Глава 16

Встреча с конгрессменами

 

Через месяц я получил сообщение от Бориса Чернобыльского через поздравительную телеграмму. И, как договорились, через неделю после телеграммы, я должен был встретиться с какими-то важными людьми из политических кругов Запада. Я понимал: чтобы пробиться в Москву, нужно было придумать что-то новое. Весь следующий день мы с Зиной провели в посте и молитве. Мы просили Бога, чтобы Он послал возможность, чтобы эта встреча состоялась. Мы переживали, обдумывали всевозможные: варианты.

Я решил использовать КГБ для этого случая. План был отчаянный и опасный. Я полагался только на Бога.

- Зина, у тебя сохранился номер телефона начальника КГБ. Помнишь, который вербовал тебя?

- Сохранился, а что?

- Тебе придется на время "завербоваться". Звони Уфимцеву и назначай встречу.

Зина долго упиралась, хотя и понимала, что другого

 

выхода нет, и, после долгих раздумий, согласилась. Она в этот же день позвонила Уфимцеву и коротко сказала: "У меня есть дело".

Перед Зиной стояла опасная и сложная задача. Нужно было сыграть роль так, чтобы все казалось естественным, чтобы гэбэшники не заподозрили ничего. Я больше всего переживал, что если они заподозрят, они тоже могут сыграть свою роль.

Мы стояли, как на весах: кто кого? Это была война, война нервов, которую мы уже вели четвертый год. Только силы и возможности у нас были неравные. Они, в случае проигрыша, иногда теряли должность, или у них уменьшалось количество звезд на погонах, а мы в случае проигрыша могли потерять свободу и даже жизнь, как Шелков и Снегирев. За ними была вся государственная мощь, все темные силы ада, за нами - Бог и желание послужить народу. Через час Зина была уже в кабинете начальника КГБ.

- Я пришла по поводу вашего предложения.

- А что же вас привело именно сейчас, а не тогда, когда вам делали это предложение?

- Мне нужно было время обдумать, а для этого нужно было созреть. Борис чудом совершил побег из-под ареста в Красноярске. Я тоже почувствовала во время своей последней поездки, что значит быть под арестом. Я уже не верю в успех своего мужа. Уже четыре года этой бессмысленной войны. Мне уже все надоело. Я так устала от бесчисленных переживаний, обысков, арестов. Я хочу жить, как все, жить спокойно, жить с детьми, с мужем. Помогите мне, вы же обещали мне это.

Зина плакала. Уфимцев суетился, совал ей стакан с водой, просил успокоиться. Он торжествовал.

- Но, все-таки, все-таки, что заставило вас именно сегодня придти сюда?

Зина почувствовала, что она идет по тонкому льду, что не

 

так просто их обмануть. Она взяла себя в руки и продолжала:

- Он опять намечает поездку на какой-то съезд.

- Так, так, так... - произнес он нервно, забарабанив пальцами по столу, - Так, так, так... У нас на этот счет поступила некоторая информация. Вы подтвердили эту информацию, это точно.

- Сделайте что-нибудь, чтобы Борис не поехал, ведь его там арестуют.

Зина умоляюще посмотрела на Уфимцева. Он перестал барабанить пальцами по столу, и немигающими глазами пристально смотрел на Зину.

- Хотите помочь своему мужу? Где будет этот съезд?

- Я не знаю, и Борис не знает. Когда он приедет в Москву», там ему сообщат, куда ехать дальше.

- А когда он собирается ехать?

- Кажется, на этой неделе.

- Каким маршрутом?

- Я не знаю. Говорит, разработали какой-то новый маршрут, КГБ никогда не догадается.

- Зина, - Уфимцев сделал паузу, потом решительно произнес, - пусть он едет, пусть они собираются и обсуждают там, что угодно, лишь бы мы знали, что они затевают. Для этого, Зина, и вы езжайте с ним. Ни о чем не беспокойтесь, все будет правильно. Только одно условие, ни на шаг не оставляйте его ни с кем, вы должны все видеть и все слышать, что там происходит, а потом поделитесь с нами. Если вы будете сообщать нам о всех его намерениях, то мы остановим его, когда ему будет грозить опасность. Только с вашей помощью мы сможем остановить его от действий, которые могут привести его в тюрьму.

- Да, но не могу же я сама навязаться в эту поездку, да и не знаю, как он поедет, может он в товарных вагонах будет добираться, может его на мотоцикле километров

 

пятьсот по тайге повезут. Не могу же я с ним так ехать, да он и не возьмет меня никогда в поездку таким маршрутом.

Уфимцев снова забарабанил пальцами по столу.

