Глава VIII. Карабас

«Карабас» – что это за таинственное слово? Что это? Место? Учреждение? Где это? На Востоке? На Севере? Почему нас везут в Карабас?

Этот вопрос мы много раз задавали себе во время этапа, после того, как кто-то из нас услышал разговор конвоя, что «этап следует на Карабас». А мне, как это нередко случается в самые печальные минуты, – все шло на ум шутливое детское вспоминание о «маркизе Карабасе» в сказке о «Коте в сапогах». Больше я не могла вспомнить, что когда-либо слышала это слово.

Вот мы, наконец, и на КАРАБАСЕ! Во-первых, Карабас оказался небольшой железнодорожной станцией, куда мы прибыли утром, в конце сентября 1942 г. Идти на этот раз было недалеко и по дороге не было почти никаких строений.

Вскоре мы увидели колючую проволоку, а за ней низкие глинобитные постройки с земляными крышами и чисто побеленными стенами. Ворота растворились, и нас впустили в большой двор, обнесенный колючей проволокой. Как бы ни высока была колючая проволока, натянутая на большие столбы, все-таки это – не стена, не серый камень или красный кирпич. Кругом ВСЕ было видно.

Были видны невысокие горы, кольцом окружавшие поселок. «Сопки» – по местному названию. Видно было высокое небо.

Двор порос сухой травой. Можно было сидеть в бараке, можно было ходить по двору. Ты был в «зоне», как называлось пространство, оцепленное колючей проволокой. Пускай ночью вдоль зоны бегали громадные злые псы на длинных цепях и шагали часовые. Все-таки по двору можно было ходить. Можно было сидеть на сухой траве. Никто не ходил за тобой по пятам. Даже в уборную, которая была внутри зоны, можно было ходить одному, сколько раз тебе захочется.

Бараки были похожи на большие землянки. Низкие, темные, с земляным полом, обмазанным глиной. Нары были совсем необыкновенные – они были ПЛЕТЕНЫЕ, как корзины.

Все это я помню очень смутно. Лучше всего помню кусок двора за бараком и вид на сопки, на которые я глядела и не могла наглядеться. «Карабас» оказался центральным пересыльным пунктом КАРЛАГА (Карагандинского трудового исправительного лагеря). Вот куда занесла нас судьба.

На Карабасе нам предстояло опять отбыть карантин, 14 дней. После этого нас должны были отправить на место конечного назначения.

Из всех 14 дней я помню бесконечные тревожные разговоры о нашем самом близком будущем. Знакомых по тюрьме собралось довольно много. Садились небольшими кучками на нарах или где-нибудь во дворе и без конца обсуждали разнообразные сведения, получаемые всеми возможными путями.

Мы узнали, что Карагандинский лагерь очень велик, что он находится в Казахстане, неподалеку от угольного города Караганды. Карлаг состоит из разных ОТДЕЛЕНИЙ, носящих различные, самые странные для нас названия. В этих ОТДЕЛЕНИЯХ – громадные хозяйства – огородные, полеводческие, скотоводческие, овцеводческие, где работают одни ЗАКЛЮЧЕННЫЕ. Начальники в этих отделениях все ВОЛЬНЫЕ, обычно военные. Начальники приезжают на Карабас набирать себе рабочую силу. Кто куда из нас попадет, в какое отделение будет происходить набор, неизвестно. Все – дело случая.

Перед тем, как этот «случай» повел меня по моей дороге, еще один маленький «случай», счастливый, но в то же время и печальный, опять свел меня с дорогим мне человеком. На Карабасе я в третий раз(и на этот раз последний в жизни!) встретилась с сестрой моего мужа Аней. Она опять ДОГНАЛА меня, как это недавно случилось в Свердловске. Но на этот раз мы были вместе не пару

часов, а не меньше недели. Мы успели подробно рассказать друг другу обо всем, что произошло с нами за время нашей разлуки. После отъезда из Таганки Аня все эти месяцы была во Владимирской тюрьме (в г. Владимире). Там ее разыскали дети и привезли передачу. Там же ей зачитали постановление Особого Совещания о вынесении ей приговора – со сроком наказания 5 лет. После этого она и была направлена, тоже через Свердловск, на ст. Карабас.

Аня очень изменилась за это время. Сильно осунулась, лицо было устало; она сильно кашляла. Но она еще не потеряла своей обычной энергии и немедленно пошла на работу, в местную пошивочную мастерскую. – Хотя и не разрешалось допускать на работу заключенных, не прошедших еще карантина, в пошивочную, поскольку это было тоже в зоне, только за другими воротами, – иногда выпускали. а куски хлеба, миску супа такие добровольные помощники часто помогали основному персоналу, занимавшемуся починкой старого лагерного обмундирования.

Аня вставала на рассвете, натягивала старое ватное полупальто(еще домашнее) на худенькие плечи и отправлялась на работу. Возвращалась вечером с карманами, набитыми кусками хлеба, которыми она немедленно со мною делилась.

По вечерам мы сидели вместе на нарах и подолгу разговаривали. Аня часто плакала, вспоминая о детях. Но главным источником ее слез была Я. Она очень жалела меня, считая, что я сразу пропаду в лагере. Я не сумею, расталкивая более слабых, бежать за котелком супа, е сумею сохранить свою «пайку» хлеба. Сильные и беспощадные бандиты, которыми полон лагерь, забьют меня, и я вскоре погибну. Ведь я не представляю себе – что такое ЛАГЕРЬ!

В тюрьме мы жили в очень тяжелых условиях, сильно голодали, но никто ни у кого ничего не отнимал. Там мы были среди равных, нас окружали такие же женщины, как мы сами. А в лагере – полно НАСТОЯЩИХ преступников, таких, каких мы еще никогда не видали – бандитов, воров, убийц... Эти страшные люди ненавидят нас, политических.

– Бедная, бедная Нина! – приговаривала Аня, обнимая меня. – Если бы нам удалось попасть вместе, я всегда бы заработала кусок хлеба шитьем и помогла бы тебе! Я бы грудью своей защитила тебя от злых людей! Ведь я видела больше горя, чем ты, лучше знаю жизнь. Ты же пропадешь! Ты же сразу пропадешь! Ведь не лагерь страшен, ЛЮДИ СТРАШНЫ! – И она плакала, сжимая меня в своих объятиях, как ребенка.

Бедная дорогая Аня! Ты не знала, что судьба судила иначе. Как ни трудно мне было, но я все-таки ВЫЖИЛА, а ты – погибла и не вернулась больше к жизни. И никто, даже из твоих близких, не знает – где и что с тобой случилось! Несмотря на все старания, ни на один наш запрос не было получено точного ответа.

Словно ветер подул – и унес куда-то песчинку! Как-то утром Аня, как обычно, пошла в пошивочную на работу. Меня же вызвали «с вещами». Я ушла из барака, и мы с ней даже не смогли проститься!

Накануне отправки на работу, в последний вечер на Карабасе я встретилась еще раз с Татьяной (Татьяной Вениаминовной Водопьяновой), моей знакомой по Бутыркам. Мы очень обрадовались друг другу. Мелькнула надежда, что нам удастся попасть в одно отделение или хотя бы не совсем потерять друг друга из вида.

Но это нам не удалось. Хотя Таня и осталась жива, но увиделись мы с ней только через 16 долгих лет!