денег, подал жалобу, требуя компенсацию в 1000 марок.

Газеты, в частности, сообщали о происшествии таким

образом: «Пятеро большевистских бандитов пересекли границу и совершили вооруженное нападение на финскую ферму». Нам пришлось побыть несколько дней в тюрьме, пока дело рассматривалось (вначале в Улеаборге, а потом в Хельсинки). Но после Соловков и карельских лесов даже тюрьма нам показалась сущим раем.

Когда мы приехали в Хельсинки, в тюрьме с нами повидался председатель Специального Комитета по делам России в Финляндии А. Н. Феноулт. Благодаря его неиссякаемой энергии и проявленному участию, нас очень скоро освободили, предоставив возможность прилично одеться и привести себя в более или менее человеческий вид.

Примечательно, что Мальбродский (другой поляк, Сазонов, родом из бывшей Виленской губернии, не был признан подданным Польши), который сразу обратился к польскому консулу, покинул тюрьму только с нами, не имевшими официальной дипломатической поддержки.

Мне бы хотелось завершить свое скромное повествование словами искренней благодарности всем (как финнам, так и русским), кто проявил к нам в Финляндии столько симпатии и участия.

После зверской жестокости, пережитой в концлагерях, вопиющего эгоизма, черствости и непостижимого бессердечия, привитого большевиками несчастному народу России, прием, оказанный в Финляндии, тронул нас до глубины души.

 

С английского языка на русский перевел Ш. ЯНДИЕВ