- Вы давно были у своих родителей? Они у вас, кажется, на Украине живут.

- Да, уже пять лет их не видела.

- Это нехорошо, столько лет родителей не видеть. Вот и закатите ему скандал, скажите, что хотите повидаться с родителями и заодно его сопровождать. Езжайте, как обычно поездом в Хабаровск, мы же знаем уже ваши маршруты, а оттуда, самолетом в Москву.

- Это обычный маршрут, и Борис может не согласиться ехать так, да и билеты на самолет, вы же знаете, летом невозможно взять сразу, надо заказывать минимум как за две недели, а то и за месяц.

- Так, так, так... Тогда езжайте поездом до Комсомольска-на-Амуре. Вы потеряете пол суток, но оттуда он еще не летал, мы точно знаем, и он ничего не заподозрит. А за билеты не беспокойтесь. Там будут билеты. Мы все устроим, только ни в коем разе не допустите, чтобы он поехал без вас.

Через неделю я уже встретился с группой американских конгрессменов и рассказал им об истинном положении верующих в Советском Союзе и попросил помочь выехать из СССР тем, кому угрожает опасность. Таких людей было около тридцати человек. Тут же на этой встрече я получил приглашение на встречу с группой американских сенаторов, которая должна была состояться через три недели. Мы с Зиной съездили к родителям, побыли там несколько дней, а потом наши друзья пригласили нас отдыхать на Черноморское побережье. Впервые за эти годы мы с Зиной отдыхали. Мы купались на пляжах Черного моря, загорали, ходили

 

в пещеры Нового Афона, ездили на озеро Рица. "Это, компенсация тебе за неудавшийся отдых на охоте", - смеялась Зина. Незаметно пролетело это счастливое время. Нужно было возвращаться в Москву.

В последний раз мы шли по песчаному берегу пляжа. С моря дул ветер. Он приносил запах воды, свежести, какой-то остро ощутимый запах моря. Ветер все усиливался. Волны нарастали, и с шумом разбивались о берег, обдавая нас фонтанами соленых брызг. Небо незаметно потемнело. Где-то вдали послышались раскаты грома.

На встрече с группой сенаторов я говорил то же, что и конгрессменам, просил оказать нам поддержку. Вместе со мной пятидесятников СССР представляли Василий Шилюк и Тимофей Прокопчик. Мы просили сенаторов, чтобы они при встречах с советскими представителями давали понять, что знают о нас, и передали списки люд« которым грозит опасность. Мы просили помочь этим людям выехать. Себя я в эти списки не включил. Позже некоторые конгрессмены и сенаторы из этих групп организовали комитет в нашу защиту, но помочь людям, которые были в списках, они не успели. Советский Союз вторгся в Афганистан и уже не обращал никакого внимания на мнение мировой общественности. Наступила пора открытого террора против всех несогласных с коммунистическим режимом. Никому, кто был в списках, не удалось уехать в то время.

В середине сентября мы вернулись домой. "Голос Америки" уже передал о нашей встрече с американскими конгрессменами и сенаторами. Это была первая встреча официальных представителей Запада с представителей подпольной церкви пятидесятников и обсуждение на таком уровне проблем, верующих в СССР и проблемы

 

иммиграции по религиозным мотивам.

Все шло по моему мнению неплохо, по крайней мере, я был уверен, что о нас уже слишком много знают на достаточно высоком уровне, и что массовый террор уже невозможен, но мысль о том, что Зине не миновать встречи с Уфимцевым, не давала мне покоя.

Через неделю после нашего возвращения, так и не дождавшись звонка, Уфимцев неожиданно появился перед Зиной на улице.

- Как съездили? Мы слышали, что Борис встречался с сенаторами и конгрессменами. Наверное, у вас много новостей. Да, кстати, как съезд прошел? Мы вас уже заждались.

- Какие конгрессмены? Какие сенаторы? За какой съезд Вы говорите? - удивляясь спросила Зина, обходя Уфимцева стороной.

Уфимцев опешил. Улыбка слетела с его лица. Он все понял.

- Ну, стерва, вам это так не пройдет.

Зина уходила, а вслед ей неслись угрозы Уфимцева. Съезд состоялся месяцем позже. Только я уже не смог попасть на него. На съезд поехали Прокопчик, Онищенко и Истомин. На этом съезде меня заочно выбрали секретарем Совета Церквей. После этого я смог вырваться в Москву только в 1980 году, в апреле. Меня сопровождал Виталий Истомин. Это была моя последняя поездка перед арестом. Я не знал тогда, что только через шесть лет я снова буду в Москве.